Северянка задумалась.

— Она странная. — Заключила она спустя минуту. — Обычно, если я смотрю на мага или стою в волшебном месте или со мной говорит дух у меня внутри все свербит и звенит. Это как струна, понимаешь? Или как муравьи по тебе бегают. Чешется аж невыносимо. Только не снаружи а изнутри. Иногда слышишь звук и он словно в тебе отдается. А она… Она почти пустая. Но амулеты, что висят на ее доме очень сильные.

Осторожно протянув руку священник взял в руки протянутую северянкой ниточку и поднеся ее к глазам удовлетворенно кивнул.

— Восьмой класс могущества означает, что собственной силы в ней едва хватит, чтобы зажечь очаг. Пояснил он и громко щелкнув четками прикрыл глаза словно греющийся на солнце кот. — И способы накопления силы у таких магов тоже довольно специфичны. Обычно это эмоции. Сильные эмоции. Радость, страх, удовольствие… Они с трудом контролирую собственную энергию и поэтому все, что им остается это полагаться на магические знаки и амулеты. Ритуалы. За такими даже официум не следит. Зачем? Только лишняя трата сил.

— Понятно. Кивнула Сив. — На балке след. Сажа стерта. Там висело что-то тяжелое и не похоже, что окорок. Полоса очень широкая. Как будто кто-то сильно дергал и раскачивал веревку. А от досок внизу ссаниной пахнет. Человеческой.

— Волосяная веревка… Такие на севере, в любом хозяйстве встретить можно. Даже если бы у нас был пес, попытаться след взять, ничего это не доказывает.

— Как скажешь. — Прищурилась дикарка. — Ты попросил найти следы я нашла. Дальше сам думай.

— Предлагаешь повторить ту штуку, что вы тогда провернули с оборотнем? Поднял взгляд на женщину пастор.

Северянка ненадолго задумалась.

— Слишком опасно. — Заключила она наконец и сплюнув под ноги принялась копаться в поясной сумке. Тогда я была не одна. Ллейдер прикрывал мне спину. А это наверняка сильный колдун. Если всю деревню задурить смог.

— Ты и сейчас не одна. — Мягко заметил ксендз и склонив голову уставился на дикарку пронзительным взглядом темных будто два колодца глаз. — К тому же ни одному колдуну или магу не под силу заморочить столько людей разом.

— Врешь, Ипполит… Врешь и не краснеешь. — Достав из сумки яблоко женщина зажмурившись от удовольствия впилась зубами в хрусткую мякоть. — Пойдем, другие дворы посмотрим.

--

— Гады, сучье племя, навоз свиной. — Раскатав очередной комок теста Ната Труше, нервно передернув плечами, отогнала подлетевшую к лицу наглую муху, и бросила его на сердито зашкворчавшую сковородку. — Создатель милостивый порази из. Порази их болезнями срамными чтобы у этого гадского попа нутро сгнило и уд отвалился, а у девки из сосцов гной бежал. Порази их так чтобы ползать не могли. Порази им кости черной гнилью, члены немочью, чтобы кричали и плакали и прощения просили. Тоже вздумали. Раскомандовались. От причастия меня отлучать вздумали. Меня. Я Ната Труше, я шесть детенков родила, здоровеньких да веселых. Неужто это тебе господи не угодно? И мытаря того порази молнией небесной. Что это за мытарь ежели налог с нас, шесть ртов кормящих вздумал налоги драть. Скотина он а не мытарь после этого. Нет, я на него управу то найду. Надо Денуцу сказать, чтобы он письмо самому Наместнику написал. Потому как все остальные гады и сволочи. Я ведь детиночек с рук, на своем горбу… А они налоги. И причастие. Да и Денуц тоже гад, вон в общину десятину требует. Какая такая десятина. Вздумал тоже. Что это значит в голодное время. Да они мне за деток сами должны с общего давать. А никто даже дров притащить не хочет. Все мужу делать приходится. А он может болен. Может у него с устатку спина болит. Так нет, все К этой Кирихе, любодейке, скотской ведьме ходят. Будто им там намазано. А эта шлюха только и рада перед ними ноги раздвигать. Суки. Ведьма эта Кирихе. Как есть ведьма. Сама видела как она ночью по дворам ходила. А потом у скотины недород случается. Все семя из скотины выпила, скотоложка бесова. И мужиков совращает наших. Нет, с демонопоклонством этим кончать надобно. Наместнику писать. Наместнику. Чтобы он сюда паладинов прислал этих гадов на колья рассаживать. Ох как им не понравятся то колышке эти острые. Ох не понравятся. — Продолжая бурчать себе под нос Труше, перевернула лепешку и скосив налитые дурной кровью глаза принялась с подозрением наблюдать как на тесте медленно образуется румяная корочка. — И Кобылка этот дурной. Мужеложец. Точно мужеложец. А может чего и похуже. Смотрит на меня как баран а глазки то масляные. Тфу. Небось всех девок в деревне перепортил. А может он этот? Детолюб. Ну точно детолюб. Не будет нормальный мужик от меня нос воротить. А как он меня назвал? Склочная баба?! Да чтобы у него язык отсох, дай создатель. Чтоб у него кишка лопнула и с заду вывалилась! Тварь. Гад! Скотина. Козий выпердыш. Небось ночами с Майей только и кувыркаются, богов темных тешат. И жертвы приносят. Точно приносят. Как пить дать. — Сняв лепешку с огня Ната небрежно отогнав от себя муху бросила ее на блюдо и принялась раскатывать следующий кусок теста. — Любодеи. Трахали. Рыготина свиная. Старый ксендз то хороший был, слушал. А этот будто дерьмом уши залил. Стоит смотрит да отлучением от причастия грозится. Скотина. Чтоб его вывернуло. Гад. А может он сам демонопоклонник? А? Да как пить дать. Будут мессы с Кирихе и Кобылкой этим придурочным черные службы служить да детей в жертву богам приносить. Нет. Надо наместнику писать. Вон шесть кровиночек с папочкой выходили. Это вам не гусь навалил. Пусть наместник дом в городе дает. И слуг. Нечего по хозяйству одной корячится. Да нечего. Настрадалась уже. Бросив вторую лепешку к первой, Труше подхватив подол начала резкими движениями раскачивать стоящую у очага колыбель. Потревоженный рой мух гудящей ордой взвился под потолок и рассыпался по избе жужжащей многоголосицей.

— Во имя твое. — Закатив глаза промурлыкала Ната Труше и улыбнулась. С уголка рта женщины потянулась тонкая ниточка слюны. Во имя твое. — Ссохшийся, объеденный насекомыми почти до остова труп младенца бездумно смотрел в потолок провалами заполненных шевелящимися личинками глазниц.

--

Отправив в рот последний кусок одуряющего пахнущего свежим печевом пирога, Сив зажмурилась от удовольствия, и вытащив из-за пазухи баночку принялась размешивать содержимое пальцем.

— Что-то долго они. — Проворчала ни к кому не обращаясь.

— Не думаю что об этом надо беспокоиться. На лице Майи скользнула тень улыбки. — Им понадобится время, чтобы собраться. Запрячь коней собрать ваши, э-э-э… трофеи и все такое. Еще пирога хочешь?

— Нет. — С задумчивым видом посмотрев на свой заметно раздувшийся живот, великанша покачала головой и поднеся окрашенный красным палец к глаза чуть прищурилась. — Я и так очень много съела. Боюсь другим не хватит. И не хочу злоупотреблять твоим гостеприимством.

Улыбка вдовы стала грустной.

— Думаю это из-за твоего… зверя. Он голоден. — Произнесла она мягким голосом и поставив перед северянкой большую, исходящую паром, глиняную кружку принялась снова хлопотать у очага. — Ты недавно его выпускала. Но он голоден. Он всегда голоден. Так что тебе нужно набираться сил.

Размешивающий в баночке вязкую массу палец на мгновение приостановился.

— Ты меня считаешь такой? — Выдавила из себя Сив и подняв удивленный взгляд на как ни в чем ни бывало помешивающую в котелке пахнущую овощами и шкварками варево хозяйку, прикусила губу. — Ты считаешь, что я поклоняюсь Старому медведю и согласилась принимать меня в своем доме?

— Ну конечно, хорошая моя… — Коса красавицы чуть качнулась в такт покачивания головой. — Только не считаю тебя такой. Я знаю, Сив. Я поняла это сразу, как только тебя увидела. Такие как ты… — Кирихе сделала паузу подбирая слова. — Вы дышите по-другому, стоите по-другому, разговариваете по-другому, двигаетесь по-другому. Так, будто постоянно себя сдерживаете. Стараетесь сделать, так чтобы ваши движения не казались слишком резкими. Стараетесь держать свои эмоции в узде. Крепкой узде. Постоянно с собой спорите, давите внутренние порывы. Вы стараетесь обдумывать каждое слово, каждое действие. Вы очень стараетесь. Очень. И конечно у вас это совсем не получается. — Уголки губ женщины чуть дрогнув опустились вниз. — Это сложно объяснить. Подрагивающие пальцы, игра мышц, голос, взгляд. Когда зверь спокоен, ты видишь и слышишь все вокруг, говоришь здраво и рассудительно, и видно насколько ты на самом деле умна. А потом зверь пытается разорвать цепи, и все твое внимание уходи внутрь. И ты начинаешь отвечать невпопад, пропускаешь адресованные тебе слова, и часто просто не улавливаешь сути разговора. Еще ты часто крутишь головой, будто следишь за чем-то, что не видит твой собеседник. Раздуваешь ноздри словно принюхивающийся в чему-то зверь. То ты спокойна как озеро, то кипишь, как котел на сильном огне. Некоторые считают это проявлением вашего безумия. Я считаю, что самом деле, твой народ не зря назвал вас двусущьными. Вы просто видите, слышете и чувствуете чуть больше чем обычные люди.