Цу Вернстрома снова стало трясти. Чувствуя как остатки сонного дурмана сметает волна густо замешанной на страхе злости юноша сгорбившись просунул ладони межу колен и сжал зубы. Раны вновь напомнили о себе, начали болеть и чесаться. В спине что-то щелкнуло. А в затылке будто заворочался стальной еж.

«Создатель милостивый сохрани, а если они решат штурмовать дом?»

— И… что нам делать? — Предельно усталым голосом произнес он, и прикрыв глаза принялся считать до дюжины и обратно. Обычно такой прием помогал ему сосредоточиться, смыть лишний гнев и страх, прогнать неуверенность… Обычно. Но не сейчас. Цифры скакали и путались пока не завязались в медленно растворяющийся в сонном мареве неопрятный клубок.

— Ждать, господин. — Произнесла кантонка ровным голосом и повернувшись к висящему над огнем котелку прикоснулась кончиком пальцев к расползшемуся по скуле черно багровому синяку. Когда поп или северянка вернутся они уйдут. Они ее боятся. Впрочем, я ее тоже боюсь. Вы храбрый человек, господин. Иметь в услужении зверя в облике человека… Не думаете, что однажды она сорвется?

«Точно. Дикарка. Варварка его защитит. Или нет? Она ведь его бросила… И что имеет в виду Гретта? Что значит…»

— Сорвется? — Вяло переспросил юноша и подавив вновь накатившую волну сонливости откинувшись назад оперся спиной о стену. Горбыли бревен были твердыми, шершавыми и эта чувствующаяся даже через ткань рубахи шероховатость придала юноше немного уверенности.

— Северяне. Жестокость у них в крови. Они веками жили разбоем. Веками пользовались правом сильного. Им нравится видеть чужие страдания, убивать. Их к этому тянет. Словно мотылька к огню, или голодного к корке хлеба. Они просто не могут без этого. — Растянутые идущим от скулы ко рту шрамом, искривленные в вечной усмешке губы наемницы чуть заметно дрогнули. — Вы не видели, что делал с людьми Уре. И императорскому палачу такие пытки даже в голову не придут. Ваша компаньенка такая же. Это видно по ее глазам. Мне даже кажется, что она из так называемых двусущных. А значит опасна вдвойне.

«В ее словах есть доля смысла…Не стоит забывать что Сив сама называла себя двусущной. Но ведь и Гретта далеко не ангел. Нет не ангел.»

— Видел. — Глухо произнес Август. — И ты тоже в этом участвовала.

— Да. — Легко кивнула Гретта. — Судьба женщины-воина намного… сложнее чем кажется, господин барон. Часто приходится смотреть не только в сторону врага, но и за свою спину. Но мы говорили не об этом. Эта ваша подруга, Сив. Она не носит клановых знаков. Ее раскраска… она означает что она из изгнанных. Вне закона. Значит она из нидингов. И не просто бродяга. Ее изгнали из собственного клана. А тех, кто совершил такие преступления, что их предпочли изгнать, а не убить[1]… Даже дикие горцы Подзимья, и пикты считают таких людей очень опасными. Даже кровожадные, приходящие в восторг от вида страданий и смерти дикари полузвери посчитали ее слишком…дикой. Представьте, что палача выгоняют из цеха за жестокость. Что надо для этого сделать?

«Ее слова заставляют задуматься. Бесы. А она права. От первого до последнего слова. Хотя, нет, глупости. Варварка хоть и неотесанная грубиянка и зачастую ведет себя совершенно неподобающим образом, она согласилась ему помочь.»

— А разве это важно? Или ты считаешь, что мне есть дело какой из дикарских законов она нарушила? — К его собственному удивлению слова юноши прозвучали не столь уверенно как ему хотелось. Было в лице Гретты что-то такое…

— Нет. — Покачала головой гармандка. — Это не важно. Но я видела как она голыми руками раздавила голову Уре. Видела как стрела, что может пробить кирасу тяжелого латника с двадцати шагов застряла в ее плоти словно я попала в столб из мореного дуба. И я ведь ей в горло целилась… Она успела выставить руку. И поймала ей болт выпущенный с четырех шагов. А еще я видела как она дралась с Хансом. Ваша… подруга, она из поклонников Старого медведя. Бога-смерти. А иметь такого компаньона под боком все равно, что держать в руках горящую головню и надеяться не обжечься.

В голове юноши щелкнуло. Разрозненные факты начали медленно складываться в стройную картину.

«Ну конечно. Она меня ревнует. Эти женщины решили что я… Сив ведь тоже… О боги. Как все просто.»

Охватившая юношу паника схлынула словно волна во время отлива и юноша с трудом сдержал улыбку.

«Ну вот. Все как всегда. Стоит двум женщинам оказаться рядом — сразу начинаются интриги. Кантонка пытается настроить его против, северянки. А Сив когда вернется, наверняка начнет говорить гадости о наемнице. Бесы о чем вообще он думает? Сейчас ему надо…»

— Господин, она опасна. Очень опасна. — Отвлекла Августа от мыслей по своему истолковавшая затянувшееся молчание арбалетчица. — Все двусущные, последователи культов смерти имеют на коже особые знаки. По этим знакам можно сказать у кого из шаманов воин учился контролировать своего зверя. А у вашей… компаньонки их нет. Даже полностью обученные двусущные иногда впадают в безумие без видимой причины. Даже в самых глухих уголках Подзимья, Гримвальда и Оркнея не прошедших инициацию либо убивают либо изгоняют из клана, понимаете? — Наемница набрала в грудь побольше воздуха. — Она может убить нас просто за косой взгляд или неверное слово, вы это понимаете, господин? Даже когда вы с ней милуетесь она может…

«Глупая баба! Что она о себе возомнила? Нет, я ее точно переоценил.»

— Я с ней не сплю. — Ледяным тоном отрезал юноша. — А даже если бы и спал, не думаю, что это твое дело.

— Да, господин. — Моментально склонив голову в низком поклоне, кантонка развела руками в извиняющемся жесте. — Простите, господин. Я не хотела вас оскорбить, господин… Перемена в поведении женщины была столь резкая, что Август с трудом сдержал удивленный вздох.

«Но все же она красива. Несмотря на синяки и шрамы. И опасна. Очень опасна. Похожа на гибкую роперу. Какое… привлекательное сочетание.»

— Кто ты такая, Гретта? — Титаническим усилием разогнав вновь начавший затягивать мысли туман блаженного благодушия он и распрямив спину взглянул в темные, почти непроницаемые глаза наемницы. — Только не говори, что ты простая девушка избравшая путь человека меча.

— Я? — Наемница невесело улыбнулась. — Но я действительно всего лишь несчастная девушка купившая себе жизнь за службу и клятву верности моему господину. — Хотите немного супу? Он горячий. Или может вы хотите чего-то другого? Неожиданно шагнув к Августу женщина опустилась перед ним на колени и схватив зажатую межу коленей ладонь прижала ее к своей груди.

«Это… это недопустимо, надо сказать…»

— Я не думаю что это… Цу Вернстром попытался было отстраниться от наемницы но во-первых ему мешала стена а во-вторых, во-вторых, он действительно был еще слишком слаб. Лицо женщины покрывали кровоподтеки, искривленный проходящим от скулы к уголку губ рот скалился недоброй усмешкой, но глаза кантонки затягивали его словно два болотных бочага.

«Хотя, какая к бесам разница. Мне тоже необходимо… расслабиться. Я слишком долго был один. Пусть получает, что хочет.»

В глубине глаз арбалетчицы блеснуло темное пламя.

— Не беспокойтесь, господин, я сама все сделаю понимающе усмехнулась женщина и толкнув охнувшего от неожиданности Августа в грудь принялась распускать стягивающую ворот рубахи шнуровку.

[1] В Подзимье изгнание действительно считается худшим наказанием чем смерть.

— Гляжу, насплетничали уже вам, святой отец. Тряхнув густой, соломенного цвета гривой волос Бердан Кобылка повел широкими, мускулистыми, плечами и небрежно отбросив в сторону тяжелый колун, утер покрытый тонкой пленкой влаги лоб. Над вихрастой головой, вряд ли разменявшего вторую дюжину лет, мужчины поднимался пар. По голому, исчерченному тугими жгутами мышц, торсу тек пот. Гора лежащих у колоды расколотых деревянных чурок внушала невольное уважение. — Ну, да, отче есть на мне грех, видал я ее. Потому и рад, что вы приехали. Бесхитростно захлопав глазами Бердан принялся скрести в затылке. — Мнится мне, после такого обязательно причаститься надо. И на исповедь сходить… А то мало ли…