— Ее? — На лице священника не дрогнул ни один мускул.
— Ну, да. Демоницу эту. Суккубу значит. — Сделав отвращающий зло жест, молодой человек опасливо огляделся по сторонам, упер руки в бока и поигрывая крепкими мышцами при каждом движении принялся наклонятся из стороны в сторону разминая натруженную спину. — Простите отче, что так получилось. — Не хотел.
— Где?! Когда?! — Раздув ноздри словно взявший след зверя охотничий пес выпалил ксендз и подавшись вперед уставился на отшатнувшегося от неожиданности и страха молодого человека. — Говори!
— Ну… Я это… — Кобылка неуверенно почесал нос. — Я тогда из леса шел. Сушнину березовую нес. Хозяин сказал, еще дров заготовить надо пояснил он и красноречиво кивнул в сторону чернеющей посреди двора источающий стойкий запах гари и дегтя потемневшей от копоти ямы. — Уголь жечь. На обратной дороге она мне и встретилась. Но, если честно, я почти сразу деру дал — страшно.
— Суккуба, это такая южанская нечисть, что мужиков по ночам объезжает? — Вмешалась в разговор великанша и отправив в рот остатки куска прихваченного у вдовы Кирихе сыра, с явным одобрением оглядев крепкую фигуру мужчины принялась шумно обсасывать пальцы.
— Не знаю. — С искренним огорчением развел руками с некоторым беспокойством поглядывающего в сторону о чем-то задумавшегося ксендза, Кобылка. — Южная не южная. Я в этом не разбираюсь. Это лучше, тебе, девица, наверное у отца святого спросить.
— А ты это… жена у тебя есть? Ну или подруга сердечная? — Неожиданно поинтересовалась продолжающая елозить жадным взглядом по поджарой, крепкой, блестящей от пота, фигуре работника дикарка и хищно облизав губы отбросила за спину упавшую на плечо косу.
— Я… Э-э-э… — Явно смутившись Кобылка отвел взгляд. — Создатель не дал пока…
— Не отвлекайся, Сив. — Строго проскрипел ксендз и осенив пространство перед собой отгоняющим зло знаком задумчиво поскреб подбородок. — Дитя мое, можешь ли ты описать встреченное тобой существо?
— Конечно, отче! Искренне обрадовался возможности уйти от общения с великаншей берден, но тут же озадачившись принялся теребить висящий на шее на потертом кожаном шнурке символ Создателя развел руками. — А это не грех будет? А то когда я отцу святому рассказал, он ругался сильно, говорил, что я теперь нечистой силой замаран. И даже говорить об этом грех большой. И велел не болтать.
Плебан тяжело вздохнул и сделав шаг вперед положил руку на лоб вздрогнувшего от неожиданности мужчины. — Именем всевечного и всемогущего Создателя нашего Всеблагой матери и Девы — заступницы, прощаю тебе все грехи твои вольные и невольные, и да расточаться оковы зла и побегут от света веры истинной враги Его. И пусть хранят раба божьего Бердана всесветлые вестники! — Торжественно провозгласил ксендз и отступив назад заложил большие пальцы рук за перепоясывающую рясу веревку. — А теперь, благословляю тебя рассказать все, что ты видел и слышал, сын мой. Честно и без утайки.
— Ох! Спасибо, отче! Спасибо! Старый — то плебан почти никогда никого не благословлял. Говорил, что человек греховный маяк есть. А я особенно… Что остепениться мне надобно. А то девок мол постоянно в блуд ввожу, а я ведь ни-ни. Я ведь даже в дожинки в лес никогда не ходил! Хочу, чтоб по завету, что в светлой книге написан, все было. Чтоб токмо, когда свадьбу сыграем… — Бросив короткий взгляд в сторону задумчиво склонившей голову набок северянки, мужчина покраснел до корней волос и опасливо шагнув поближе к ксендзу снова уставился под ноги. — Я же не виноват, что девки на меня так смотрят, да?
— Похвально, похвально, сын мой. — Нетерпеливо закивал Ипполит. — А теперь расскажи про демоницу. Как она выглядела?
— Ну так… — На бесхитростном лице мужчины отразилась напряженная работа мысли. Как демоница и выглядела. Невысокая, вот такая примерно. Подняв ребро ладони до уровня распираемой налитыми мышцами груди, молодой человек принялся напряженно жевать губу. — Эта… словно сулжучка, как деготь вся черная. Статями на вдовицу Кирихе похоже, а она все знают ведьма. Так и старый плебан говорил — колдунья, мол, и прислужница Павшего есть Майя Кирихе и он обязательно на нее в святой официум бумагу составит, тогда паладины приедут и ее сожгут. Она ведь отче знаете, что делает? Она за деньгу мази колдовские девкам нашим продает. Намажется девка такой мазью и мужику спасения нет. Идет за ней как телок на бойню… В таком ведь греха нет?
— Не отвлекайся, сын мой. — Скрипучий голос ксендза был полон вселенского терпения.
— Простите, отче. — Еще больше смутился Кобылка и принялся ожесточенно чесать покрытое длинными царапинами предплечье. Да, что еще сказать… Статями значит как дева молодая, лицо приятственное, как на картинках, что мне дядька Денуц показывал… Ну он мне из Ислева, картинки привез с девами разными… — Покраснев как рак Берден шаркнул ножкой и громко сглотнул. Только я их не стал смотреть. Срамные они больно. От них у меня плохо внутри делается, и спать потом тяжело… — Нерешительно кашлянув Кобылка бросил короткий взгляд на брезгливо поджавшего губы ксендза. — Ну глазища еще… глазища у нее как уголья горели. И рога. Рога у нее на голове были. Вот такие. Оттопырив указательные пальцы мужчина прижал ладони ко лбу. Как у коровы значит. Только маленькие.
— Она что-то тебе говорила? — Вопросительно вскинул бровь пастор. — Может по имени звала, или бормотала что-то? Порчу на тебя наводила?
— Ох, упаси Создатель. — Испуганно заморгав, Кобылка поплевал через плечо. — Нет, отче молчала она. Да и увидал я ее случайно. Ветка треснула я испугался — вдруг зверь какой к жилью вышел, года три назад было ведь дело, медведь почти на околицу забрел, еле выгнали… Повернулся, значит, а она стоит. Шагах в двадцати. Стоит и смотрит. Ну я сушнину-то и бросил сразу, зажмурился да молитву читать начал. До конца дочитал — глаза открыл, а ее уже нету. Ну я в деревню и побежал.
— Бросил говоришь? — Поправив что-то за пазухой, северянка с раздраженно-разочарованным видом пнула лежащее под ногами березовое полено. — А это, тогда откуда?
— Так это другая. С искренним недоумением посмотрев на великаншу мужчина выдавил из себя извиняющуюся улыбку. — Это бревно мы с хозяином уже вдвоем приволокли. Потом. Дрова-то все равно нужны. Нашему кузнецу уголь постоянно потребен. Много угля. Вот мы и жжем. А я теперь в сторону холмов ни ногой.
— Понятно. — Коротко кивнула великанша. — Значит маленькая, чернявая, с рожками.
— Истинно, так… госпожа. — Яростно закивал молодой человек. — Слов не говорила. Просто смотрела. Но страху нагнала — жуть. Аж сердце зашлось.
— Суккуба… — Пробормотал себе под нос плебан. — Интересно.
— Но теперь ведь все хорошо будет отче, да? — В чистых словно горный родник глазах молодого человека плеснула искренняя надежда. Вы вон какой боевитый. — Госпожу и барона, направили бандитов усмирить, деревню по рассвету с молитвой обошли, мне сказывали. Вы ведь ее прогоните?
— Все в руках Создателя. — Сухо проскрипел ксендз и слегка поклонился. — А откуда ты узнал что я село обходил?
— Ну так… — Кобылка широко улыбнулся. — Это же… Мы тут дружно живем. У нас вести быстро расходятся. Мне Дорди-Полбашки сказал.
— Спасибо за помощь сын мой. Благослови тебя господь наш и Великая мать. — снова слегка поклонился Ипполит.
— Так я завсегда. — На лице молодого мужчины вновь расцвела улыбка. — Вы отче, ежели что, это, меня завсегда звать можете. Я и прошлому святому отцу помогал. Ну, Храм там, подмести, крышу поправить, свечки зажечь, дров наколоть. Я все умею. Мне старый плебан даже светлую книгу носить на службе давал, говорил, коли я стараться буду послушником сделает. — Гордо выпятив грудь Бердан Кобылка в очередной раз полез в затылок. — А я и стараюсь. В храме-то хорошо. Пока руки добрыми делами заняты все дурные мысли… — Искоса глянув на ткркбящую подол набедренной повязки великаншу молодой человек в очередной раз покраснел. — Сразу и прогоняются…
— Я подумаю. — Тяжело вздохнул ксендз и развернувшись двинулся к калитке. — Пойдем Сив.
