— Он что… Тебя…

— Слава богам, не успел, — поспешила сказать Рия, положив руку Игнату на грудь. В её глазах застыли слёзы. — Он уже разорвал платье, но тут вмешалась та девчонка, матриарх. Она ужасный человек, просто чудовище, но в тот момент я была готова её расцеловать. Если бы только не испугалась до полусмерти…

Из глаз девушки безудержно хлынули слёзы. Она уткнулась в грудь Игната, стараясь издавать как можно меньше звуков.

— Простите… ваше высочество… — глухо говорила она. — Я не должна… Не здесь… Не сейчас… Не при вас и всех этих раненых…

— Ни одна королева не смеет запрещать слёзы, — сказала принцесса и обратилась к побледневшему Игнату: — Вы отправляетесь к замку? Передайте командирам моё позволение не брать сира Гильяма Фолтрейна живым.

— Я. Испепелю. Его, — прохрипел Игнат, глядя в никуда.

— А я на это посмотрю, — добавил Дэйн Кавигер.

Игнат и Дэйн подъезжали к королевским воротам, что брал лично Сфорца. С ними ехала его переводчица, остальные маги и отряд солдат. Привратная решётка была сорвана крюками, створы выломаны тараном, а над барбаканом красовались знамёна с белым грифоном и золотым львом.

Дэйн мрачно глядел, как похоронные бригады поспешно оттаскивали тела с дороги, Игнат же всем своим естеством сосредоточился на том, чтобы сдержать заполнявшую его душу ярость. Сфорца велел, чтобы его обрядили в кольчугу и панцирь, а на голову натянули шлем. Остальным магам достались лишь стёганки, но Игнат был готов вытерпеть любые неудобства, чтобы добраться до ненавистного замка.

Миновав развороченные ворота, они проехали по безмолвным опустошённым улицам к заваленной мертвецами рыночной площади, а после перебрались через залитый кровью мост святого Готфрида, пока, наконец, мрачная крепость не оказалась совсем близко.

Эмилио Сфорца встретил их лично и тут же отрядил магов на уготованное им место в предстоящем штурме. Вид у него был уже далеко не такой уверенный, как прежде, а взгляд и особенно голос выдавал жуткую усталость.

Переводчица старательно говорила, кому и куда следует отправиться, но Игнат вдруг перебил её.

— Сеньор Сфорца, — сказал он, — позвольте мне попробовать.

И без того хмурый кондотьер нахмурился ещё сильнее, выслушав перевод слов мага.

— Сеньор хочет знать, что вы имеете в виду, — отчеканила переводчица.

— Мне кажется, я смогу проложить путь в замок, — продолжал маг. — Или хотя бы облегчить его. Предлагаю рискнуть своей жизнью, чтобы вам не пришлось рисковать жизнями своих людей. Мне понадобится лишь небольшая помощь…

Едва ли Сфорца хотел верить в силу магии настолько, чтобы всерьёз на неё рассчитывать, но, похоже, ещё меньше он хотел положить не одну сотню, а то и тысячу жизней «золотых львов» на штурм этих стен. С каждой минутой энгатский поход грозил стать чёрной страницей в истории знаменитого кондотьера.

Стены Чёрного замка оказались вдвое выше городских, а инженеры в один голос твердили, что не успеют подготовить осаду за отведённое время. Сфорца не желал дожидаться вражеских подкреплений и оказаться зажатым между молотом и наковальней, поэтому, хоть и с осторожностью, но согласился на план, изложенный рыжим магом.

Отряд солдат с ростовыми щитами выстроился на почтительном расстоянии от моста, а Игнат неотрывно глядел на ворота замка. Из оцепенения его вывел голос Таринора.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Понятия не имею, — ответил маг. — Но чувствую, что должен.

— Рискнуть жизнью? Глянь, они уже стягивают стрелков на стену. То, что ты рассказал, про Рию и Фолтрейна, — это отвратительно, но Сфорца наверняка что-нибудь придумает…

— Надеюсь, эти доспехи не просто так гнут мне спину. К тому же нужно продержаться за щитами совсем немного.

— А потом? — спросил наёмник.

— А потом ублюдок Фолтрейн пожалеет, что родился на свет, — сказал Игнат и повернулся к Таринору: — Теперь отойди, дружище, и дай мне совершить самый опрометчивый поступок в жизни.

Наёмник вздохнул, обнял мага и похлопал по спине. Игнат поднял руку. Солдаты двинулись вперёд, образовав непроницаемую стену из щитов, а он пошёл следом.

Когда они добрались до середины моста, в щиты вонзились первые стрелы, но аккантийские щитовики не сбавляли шаг.

— Стой! — воскликнул Игнат, преодолев мост, но тут же вспомнил слово, которому его научил Сфорца: — Альт! Альт!

Аккантийцы остановились, принимая на щиты следующий залп. Пора.

Игнат глубоко вздохнул, давая ход притихнувшей было ярости. Он вспомнил слова Рии, вспомнил её рыдания и горячие слёзы, промочившие рубаху на его груди.

На раскинутых в стороны ладонях заиграло пламя. Но что-то не давало ему разгореться в душе. Что-то душило его, как дождь душит едва разгоревшийся костёр.

«Я знаю, что победил это, погасил в себе, — мысленно проговорил Игнат. — Знаю, что дал злобе выйти без остатка. Но теперь она нужна мне как никогда. Всего на миг. Я не попрошу больше ни о чём: только дай мне по-настоящему разозлиться…»

Стрелы вонзались в дерево с глухим звуком, и Игнат заметил, как стрелки постепенно смещаются в стороны, чтобы щиты не могли его защитить. Заметили это и аккантийцы, постепенно выстраиваясь полукругом.

Тогда арбалетчики изменили тактику. Стрелы полетели сверху, и солдаты едва успели поднять щиты так, чтобы защитить Игната. Один из них что-то обеспокоенно проговорил, но маг, конечно, ничего не понял. Он принялся дышать так, как когда-то учил его Маркус, распаляя внутренний огонь, давая ему разлиться по телу.

«Где чёртова ярость, когда она так нужна… — пронеслось в его голове. — Всего на миг, на единственный миг!.. Клянусь, в этот раз она не возьмёт надо мной верх… Я не боюсь потерять над собой контроль… И не потеряю!»

Стрелы попадали в щиты, падали позади Игната, а одна лязгнула прямо по макушке шлема.

Пламя в руках то разгоралось с новой силой, то почти совсем гасло. Если бы Игнату нужно было просто сражаться с людьми, никаких трудностей бы не возникло. Но то, что он задумал, требовало чего-то особенного. Похожего на то, что случилось в Пепельном зубе. Ему была нужна та самая сила, что одолела архимага, но он никак не мог её найти.

Игнат стиснул зубы, сгорая от злобы на самого себя, но вдруг в щели между щитами увидел на стене знакомую фигуру. Гильям Фолтрейн рыцарь, стоял и командовал стрелками. Он махнул рукой, и через пару секунд щиты поразил очередной залп.

Вот оно. Игнат представил то, о чём рассказала Рия. Подробно, в красках и деталях. Представил ублюдка Фолтрейна, разрывающего тонкую ткань платья. Оцепеневшую от ужаса Рию… И то, как он врывается в чёртову комнату и направляет всю мощь испепеляющей ярости на ненавистного Фолтрейна.

И это сработало! Пламя вспыхнуло парой огненных столбов, охватило руки сначала до локтей, а после и до плеч. Панцирь нагрелся, стала раскаляться кольчуга, и Игнат ощутил жар лицом, но этого было мало. Он отбросил страх, позволил ярости поглотить душу. Растворился в ней без остатка и в какой-то момент начал терять себя. Но эта была цена, которую он был готов заплатить…

Таринор с опаской глядел на огненный столб с ногами, в который обратился Игнат. Вскоре бушующее пламя охватило всё его тело, а аккантийцы расходились всё дальше от него, не в силах терпеть жар. Стоящий рядом Сфорца наблюдал со смесью удивления и восхищения.

В какой-то момент один из солдат не выдержал. Он бросил щит, побежал назад через мост. Его примеру последовал другой, а за ним и третий. Но Сфорца даже не повёл глазом. Всё-таки есть предел человеческой стойкости, и едва ли люди, не желающие сгорать заживо, достойны осуждения.

Наконец, остался последний аккантиец, что отважно прикрывал огненную бурю, что ещё недавно была Игнатом. Он дождался очередного залпа, принял на щит все стрелы, что смог, и лишь тогда пошёл прочь. Но, сделав несколько шагов, он рухнул на камень моста без движения, а от его спины поднимался неровный серый дым.