Но сон его в ту ночь спокоен не был. Почти до самого утра, стоило ему закрыть глаза, перед ним возникал чудесный образ Агны. С тех пор она не раз являлась ему во сне. Объятая светом, словно ангел, словно богиня, шагнувшая на грешную землю будто лишь ради него одного, она улыбалась, и улыбка эта наполняла сердце теплом и нежностью. После таких снов Эрниваль неизменно просыпался с жарким намерением посвятить матриарху всю оставшуюся жизнь, а душу его переполняло счастье от возможности быть рядом с безупречным творением богов.
Вот и теперь он нёс стражу у дверей купален, ожидая, пока матриарх закончит затянувшееся дольше обычного омовение. Запахи, доносившиеся оттуда, дразнили воображение, заставляя Эрниваля ощущать себя то в дивном саду, пронизанном уточнённым ароматом цветов и сладостью душистых фруктов, то посреди поля лаванды, колышущегося на ветру волнами, словно бескрайнее лиловое море. Магистр ждал, что с минуты на минуту его сладкая пытка закончится, и из дверей появится она, благоухающая, с чуть влажной от пара кожей. Эрниваль проводит Агну в покои, а после вернётся к себе и погрузится в сладкий сон, чтобы вновь увидеть её, свою единственную богиню.
Всё произошло так и на этот раз. Не проронив ни слова, одарив единственным мимолётным взглядом, Агна отправилась в покои в сопровождении нескольких монахинь в сером. На их фоне матриарх выглядела белоснежным лебедем среди сизых голубей. Эрниваль неотступно следовал за ними до самой двери, но вместо того, чтобы попрощаться, Агна велела ему ждать её здесь. Удивлённый магистр не смел спорить, смиренно ожидая, как верный пёс. Подобное сравнение нисколько не обидело бы Эрниваля, ведь он гордился своей преданностью матриарху и видел в служении ей единственную достойную для себя цель.
Наконец, дверь распахнулась, выпустив стайку монахинь, после чего за порог шагнула сама Пречистая Агна, облачённая в просторные белые одежды, расшитые жемчугом и серебром. Достаточно лёгкие, чтобы не сковывать движения, но плотные, чтобы не замёрзнуть осенними вечерами. Она одарила Эрниваля той самой улыбкой, что снилась ему ночами напролёт, заставив сердце биться чаще.
— Идём, Эрниваль, — спокойно сказала она, обратив на него взгляд серых, как полированная сталь, глаз.
— Я не ожидал, что у вас ещё есть планы на сегодня, — смутился тот. — Мне не сообщали.
— Это несколько неофициальная встреча. И кому, как не тебе, я могу доверить сопровождать меня?
Сердце вспыхнуло жаром, но Эрниваль не подал вида. Он ответил учтивым поклоном и отправился следом за Агной. Волосы матриарха покрывал полупрозрачный шёлковый платок с серебристой вышивкой, на руках были серые перчатки с изображением сжатого кулака, а с каждым её степенным шагом полы белой сутаны, почти касающиеся пола, ходили волнами. Перед выходом на улицу монахини набросили на плечи её святейшества простую серую накидку, и Эрниваля обдало волной ароматов.
В добавок к уже угасающему шлейфу купален теперь от неё веяло ещё и свежестью луговых трав. Сладковато-острый розмарин, нежная фиалка и терпкая свежесть мяты — гармония запахов воскресила воспоминания о беззаботном детстве Эрниваля. Тех временах, когда он, босоногий мальчишка, сын священника в посёлке близ Перекрёстка, бегал по полям, заросшим по самую его макушку. Ураган ароматных трав и цветов захватывал его тогда столь сильно, что даже теперь от одних лишь воспоминаний на душе становилось тепло и уютно.
Покинув монастырь, они продолжили путь вдвоём. Миновав храмовую площадь, столь же безлюдную и безмолвную, как и остальной город в это время, матриарх и её верный телохранитель отправились вдоль ночных улиц по дороге, освещённой светом фонарей. Эрниваль хорошо знал этот путь в замок, и сопровождал по нему матриарха столько раз, что мог бы пройти по нему с закрытыми глазами. Идти вдвоём им довелось впервые, но бояться было нечего: город неустанно патрулировали братья Железной руки. Мягкие туфли Агны неслышно ступали по брусчатке, шаги обутого в тяжёлые ботинки Эрниваля же, казалось, были слышны в каждом доме, мимо которого они проходили.
Энгатар изменился. Эрниваль хорошо помнил, какими были ночи в столице полгода назад, когда он только-только вернулся сюда. Из таверн доносились весёлые голоса и шутливая брань, а по улицам то и дело шатались пьяницы — сыновья богатых родителей или же просто праздные бездельники, чудом сводящие концы с концами, но всегда находившие марен-другой на выпивку.
Теперь же Церковь Железной руки надёжно сжимала город железной хваткой. Братья Эрниваля по ордену самолично очистили улицы от калек, преступников и недостойных — всех тех, кто пачкал город одним своим присутствием. В число последних попали также фокусники, гадалки и даже один заезжий гаруспик, вороживший на куриных потрохах. Их заподозрили в совращении умов горожан и обращении к тёмным силам, а потому заклеймили лоб калёным железом, а после прогнали голыми по улицам до самых предместий, запретив страже пускать обратно.
И если поначалу магистр сомневался в правильности своих действий, то после похода на Висельную улицу в поисках принцессы его взгляды изменились раз и навсегда.
Это место всегда было трущобами, где кое-как выстроенные хижины подпирали друг друга, под ногами то и дело сновали крысы и воняло гнилью. Стоило Серым судьям зайти туда, как Эрниваль тут же почуял застывшую в воздухе злобу. Десятки глаз с ненавистью глядели на них сквозь окна и щели. После других частей города, охваченных пожарами и беспорядками после казней на храмовой площади, эта улица казалась обманчиво тихой. Она выжидала.
Когда один из братьев постучал в дверь и спросил, не видели ли здесь рыцаря и молодую девушку, ему плюнули в лицо. Он огрел наглеца палицей, и тут же из окружающих домов повалили люди. Оборванные, грязные, злобные, вооружённые чем попало, они набросились на тогда ещё Серых судей, выкрикивая богохульные проклятья. В один момент Эрниваль потерял троих: одного оборванцы повалили на землю и забили насмерть, второго буквально разорвали в клочья на его глазах, третьему же просто размозжили голову кузнечным молотом.
Отступая из Висельной улицы, спасаясь от её разъярённых обитателей, Эрниваль перестал видеть в них людей. Лишь опасных чудовищ, от которых людей нужно защищать. Эту часть города наводняли не люди, а крысы, жалкие и отвратительные. Они творили беззаконие, скрывались здесь от света богов, и лишь кровь способна смыть эту грязь с лица столицы. Когда магистр Серых судей вернулся сюда с подкреплением, в его сердце уже не было ни капли жалости.
Висельная улица была очищена ценой жизней почти половины братьев ордена. Каждый её угол, каждый закоулок залила кровь, а тамошние жители с тех пор затаились в своих норах, не выказывая и носа. Эрниваль как-то упомянул в разговоре с королём о желании покончить с этим крысиным гнездом раз и навсегда, на что его величество ответил, что тоже думал об этом. Ответ короля поселил в душе магистра надежду, что когда-нибудь он вновь принесёт в трущобы наивысшую кару железного кулака и уничтожит даже воспоминания о них.
Миновав мост Святого Беренгара, отделявший верхний город от храмового района, Агна ускорила шаг. Здесь жили вельможи, судьи, золотых дел мастера и ювелиры, владельцы мастерских и цирюлен. Здесь находилась городская управа и красные дома для тех, кто брезгует уличными девками бедных районов столицы. Эрниваль втайне надеялся когда-нибудь покончить и с этими очагами разврата, но его величество, да и матриарх тоже, кажется, не имели ничего против подобных заведений, поэтому и ему приходилось мириться.
Вдруг на дорогу перед ними выбежала кошка, чёрная, точно ожившая чернильная клякса. При виде матриарха и её телохранителя она замерла и выгнула спину, но шага они не сбавили. Кошка отпрыгнула и растворилась в темноте переулка, откуда тут же раздалось угрожающее шипение. Эрниваль обернулся и увидел пару сверкнувших глаз.
— Не волнуйся, — усмехнулась Агна. — В этом городе никто не посмеет мне навредить, но твоя бдительность не останется без внимания.
