Эрниваль, казалось, вовсе не заметил раны и продолжал обрушивать на щит удар за ударом. И вот, когда чёрный пёс на нём уже был едва различим из-за изодранной до самого дерева ткани, щит не выдержал и раскололся ровно посередине. Рыцарь отбросил его в сторону и тут же получил булавой по голове, едва не потеряв равновесие. Трибуны затихли, но сир Гримвуд сумел устоять на ногах, а следующий удар уже прошёл мимо.

— Не подумал бы, что этот парень способен на такие удары, — опасливо произнёс Альбрехт. — Ох, если б не шлем…

Рия не стала бы с этим спорить: в том месте, куда пришёлся удар железного кулака, зияла глубокая впадина.

Рыцарский меч угодил Эрнивалю в бок, едва не прорубив кольчугу, но уже от следующего выпада телохранитель матриарха ловко отпрыгнул и снова с размаху угодил булавой в шлем противника. На этот раз сир Гримвуд упал на колено от удара невероятной силы. Устремившихся к нему слуг и оруженосца рыцарь остановил жестом руки, после чего с трудом, но поднялся на ноги. Сразу после этого он попытался атаковать, но вышло у него настолько неуклюже, что Эрниваль буквально вышиб меч из рук рыцаря булавой.

Сир Гримвуд попытался было рвануться к лежащему на земле оружию, но третий удар булавой, на сей раз попавший в шлем ближе к затылку, сшиб его с ног и повалил на землю. На этот раз подбежавших слуг останавливать было некому. Они помогли своему господину сесть и сняли с него шлем. Сир Гримвуд поправил съехавший подшлемник, осоловело поглядел на противника и, улыбнувшись, махнул рукой. Оглушительный звук горна возвестил об окончании поединка.

— Победу одержал Эрниваль из Дорема! — провозгласил герольд, и трибуны взорвались овациями.

Когда ликование стихло, победитель повернулся к ложе и громко произнёс:

— Эту победу я посвящаю её святейшеству матриарху Пречистой Агне! Да одарят её боги своей милостью! Да будет к ней благосклонен Железный владыка!

Матриарх довольно кивнула в ответ, и Эрниваль покинул ристалище под одобрительные голоса зрителей.

— И почему я не удивлена исходом поединка, — мрачно сказала Рия со вздохом.

— Порой сила и молодость одерживает верх над опытом, — отозвался Альбрехт.

— Если бы дело было только в этом…

Герольд объявил финальный поединок за звание победителя Железного турнира и его участников: сира Робина Рикера и сира Гильяма Фолтрейна.

Молодой светловолосый рыцарь выбрал в качестве оружия меч, но отказался от щита, заявив, что защитой ему станет любовь прекрасных зрительниц. После этих слов Рия вновь услышала женские вздохи и восклицания.

— Да уж. Девицы его обожают, — бросила она, — вот только вряд ли это действительно поможет в схватке.

— Юноша, несомненно, знает, как завоевать расположение публики, но, думаю, дело больше в подвижности, — задумчиво произнёс Альбрехт. — Гляди, чем собрался вооружиться его соперник.

Сир Гильям примерялся к длинной рукояти огромного, в его собственный рост, меча. Он лениво перекинул его из одной руки в другую, несколько раз взмахнул и, на мгновение задержав взгляд на гарде, развернулся к центру ристалища. Там его, опустив забрало шлема-бацинета, уже ожидал противник. Когда герольд уже подносил горн к губам, король вдруг поднялся с места, заставив трибуны стихнуть.

— Добрые люди Энгатара! — провозгласил он. — Благородные гости столицы! Жизнь каждого из нас в руках богов, но лишь теперь эта рука надёжна, как никогда. Пусть железная длань беспристрастного владыки Калантара определит достойнейшего! И пусть победит сильнейший!

Едва король опустился на место, раздался трубный глас. Поединщики сошлись в яростной схватке, совсем не похожей на предыдущую.

Молодой сир Робин в блестящих латах двигался ловко и расчётливо, быстро нанося удары со всех сторон. Он метил в ноги и подмышки, но сиру Гильяму раз за разом удавалось избегать серьёзных ударов, так что большая их часть приходилась на защищённые места. Фолтрейн, видимо, собирался держать противника на расстоянии, но тот был слишком подвижен для этого.

После десятка таких атак сир Робин решил сделать передышку и отпрыгнул, держа клинок наготове. Сир Гильям же положил меч на плечо, но, несомненно, был готов к внезапному рывку светловолосого рыцаря. Вдруг сир Робин, сделав обманчивый шаг влево, ринулся вправо, но получил неожиданно быстрый удар в шлем и едва не потерял равновесие. Трибуны ахнули, но рыцарь устоял на ногах и даже успел помахать зрителям, будто бы ничего не произошло. Когда же Гильям Фолтрейн попытался воспользоваться моментом и пошёл в атаку, тот ловко отвёл удар двуручника и едва не угодил остриём меча в забрало противника.

Дальнейшая схватка потонула в звоне стали. Оба рыцаря не подпускали друг друга слишком близко и то сходились, то расходились. Хоть клинок сира Робина и был короче, но мастерством своему противнику он ничуть не уступал.

Внезапно, во время очередной атаки, сир Гильям не стал парировать удар, а с силой пнул противника по ноге. За это он едва не поплатился ранением в незащищённую подмышку, но успел обрушить тяжёлый двуручник прямо на шлем, угодив туда, где под слоем металла было ухо сира Робина.

Воспользовавшись секундным замешательством сир Гильям вдруг перехватил меч за лезвие и, орудуя им, словно крюком, зацепил наплечник сира Робина. Резким движением он подтянул противника к себе и принялся исступлённо молотить кулаком в латной перчатке по забралу шлема.

Рия взглянула на побледневшего дедушку и увидела, как его губы едва заметно вздрагивают при каждом ударе, когда ристалище оглашал глухой металлический звук.

Непонятно, отпустил ли сир Гильям противника сам, или же тому удалось освободиться самостоятельно, но когда сир Робин отпрянул, то тут же поспешил снять шлем с измятым забралом. Трибуны ахнули. Прекрасное прежде лицо рыцаря было залито кровью, что текла из рассечённой брови и расквашенного носа. Рия подумала, что, не будь сир Робин защищён шлемом, его даже не успели бы принести в лечебницу.

Сир Гильям, кажется, только этого и ждал. Пока противник пытался вытереть лицо, он провёл стремительную атаку метя в голову. И, хоть сир Робин чудом уклонился, из-за чего меч, миновав голову, со звоном ударился о наплечник, в следующий момент рыцарь схватился за ухо и огласил ристалище пронзительным криком. Гильям Фолтрейн плотоядно улыбнулся, облизнул губы и двинулся было к противнику, но тот, заметив это, выронил меч и попытался закрыться рукой.

Тот же час раздался протяжный звук горна, но сир Гильям и не думал останавливаться. Только когда его величество лично окликнул рыцаря и окинул неодобрительным взглядом, тот замер и, опустив меч, лишь похлопал сира Робина по плечу.

— Скажи спасибо его величеству, — хрипло проговорил Фолтрейн в воцарившейся тишине. — И мне тоже. Теперь ты куда краше.

— Почтенные гости! — провозгласил герольд. — Вот он, победитель Железного турнира! Тот, кто пред ликом богов и людей доказал свою силу и доблесть! Сир Гильям Фолтрейн из Кроука!

Однако трибуны были далеки от ликования. Рия даже услышала тихие женские всхлипывания, перемежаемые фразами «его лицо!» и «бедный сир Робин!» Альбрехт, чьё лицо было белее мела, предложил уйти уже сейчас, сказав, что он увидел более, чем достаточно, чтобы охладеть к рыцарским турнирам до конца жизни. Рия согласилась, вспомнив, что ей наверняка предстоит вновь увидеть лицо сира Робина, когда тот прибудет в лечебницу. К счастью, сир Гильям, кажется, ранен не был. Рия содрогалась от мысли, что ей пришлось бы подолгу находиться рядом с ним.

Альбрехт проводил внучку до входа в лечебницу, где её встретила обеспокоенная матушка Анета, а после отправился к себе. На расспросы монахини о случившемся на турнире Рия отвечала честно и со всеми подробностями, отчего старшая из белых сестёр становилась всё мрачнее и мрачнее. Когда рассказ был окончен, она тяжело вздохнула:

— Дались им эти мордобои! Калечить друг друга толпе на потеху, будто бы всех этих войн мало. Так там хотя бы зрителей нет! Боги мне свидетели, в прежние турниры столько раненых не было…