Частокол, по задумке местных, должен был окружать дом старосты, храм и ещё несколько домов в центре деревни. Форгельт сказал, что они бы рады защитить так всё поселение, да только где взять столько брёвен? И работа растянется слишком уж надолго.

Грегорион узнал, будто бы поддержать восстание согласились не только соседние деревни, но даже кто-то из рыцарей или даже мелких лордов. Последнее, конечно, звучало совсем уж невероятно, но в последнее время инквизитор мало чему удивлялся.

— А ещё, — говорил Форгельт, — ходит по сёлам местным девица при оружии, а при ней отряд верных воинов. Кто конные, кто пешие, кто с баграми, кто с дубинами. Сразу видать, из простых. Мол, людей собирают, чтобы отпор серым дать, да только из наших с ней всего один паренёк пойти решился. Остальные порешили, что частокол строить — оно надёжнее.

Хмурые и полные подозрения взгляды местных мужиков сменились восхищением, когда Грегорион в одиночку поставил бревно, с которым они не могли справиться вчетвером. Ближе к вечеру работники стали расходиться по домам, пока, наконец, у частокола не остались только инквизитор и Форгельт.

— Красота, — протянул брат старосты, окинув взглядом свежевыстроенный участок частокола. — Славный ты мужик, Грег. А уж силищи такой я в жизни не видел. Будет, что внукам рассказать. И ведь смирный такой, хоть и огромный, точно медведь.

— Нет мне резона буянить. Вы мне ничего не сделали.

— Эх, все бы так, — вздохнул Форгельт и опёрся на бревно. — Тут с неделю назад случай приключился. Заприметили двоих, с востока появились. Ну, мы к ним вышли, как к тебе, а там парень с девкой, светленькой такой, волосы точно солома. Причём на вопросы только она и отвечала, а парень тот волком смотрел, аж не по себе становилось. Пустили на ночлег, а один из наших у этого гада уши обрезанные заприметил, представляешь? Начали девку расспрашивать, мол, чего она с эльфом шастает, а тот как на нас набросится, будто зверь загнанный! Троих хорошо порезал, но жить будут. Короче, огрели мы его по голове, а после отправили к тем хмырям в лес, на соседний сук. Вот ведь дурень… Сидел бы смирно, да уши получше прятал, так бы и ушёл с миром. Деваха тоже вступаться начала, шипела проклятья, мать поминала какую-то, чистая ведьма! Да только не стали мы её губить, посадили под замок, пускай остынет, одумается. Наверняка остроухий ей голову заморочил. Слыхал я, бывает такое…

В этот момент в голове Грегориона вспыхнула яркая мысль, и неожиданно даже для самого себя он задал вопрос:

— А как её звали?

— Вспомнить бы… — Форгельт почесал затылок. — Не то Исса, не то Изма. Чудное имя, не нашенское.

— Изра, — произнёс инквизитор, не веря своим ушам.

— Точно. А ты, никак, её знаешь?

— Виделись однажды. Можно с ней поговорить?

— Ну, отец Хофрин, конечно, не велел, — с сомнением сказал Форгельт, — но раз уж вы знакомы… Вдруг ты её вразумишь. Видишь домишко пустой на краю деревни? Мимо него проходили, пока сюда шли. Вот там ведьма и сидит. В нём раньше семья жила, да уж три года как сгинули. Жестокая была зима…

Засов на двери указанного дома был приколочен гвоздями. Грегорион обошёл здание кругом и увидел заколоченное досками окно. Он подошёл к нему ближе и негромко позвал:

— Изра?

Ответа не последовало. Тогда он произнёс имя ведьмы чуть громче:

— Изра!

Но и на этот раз никто не отозвался. Неужели Форгельт всё перепутал и деревенские схватили совсем другую девушку? Могло ли такое случиться? Безусловно, могло, но, собрав последнюю надежду, Грегорион позвал в третий раз.

— Изра!

И только теперь он уловил какой-то шорох внутри дома.

— Чего тебе? — послышался недовольный, но знакомый голос.

— Это действительно ты? Ведьма Изра из Белого ручья?

— Я не… Откуда ты это знаешь? Ты кто?

— Грегорион Нокс.

Из-за заколоченного окна донёсся удивлённый вздох.

— Не может быть, — прошептала девушка.

— Послушай, я вытащу тебя. Когда стемнеет и все уснут, я вернусь за тобой…

— Грег! Ты там скоро? Идём, отужинаешь в доме брата, — донёсся до слуха голос Форгельта.

— Мне нужно идти, но я вернусь, клянусь тебе.

Грегорион отошёл от окна и отправился на ужин. Деревенская снедь была, как и ожидалось нехитрой, но сытной на вид. Инквизитор даже пожалел, что больше не испытывал голода. Пришлось соврать, что священный обет запрещает ему есть после захода солнца, и что он лучше соберёт побольше припасов в дорогу. Радушные хозяева покачали головами, но спорить не решились. Впрочем, душистый травяной отвар с лесными ягодами Грегорион выпил с удовольствием. Форгельт сказал, что это рецепт дочки священника.

Все кровати в доме были заняты, так что место для сна инквизитору предложили на полу. Он сердечно поблагодарил их, хоть и не собирался проводить здесь ночь. Улёгшись на пол, он снял окованные железом сапоги и принялся ждать. Прошло около часа, прежде чем Грегорион, наконец, решил, что хозяева уснули достаточно крепко.

Он осторожно встал и, забрав сапоги с сумкой, полной снеди, двинулся к выходу. Половицы предательски поскрипывали под тяжёлыми шагами инквизитора, хотя он пытался быть настолько бесшумным, насколько возможно. Наконец, он добрался до двери и оказался на улице.

Облегчённо вздохнув уже второй раз за сутки, он надел сапоги и уже собрался было идти к дому, где в заточении томилась Изра, как вдруг услышал голос за спиной:

— Я так и подумал, что ты решишь её вызволить.

Грегорион обернулся и увидел улыбающегося Форгельта.

— Вы не понимаете, — грустно сказал инквизитор. — Я обязан этой девушке жизнью. Вы не знаете, что она пережила…

— Ну, будет тебе! Всю округу разбудишь, — перебил его брат старосты, — Я тебе и не собираюсь мешать. Куда уж мне, в самом деле, с голыми руками на медведя. И ей зла не желаю. Ступайте с миром.

Грегорион поблагодарил Форгельта и обнял его, приподняв над землёй.

— Чуть рёбра не сломал, в самом деле медвежьи объятья, — вздохнул тот, переводя дыхание. — Хороший ты мужик, Грег, с большим сердцем. Уж не знаю, куда вы отправитесь, да только пусть Трое хранят вас. Только уж потише доски от двери отрывай, а то мужики на шум сбегутся. Ну, а я пойду. Как-никак, по нужде вышел.

Сказав это, Форгельт зевнул и зашагал прочь. Грегорион же вскоре оказался возле нужного дома и так же, как и в прошлый раз, позвал Изру через окно.

— Я сейчас открою дверь, сиди тихо, — шепнул он, когда та откликнулась.

Инквизитор постарался не поднимать шума, хотя и несколько раз затихал, прислушиваясь к ночной тишине. Следовало бы поторопиться, Дэйн и Мерайя наверняка уже беспокоятся. Только бы они со страху не ушли раньше времени и не стали его искать…

Наконец, девушка была свободна. Она выглядела почти так же, как в прошлую их встречу: худая, с растрёпанными соломенными волосами и глазами цвета еловой хвои. Едва увидев Грегориона, она тут же обхватила худенькими руками его широкую грудь. Спустя некоторое время они уже были достаточно далеко от деревни, чтобы говорить в полный голос.

— Ты снова вытащил меня из передряги. Даже не верится…

— И мне. С тобой кто-то был?

— Да, один друг… — смущённо проговорила Изра. — Мы шли в Северную пущу. Сейчас ты спросишь, почему я путешествовала с эльфом, как оказалась здесь и зачем направляюсь туда. Что ж, ты имеешь право знать.

Девушка рассказала инквизитору, что произошло с того вечера, как они расстались в деревне Белый ручей. Как зов привёл её в поселение эльфов Северной пущи и как они перенесли её в Илорен. Рассказала о Вечном короле на витом троне, о Вечной королеве, ослепительной в своём неземном великолепии, и, наконец, о Древе тысячи ликов. Всё это отчего-то казалось Грегориону ужасно знакомым, пока, наконец, он не понял, почему.

— Я видел его, — сказал инквизитор, перебив Изру. — Видел во сне. Поначалу не придал этому значения, но сон повторился вновь. А потом ещё и ещё. Огромное дерево, множество лиц, словно вырезанных из коры. И все они…