― Вадим Аристархович, меня зовут Мария Вадимовна, ― говорить старалась тихо, даже ласково, чтобы ненароком не испугать отдыхающего мужчину громкими звуками.

― Лена… ― полувздох мужчины на короткое мгновение заставил меня едва не поперхнуться собственным воздухом. Кто? Лена? Причем здесь моя мама? А потом я сама себе мысленно отвесила подзатыльник. « Маша, в России существует огромное количество женщин, у которых такое же имя, как у твоей мамы. Не ищи подвоха там, где его в принципе быть не может».

― Нет. Меня зовут Мария. ― Мужчина открыл серо-зеленые глаза и в упор посмотрел на меня. Для своего возраста Вадим Аристархович выглядел достаточно моложаво. Время на его лице еще не успело оставить свой отпечаток. Лишь слегка посеребренные виски выдавали возраст. ― Что у вас болит?

― Маша? ― глаза открылись шире. В них отражалось неверие происходящего. Казалось, он совершенно не ждал увидеть меня здесь. Может, скорую вызвали без его ведома? Тогда вдвойне странно. Почему его персонал не посчитал нужным вызвать частных докторов? ― Машенька, здравствуй, ― мужчина слабо улыбнулся и попытался принять вертикальное положение.

― Нет-нет. Вам нужно лежать. Мне нужно знать, что у вас болит? ― я положила руку на его грудь, останавливая попытку подняться. Вадим Аристархович замер, а затем легонько сжал мою кисть.

― Старый я уже. Сердце чуть прихватило. А эти, ― он скосил глаза на Никиту и маячившего позади дворецкого, ― шум подняли. Врача, мол, нужно.

― Ну, про возраст вы не наговаривайте. Выглядите очень хорошо. А вот за здоровьем стоило бы и последить. Мы сейчас сделаем кардиограмму, хорошо?

― Маша, а вам чай хотя бы предложили? ― он грозно посмотрел на домочадцев.

― Так не дали возможности, Вадим Аристархович. Веди, говорят, к пациенту и все тут. Упрямая ба… ― он подозрительно запнулся, ― врач попалась.

У меня даже уши загорелись от возмущения! Это он меня бабой собрался назвать? Агатовые глаза хитро смотрели и следили за малейшей реакцией на моем лице. Ага. Не дождешься, милок. Так любила поговаривать моя бабушка.

― Есть в кого, ― мило, сквозь зубы процедила я. ― Дим, принеси, пожалуйста, электрокардиограф.

Парнишка юрко подобрался к дивану и принялся готовить аппарат к процедуре. Я хотела помочь ему, но он не дал.

― Мария Вадимовна, я все сделаю, не переживайте. Вадим Аристархович, не могли бы вы снять рубашку? ― сейчас я гордилась деликатным и воспитанным коллегой. Если он не растеряет свои душевные качества, то в будущем его ждет признание пациентов и блестящая карьера врача. Многие говорили, что профессия врача подразумевает холодное сердце. Да. А еще говорили, что мне не место среди врачей. Я не из их стаи. Мотнула головой, отгоняя болезненные мысли. Как бы то ни было, а я стала той, кем хотела быть. Наверно, назло всем. Мама всегда говорила, что упрямством я пошла в отца…

Когда наклонилась поближе к электрокардиографу, то наши лица с Димой оказались очень близко к друг другу. И если бы с самооценкой после Саши было бы все в порядке, то я вполне подумала бы, что меня приревновали… Краем глаза я заметила странную картину: Никита словно бы дернулся, делая шаг ближе к нам, но его словно что-то остановило. А мою руку вновь захватил в плен пациент, привлекая к себе внимание.

― Машенька, ― я даже не пыталась поправить этого мужчину, чтобы он называл меня как положено. В своей практике я часто сталкивалась с тем, что люди в возрасте обращались ко мне на ты. Для меня уже это было привычным. ― У тебя чудесные руки. Мамины.

Весь этот день от самого начала до настоящего момента казался мне странным, непонятным, необъяснимым. По сути, что такого, когда тебе говорят, что твои руки похожи на мамины? Вполне вероятно, что, делая тебе комплимент, мужчина вспомнит ту, что подарила тебе жизнь. Но… сначала Никита, потом имя Лена, произнесенное из уст пациента… а теперь вот это. Интуиция вопила, что вокруг меня что-то происходит. Но я никак не могла зацепиться за эту ниточку…

Язык прирос к небу. Я и хотела задать вопрос, и понимала, насколько глупой буду выглядеть. Почему-то не хотелось, чтобы этот галантный мужчина подумал обо мне в таком ключе.

— Мария Вадимовна, кардиограмма готова, — Дима протянул мне результаты, который заставили нахмуриться. Я взяла паузу, чтобы более пристально рассмотреть нарисованный машиной рисунок.

— Вадим Аристархович — умные глаза с интересом смотрели на меня, — я сейчас очень боюсь обидеть врача, который, без сомнений, наблюдает за вашим здоровьем, но… я бы посоветовала вам лечь в больницу, кардиологическое отделение, — далее назвала ряд причин, почему так считаю. И все то время, пока мои губы произносили диагноз, а также риски, связанные с ним, у меня горели кончики ушей от того пристального внимания, которое так неожиданно было оказано моей персоне.

Двое мужчин не сводили с меня глаз. Только каждый смотрел по-разному. Столкнувшись взглядами с Вадимом Аристарховичем, я совершенно не ожидала увидеть это чувство. Гордость. Все, что сейчас испытывал мой пациент, было написано на его лице. И он не пытался это скрыть. В комнате как будто остались лишь мы вдвоем.

— Почему вы так на меня смотрите? — как загипнотизированная, прошептала я.

— Как, Машенька?

— Как будто гордитесь мной. По-отечески… — я проглотила вязкую слюну, вставшую поперек. Боже, я совершенно ничего не понимала.

— Кхе-кхе, — он сам прочистил горло, поднеся кулак ко рту. — Просто… рад, что в нашей отечественной медицине есть еще толковые врачи. Те, кто действительно на своем месте.

— С чего такие выводы, Вадим Аристархович? А вдруг я поставила неверный диагноз?

Мужчина уже открыл было рот, чтобы ответить, как в комнату влетела… пташка. Иначе эту женщину я назвать не могу. Яркая, в перьях, на каблуках умопомрачительной высоты, тонко щебеча, она подлетела к дивану и театрально рухнула на колени.

— Вадичка-а-а-а, не покида-а-а-ай меня, люби-и-и-имы-ы-ы-ый! — какой… кошмар. Сбоку я слышала, как не сдержался Дима и тихонько прыснул со смеха. Я строго глянула на него.

— Эм-м-м, вы зря так расстраиваетесь, — спокойно обратилась я к женщине. При ближайшем рассмотрении я поняла, что ей было куда далеко за тридцать. Даже, наверно, за сорок. Точнее сказать я бы не смогла. Толстый слой тонального крема и яркие тени могли ей прибавить десяток лет. Я всегда предпочитала легкий макияж. Стрелка на верхнем веке, тушь и в осенне-зимний период тонкий bb-крем. Все. Это был мой максимум. Сдержанно и аккуратно. Дамочка как будто не поняла, кто к ней обратился. Недоуменный взгляд медленно проскользил от моих сапог в бахилах до объемной дутой куртки, которую носили все врачи скорой помощи. — Пациенту, конечно, в данную минуту не очень хорошо. Но это состояние мы исправим. А дальше, — я снова обратилась к Вадиму Аристарховичу, — следует обратиться к врачу и выбрать либо лечение с капельницами на дому, либо все же понаблюдаться в больнице.

— А вы, собссна, кто? — я едва удержалась, чтобы не поморщиться. Я считала, что вот такое проглатывание букв — признак дурного тона. Но, к несчастью, Дима был в некотором роде прав: богачам законы не писаны. Как в жизни, так, скорее всего, и в русском языке.

— Лара, — такого тона я совершенно не ожидала от мужчины, который невольно сегодня стал моим пациентом. Холодный. Даже колющий, я бы сказала. Услышав такое обращение, мне захотелось бы спрятаться где-то в норке. Каким-то непостижимым образом, сама не поняла, как это случилось, но возле себя обнаружила Никиту. Мужчина положил свою руку на мое плечо. А меня как будто пронзило током по всему телу. Тяжелая горячая ладонь жгла похлеще раскаленного железа. «Ох, Маша, ох. Нехорошая реакция. Ты еще от Саши не отошла, а уже ТАК реагируешь на чужого мужика». Я едва заметно повела плечом, пытаясь сбросить эту тяжесть. Но куда там. У Никиты, кажется, было свое мнение на этот счет. Поскольку его ладонь не сдвинулась ни на миллиметр.