— Всем привет, — поздоровалась я с домочадцами и гостями. — Мам, — Елена Михайловна подняла на меня все еще смущенные глаза. Ну, как ребенок, в самом деле. И я не утерпела, чтобы подколоть ее: — И часто вы стали встречать утро такой вот компанией? — и тут же схлопотала полотенцем от бабушки, проходящей мимо с миской блинчиков. — Ай! — возмутилась я.

— А нечего болтать без умолку. Ешь давай и не задавай лишних вопросов, — отчитала старшая родительница.

— Боже мой, что все такие серьезные, — в шутку закатила глаза. А потом посмотрела на маму и папу. — Я еще злюсь на вас двоих. И у меня есть вопросы, на которые в обязательном порядке получу ответы. Но мне не шестнадцать лет, чтобы закатывать детские истерики. В конце концов, пусть и поздновато, но я обрела… — не могла из себя выдавить слово «папа». Такого не бывает, чтобы сходу чужой человек становился родным и близким. Мне все же нужно было время, — отца. — Вадим Аристархович какое-то время пристально всматривался в мои глаза. А после просто одобрительно кивнул.

— Да, Машенька. Я у тебя есть. Поздно, согласен. Но теперь уже только старуха с косой отберет у меня возможность быть рядом с дочерью, — и мне было приятно, что он произнес все настолько просто и легко. Отец не требовал награды, что я приняла его и не сильно возражала. И почему-то была уверена, со временем мы действительно во всем сможем разобраться. Вместе. Как папа и дочь.

Внезапно мою правую руку легонько сжали под столом. Я повернула голову и снова практически утонула во взгляде агатовых глаз. Никита, не улыбаясь, смотрел на меня, пытаясь угадать, что я чувствую по-настоящему. Взглядом пыталась передать ему: я сказала правду. Он коротко кивнул и вернулся к еде.

Тем временем завтрак уже подходил к концу, и пора было собираться на озеро.

— Поучаствуй, — шепнула мама.

— Зачем? — вытаращила я на нее глаза, сама краснея от пристального внимания Никиты, направленного на меня.

Вдруг мама дала мне в руки заготовку к кораблику.

— Мама! Ну что за глупости?

— Пускай это лишь поверье, игра. Так отчего бы тебе просто не повеселиться, Машуль? — уговаривала меня родительница. И тут я поймала, как с затаенной нежностью отец смотрит на мою Елену Михайловну. В голове тут же родилась идея.

— Только с тобой, — заговорщически прошептала я.

— Маша! Не выдумывай! Мне куда? Старая стала! — начала отнекиваться она.

— Да ладно, — скептично хмыкнула я. — Или с тобой, или не участвую.

По всей видимости, мама все же сильно верила в этот обряд, потому что неохотно кивнула головой. Мы с ней убежали на задний двор, чтобы сделать заготовку и для ее кораблика. Все это время женщина ворчала, что я уговариваю ее на очередную глупость, и нехорошо это старой женщине участвовать в забавах молодняка. Я лишь посмеивалась и помогала делать кораблик. Вдруг к моим ногам плавно опустился ярко-красный, с желтыми прожилками, дубовый листочек. Как его сюда принесло, я понятия не имела. Ведь рядом не было ни одного подобного дерева.

— Это судьба, — шепнула мама, нежно поднимая листик и протягивая мне.

И вот уже большой гурьбой мы шли в сторону зачарованного, по местным легендам, места. На девушках старорусские наряды, на головах яркие красные ленты с длинными хвостами. Парни же нарядились в льняные рубашки и подпоясались расписными поясами. И вот что самое удивительное: Никита с отцом были также одеты.

— Мам? — вопросительно шепнула я.

— Ну, Никита, по всей видимости, тоже поддался всеобщему безумию, по твоим словам. А отец твой, — она немного споткнулась на этих словах, пробурчала дальше недовольно, — явно ерундой страдает.

— Да ладно. А мне кажется, такой же сумасшедший, как и ты, — подколола я маму.

— Маша! — воскликнула она.

Тем временем у края озера уже стояла местная ведунья, как считало все население.

— Конец осени близок, — начала говорить она. — Тепло уходит из наших краев. Но горячие сердца не должны остывать в зимнюю стужу. Для нашей деревни сегодня особый день. Здесь и сейчас суженые друг другу найдут свои половинки. И с той минуты им предстоит сохранять огонь, который горит между молодыми сердцами, — голос женщины, несмотря на возраст, звучал сильно. Произносимые слова пробирали до мурашек. Пульс ускорялся, проносясь по венам все быстрее и быстрее. «А вдруг», — шептало сердце, в тайне надеясь на волшебную сказку. — Девицы! Спуститесь к матери-водице и приготовьтесь пустить свои корабли навстречу судьбе.

Делать это нужно было непременно босиком. Девушки, потихоньку пища, все же подчинялись приказу, нервно хихикая при этом. Я же чертыхалась про себя, молясь не свалиться потом с воспалением легких. Ну кто проводит такие обряды холодной порой?

— Молодцы, снимите рубахи и войдите по пояс в воду! — теперь уже приказ прозвучал для парней. Мы с мамой видели, как подчинились отец и Никита. Я сделала страшные глаза и посмотрела на парня. Тот лишь рассмеялся, задорно подмигнув мне. «Ну и ладно. Лечиться сам будет», — недовольно бормотала про себя.

— Ох, теперь еще и радикулит у этого безумца лечить, — проворчала позади меня бабушка, а мы с мамой прыснули от смеха. В то же время наши мужчины даже не поморщились, когда вошли в холодную воду. Закалялись, что ли, все это время?

— Сестрица-осень! Просим тебя дать свое благословение на крепкие союзы да на продолжение рода! Пусть любящие сердца воссоединятся на веки вечные в эту минуту под покровительством матери-водицы! Да поплывут корабли!

Это был своего рода сигнал. Я поставила свой кораблик на воду и легонько подтолкнула его вперед. Так поступили и остальные девушки. Над озером повисла абсолютная тишина, прерываемая небольшими всплесками воды. В этот день ветра не было, но, и я никогда не смогла бы объяснить подобного явления, кораблики медленно двигались по воде. Казалось, каждый из них четко знал, какой цели нужно достичь. Наши с мамой ручные поделки исключением не стали. Как бравые солдатики, они четко следовали известному им одним маршруту.

Секунда. Другая. Третья. Я не поверила своим глазам. Никита и отец бережно взяли сделанные мной и мамой кораблики, с победным видом поднимая их над головой и радостно глядя на нас.

— Ленка! Я на тебе женюсь! — прокричал с того берега мой папа.

— Ох, балагур, елки-палки, — снова проворчала бабушка. — Ты бы из воды вылез, касатик. А то вместо свадьбы причиндалы твои вместе с поясницей лечить будем, — посмеивалась она.

Над озером грянул смех. Мужчины стали подходить к девушкам, подтверждая свои намерения.

— Теперь ты точно не откажешь мне в свидании, — довольно улыбался Никита. Кораблик при этом он крепко, но аккуратно держал в своих больших ладонях.

— Я думала, ты меня замуж уже готов позвать, — хмыкнула я.

— Пойдешь? — Никита мягко прижал меня к себе, аккуратно прикасаясь ко мне холодными губами. Черные, как ночь, глаза загадочно сияли в свете яркого солнца.

— А вот возьму и соглашусь. Что делать будешь тогда? — обвила руками мужской торс. — Никит, одеваться нужно. Заболеешь.

— Буду искать смокинг и шафера себе, чтобы не подвел в конкурсах, — указательный палец мужчины подцепил подбородок. — Маш, — позвал он меня.

— М? — смеясь, посмотрела на него.

— Я самым счастливым буду. А еще я дочку хочу, Марусь. Давай сделаем, а?

— Я тебе щас такую дочку сделаю! Ишь ты! Сначала Загс! Потом уж, ладно, делайте из меня деда! — послышался грозный окрик папы. Но ничего по-настоящему строгого в нем не было. Мама же отвесила тому подзатыльник. — Леночка, зачем дерешься? Я что, не так что-то сказал, да? Ты меня научи, любимая. Тебе же только это теперь и остается, — притворно тяжело вздохнул он.

С улюлюканьем и прибаутками мы вернулись домой. Отправили наших мужчин в душ. Правда, по очереди. Все же бабушкин домик не был предназначен для такого количества гостей. Но, думалось мне, скоро этот «нюанс» решится. Правда, я уже заранее сочувствую проектировщику, который будет презентовать новую версию старенького домика.