— Да я по раздеванию не очень… — от неожиданности выдавил какую-то чушь. Машенька незаметно ко мне подкралась, пока я тут сражался… сам с собой.

Как только понял, что сморозил, тут же попытался как-то исправиться:

— Ну, в смысле, с бабушками…

Ее насмешливый взгляд опустился на книгу, которую я еще сильнее вдавил в пах. Твою ж… тяжко вздохнул. Ой, закопаю себя… ой, закопаю…

— Я хотел сказать, что абы кого не раздеваю! — выпалил, а сам замер, как истукан. Во придурок, а!

— Да я особо твоим вкусом и не интересовалась, — рассмеялась Машенька, — просто хотела предупредить. Слишком сильно с книжечкой не усердствуй. А то… там… — она выразительно покосилась на мой пах и вновь подняла на меня глаза, скользнув искристым взглядом по моему лицу, — возможно повреждение мягких тканей и кровеносных сосудов. При сильном давлении возникают разрывы капсулы тела, отеки и гематомы. Ну и плюс вероятно возникновение эректильной дисфункции.

Мне потребовалась пара секунд, чтобы отреагировать:

— Эээ… какой дисфункции?

Я аж вперед подался, прислушавшись.

— Эректильной. Простыми словами — нарушение половой функции.

Ух ты, ё-маё! Эт че за дрянь такая⁈ Я резко отодвинул от себя долбаную книжку. На пару сантиметров точно. Смущённо прочистил горло.

— Так что поаккуратнее, а то бабушкам там мало чего достанется, — едва сдержав смех, моя девочка весело мне подмигнула, и была такова.

Я как завороженный смотрел ей вслед, подмечая каждое движение бедрами.

Ну чертовка, а! Бабушкам, значит… ну держись, Машенька!

«Два — ноль в мою пользу, Никита Леонидович», — звук мультяшного злобного смеха раздался в моей голове. Ну не могла я остаться в стороне и не подколоть парня. Он так забавно прятался за эту книжку. Причину только мне было не понять. Хотя… Почувствовала, как к щекам прилил жаркий румянец. Учитывая, как он смотрел на меня… Снова проказливо хихикнула.

А потом взгляд снова упал на маму с Вадимом Аристарховичем. Они о чем-то оживленно спорили, изредка смотря на меня. Осознав, что еще немного, и я просто завоплю на всю комнату, поспешила скрыться на небольшой кухоньке. Благо там никого не было. Бабушка решила воспользоваться наличием такого большого количества мужчин на один квадратный метр и раздавала указания на огороде.

Открыла холодильник и схватила оттуда палку колбасы. В голове строились одна за другой теории. Мама была так взволновала в наш последний разговор. Она явно пыталась мне что-то сказать. Но… не смогла. Вадим Аристархович. В этом мужчине было что-то неуловимо знакомое. Мне было сложно описать это чувство. Но его душевное тепло я почувствовала еще тогда, когда приезжала с вызовом в его дом. Однако как бы я не пыталась самостоятельно найти все ответы, отчетливо понимала, только двое в этом доме могут мне их дать.

Когда все наконец разместились за подозрительно новым необъятным обеденным столом, стало еще хуже. Странное началось с посадки. Складывалось ощущение, что каждый знал, где его место. Вадим Аристархович сел во главе, справа от него мама, уже буквально пунцовая, еще чуть-чуть, и ей-огу закипит, бабушка оказалась напротив нее, я, соответственно, рядом.

Почему-то совершенно не удивилась, когда на рядом стоявший стул сел Никита. Парень тут же придвинулся ко мне на расстоянии вдоха. А на меня тут же обрушился запах мужчины. Свежие цитрусовые нотки, смешанные с чем-то еще, что я не могла распознать, придавали ему флер таинственности.

— Может, ты мне на коленки еще сядешь? — прошипела в его сторону.

— Неудобно будет, Машуль. А вот ты вполне комфортно разместишься на моих коленях. Обещаю, даже руки распускать не буду, — хитро подмигнул он мне.

— Вот еще, — фыркнула я.

Обед начался. И совершенно для меня неожиданно за столом потекла легкая беседа. Чаще всего ко мне обращался Вадим Аристархович, интересуясь буквально всем: где я училась, почему выбрала специальность врача, не хотела бы сменить место работы на что-то более «цивильное».

— Вы не так давно сами говорили, что радуетесь наличию компетентного врача в обычной городской больнице, — во мне внезапно взыграл дух противоречия. Мама как-то странно возмущенно посмотрела на мужчину.

— Думаю, пациенты очень тебя любят, — продолжил Вадим Аристархович как ни в чем не бывало. — Проблем, надеюсь, никто не доставляет, Машунь? Если что, ты смело говори, разберемся, девочка, — его слова прозвучали так… правильно, что ли. Пусть совершенно непонятно для меня. Но как бы мне хотелось услышать когда-то такое от другого человека. Но папа никогда не пытался в нужный момент встать на мою сторону. Додумать мысль до конца не успела. Из прихожей послышалась трель моего сотового, который я так и не вытащила из сумки.

— Прошу прощения. Возможно, это по работе, — начала было я подниматься. Однако теплая, сильная, мужская ладонь меня остановила. А глубокий низкий голос заметил:

— Ты еще не поела толком. Пусть подождут, — я удивленно посмотрела на запястье, которое сжимала сильная рука Никиты.

— Прошу прощения, господин «гость», но вы лучше жуйте тщательнее. Полезно для пищеварения, — очаровательно улыбнулась я. — А со звонками на свой, — подчеркнула я, — сотовый как-нибудь сама уж справлюсь.

Мягко высвободив руку, поспешила к сумке в прихожую.

— Да что он о себе думает? Ферзь крестовый, тоже мне, — бубнила я.

К счастью, звонок был не таким важным, и коллеги просто интересовались некоторыми моментами по работе. Возвращаясь назад к столу, я совершенно не подозревала, что в следующую минуту моя жизнь разделится на «до» и «после». Как оказалось, моя мама хранила одну сокровенную тайну. Ту, от осознания которой, мне казалось, пол просто ушел из-под ног.

— Вадим, Лена, вы должны ей сказать. Она двадцать семь лет жила с ощущением того, что не нужна собственному отцу, — слова бабушки заставили меня замереть, как каменное изваяние, за углом столовой.

— Мама-а-а-а, — простонала моя родительница. — Не сыпь соль на раны! Я тебя прошу! Как ты предлагаешь ей рассказать? «Дочь, передай мне соль, пожалуйста. И, кстати, Вадим Аристархович — твой родной отец. А я тебя обманывала все это время». Так, что ли? — в ее голосе звучало неподдельное отчаяние. Я словно заледенела изнутри. Перед глазами как будто замелькали черные мушки. Не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Чуть выглянула из-за косяка двери. И, как назло, в обзор попал… папа… Боже, я даже произнести не могла этого слова. Мужчина держал за руку маму и убеждал, что я все пойму. Говорил, что жизнь очень сложная штука, а я умная девочка, и смогу его принять.

«Да ладно! Правда, что ли? Где ты был все это время, черт тебя раздери⁈ Зачем явился? Что тебе надо от нас?» — все эти вопросы буквально горели неоновыми вывесками перед глазами, которые застилала красная пелена злости. Значит… Тот вызов тоже не был случайность. Хорошо же «папочка» роль отыграл.

О возвращении за стол и речи не было. Чтобы не наговорить лишнего, я схватила куртку и вихрем вылетела из дома, совершенно не заботясь о том, услышит ли меня кто-то из… родителей. Из меня вырвался истерический смех. Мама… и… папа. Ну надо же! На двадцать восьмом году жизни я таки обзавелась полноценными родителями. Посмеяться бы. Да горько было. До слез. Черт. Как они оба могли так со мной поступить?

Каким образом оказалась около местного озера, не помнила совершенно. Я ходила по берегу, на чем свет стоит костеря свою непутевую судьбу. Сколько прошло времени сказать не могла, но в какой-то момент осознала, что уже не одна. Никита сидел на бревне и что-то писал корявой палкой на песке, совершенно не обращая внимания на то, что я уже его увидела. Повернувшись к тенистой глади озера, глухо обратилась к нему:

— Ты все знал?

— Тебе стало легче? — невыносимый человек. Просто так ответить на вопрос — это не про него. Но я настолько выдохлась, что препираться с ним желания особого не было.