- Твою ж мать, а потом с ними что?
- Ну стало быть растаяли они потом.
- Как растаяли?
- Как? как? Полностью! Только обмундирование осталось.
- А как правильно магики или маги?
- Пойди у этих двоих спроси.
Добавив в голос метала Торей рыкнул, моментально вернув дисциплину в ряды взроптавших солдат.
- Эти двое умрут, так же, как и все те, кому сегодня не посчастливилось оказаться против нас.
Несмотря на бесстрашный вид, волосы у Торея на загривке стояли дыбом от этих двоих. Он был выходцем из сильно удалённой от цивилизации деревни и как водится в таких местах, люди верили в суеверия. Он вспомнил свою бабку маленькую и скрюченную, но по неведанной причине даже взрослые мужчины её боялись. Бывало приходили к ней с дарами, что бы она помогла от недуга, и она помогала. Давала какие-то зелья или микстуры и счастливые жители деревни были ей благодарны. Бывало, когда они сидели вечерами у печи она рассказывала ему истории, после которых он боялся оставаться один. Были и среди этих историй байки о колдунстве. О заклинателях, что творили свою магию в полную луну, дабы проклясть недруга. Слышал Торей от неё и о таких волшебниках, что путешествовали в самых опасных краях без сопровождения и даже на первый взгляд без оружия. Но страх им был неведом, ведь если кто им дорогу заступал они лишали их жизни одним взглядом. И есть только одно спасение от такого врага - оберег. Когда Торей уходил с рекрутёром бабка дала его своему внуку и нашептала на него. Повелела она его никогда не снимать и тогда он защитит его от страшной участи, если встретится ему колдун.
Но спустя месяц, получив своё первое жалование он впервые посетил представительницу самой древней профессии. В тот раз продажная девка положила глаз на безделушку, разумеется она её получила "за особую услугу" и тогда ему казалось это очень удачной сделкой. И вот почти год спустя, он очень жалел о том решении.
Реальность выдернула его из водоворота воспоминаний весьма неожиданным способом. Десяток стрел, без какого-либо предупреждения, сорвались в полёт. Большая часть ударила рядом со странной парой, но три стрелы попали. Две вонзились первому из магов в грудь, опрокинув его навзничь, ещё одна угодила второму магу в горло. Он упал на колени обхватив руками древко стрелы, повернулся в сторону своих союзников и пополз на четвереньках к своим. Ему не удалось преодолеть и пяти шагов. Рухнув в грязь, он больше не подавал признаков жизни. Туман же моментально развеялся, словно его никогда и не было.
- Ха, вот чем кончается, когда мужики на войну приходят вместо доспехов в платьях.
Дружный, истеричный хохот раздался со всех сторон. Имперское войско ликовало и каждый из солдат приободрился. Но замешательство в рядах противника не продлилось долго и под рёв труб вражеское войско рвануло вперёд.
Передовая армия генерала Париса имела нестандартное построение в связи с разнопрофильностью множества отдельных отрядов. И потому классические стратегии против такого войска могли и не сработать. Но вопреки ожиданиям Торей увидел самое что ни на есть обычное наступление. Пехота врага, располагавшаяся в центре войска, ринулась вперёд, в то время как лёгкая конница неприятеля, разбитая на две части по краям войска выжидала, вне досягаемости вражеских лучников. На встречу пехоте неприятеля выдвинулась собственная пехота, но значительно большим числом. Как по команде с обеих сторон синхронно взлетели стрелы и до того, как они собрали первую кровавую дань, часть из них столкнулись в воздухе и канули вниз. Вовремя поднятые щиты пехоты сохранили множество жизней с обеих сторон, но были и те, кому не посчастливилось пережить первый залп. Стройные ряды солдат стали медленно рассыпаться. Крики ротных, старавшихся восстановить строй перемешивались с криками раненых. Второй залп лучников забрал ещё часть жизней как у неприятеля, так и у союзников. Войны быстро сближались и третий залп стрел должен был быть последним, по крайней мере со стороны той армии, что превосходила числом. Однако Парис не с проста возглавлял третью передовую армию империи. В четвертый раз стрелы устремились ввысь, прямо за два десятка метров до столкновения пехоты. На каждое действие бывает противодействие и естественным решением вражеской пехоты было поднять щиты, дабы защититься от стрел. Но они пролетели дальше, дабы не попасть по своим. И в тот самый момент, когда противники подняли щиты над головами, первые ряды имперского войска метнули утяжелённые копья. Не встретив сопротивления в виде щитов, копья пронзали тела и паршивые доспехи лёгкой пехоты. Строй врага был сломлен одним удачным залпом, а мгновением позже две армии столкнулись и началась кровавая бойня.
С такого расстояния Торею не было видно подробностей происходящего, но лязг метала, крики боли и ярости были слышны хорошо. Зато было видно картину боя в целом и вовремя рванувшую с краёв лёгкую кавалерию врага. Имперскую пехоту попытались зажать с двух сторон пока она увязла в бою с принесёнными в жертву лёгкими пехотинцами Бенедикта. Почему имея столь уступающее в количестве войско Бенедикт столь небрежно обрёк на смерть четверть своих солдат? Отчаяние из-за того, что козырная карта, в лице пары магов, не сыграла? Или есть что-то ещё?
Пока Торей размышлял он сильно сжимал рукоять своего меча, он ждал когда задействуют его резерв и был готов вступить в бой немедля, но пока очередь до него не дошла. Вместо его когорты на встречу вражеской кавалерии бросили собственную кавалерию, но вновь большим числом. Меньше минуты ушло у конницы на то, чтобы преодолеть разделявшее их пространство и столкнуться в кровавой сечи. Теперь к человеческим крикам присоединилось и лошадиное ржание. Торей не робел, когда ему впервые пришлось забрать чужую жизнь на поле боя, он вообще не сильно ценил человеческую жизнь. Но от чего его сердце до боли сжималось, так это от несправедливости, случавшейся с братьями нашими меньшими. Он любил кошек и собак, но в армии во время маршей их не так много можно встретить, поэтому он сосредоточил свою симпатию на лошадях. Из-за чего при столкновении имперской и вражеской конницы он на миг зажмурился.
В ту секунду, когда глаза Торея сомкнулись, Бенедикт, лично возглавляя рыцарей и тяжёлую кавалерию устремился в бой. Подобный манёвр не раз приносил ему победу на полях сражений. Затянуть в бой как можно больше сил противника чтобы потом безопасно ударить тяжёлой кавалерией, ведь кто захочет поливать стрелами своих солдат, когда большая их часть уже увязла в бою? А то что тяжёлая кавалерия сметёт любое сопротивление противника сомневаться не приходится.
Но в тот момент, когда рыцари Бенедикта брали разгон, они оказались на отметке поражения метательных орудий третьей передовой армии. Раздался страшный хруст и грохот на стенах Кастузы. Одна из метательных машин вышла из троя на первом же выстреле. На эти звуки все не участвовавшие в эту минуту повернули головы к стенам города. Они увидели девять валунов размером со взрослого человека устремившихся в небеса, словно великан швырнул пригоршню камней. Рыцари в тяжёлых доспехах и полных шлемах сквозь узкие щели для глаз не имели возможности лицезреть величественно рассекающие небеса камни. И потому продолжали движение по прямой, на встречу своей смерти. Когда валуны достигли земли их удар пришёлся в аккурат в середину вражеской кавалерии. Полтора десятка рыцарей погибло сразу, и в десять раз больше вылетело из сёдел из-за образовавшейся сумятицы. Кони падали и топтали своих, спешно разрывая строй опытные наездники смогли избежать травм и падения, но две трети атакующей волны тяжёлой кавалерии не успело к моменту столкновения с вражескими силами.
А следом за камнями, взметнувшимся со стен города в бой устремились все силы генерала Париса. За исключением когорты Торея. Железная дисциплина заставила его устоять от азарта немедленно вступить в бой и продолжать ждать приказа о наступлении. Приказа, который так и не последовал. Он смотрел со стороны как значительно превосходящие силы имперского войска берут в кольцо всех оставшихся солдат Бенедикта и его самого. Рыцари ренегата падали на землю стягиваемые длинными крюками с сёдел. Длинными копьями выбивали всадников с лошадей и добивали после падения. Оказавшись в окружении всадники врага уже не могли брать разгон и потеряли своё естественное преимущество. Среди нападавших были очень опытные воины, но окружённые со всех сторон даже они не могли оказать достойного сопротивления. Силы врага таяли на глазах и спустя четверть часа прозвучал горн, ознаменовавший победу имперского войска. Этот горн все участники битвы знали очень хорошо. Даже среди солдат проигравшей стороны нашлись те, кто обрадовались ему, ведь только после того как он прозвучит, разрешалось брать пленных.
