— Спой. — приказы пошли, слушаюсь и повинуюсь моя госпожа.

— Не хочу. — что, съела.

— Тогда сказку.

— Ммммм, — кривлюсь, читать я не люблю, больше чем петь.

— А вот Стёпа всегда читал, петь он не умел, умел только читать. А ещё обещал, что скоро будет читать нам двоим. — губёшка затряслась, сейчас хлынет потоп.

— Эй, Дашка, сейчас как спаю. Сама не захочешь. — давай девочка, мне своих слёз хватает, твои не нужны.

На четвёртом круге, сон берёт своё и Дашуню уносит. Мои завывания, надоели даже мне, как там соседи ещё держатся. Поцелуй, одеяло, ночник, свет…

— Мам Лам, а он придёт к нам как-нибудь. — ну что тебе сказать ребёнок, как только узнает, что малыш его, ещё как придёт, прибежит.

— Конечно, придёт, хочешь, давай пригласим его в гости, ну… на следующие выходные. — это я сказала. Нет не я.

— Даваааай. — зевок, бочок, спать.

Свое легкое трикотажное платье, прикрыла пиджаком, погода, теплая, но всё равно осенняя. Темно-сливовая ткань так ладненько обтягивает мой животик, что даже если у кого и были сомнения в интересном положении своего начальства, сегодня отпали напрочь. Надоело. Скоро он на лоб полезет, а я в декрет. У ху, ху, ху, ху. Что ж я буду делать, в этом вашем декрете.

Моё бесполезное перебирание бумажек можно назвать работой? Почему так сильно слипаются глаза? Зачем в моём кабинете стоит диван, если на него нельзя прилечь? По-моему так. Восхитительно! Кажется, я разгадала загадку, зачем на диване две подушки. Одна под голову, вторая под ноги. Боже, какое блаженство. Снять эти чёртовы туфли. Можно я весь остаток беременности проведу в красавках. Кому какое дело, в чем ты будешь ходить. Да! Кажется, ноги опять отеки, хм, хм, хм. Я на секундочку прикрою глаза, ровно на одну секундочку.

Вашу… это что такое. Подпрыгиваю, стряхивая остатки сновидений. Стук в дверь звучит настойчивей. Какого так тарабанить, может, никого нет дома? Обуваю ненавистные туфли, давая разрешение войти.

— Лана Ивановна, — Артёмка заглядывает в приоткрытую дверь. — там вас девушка спрашивает. Говорит поличному, старая знакомая.

Поличному, ещё и старая знакомая. Нет у меня никаких старых знакомых. Не хочу я их видеть, вообще никого видеть не хочу. Хочу снять эти долбанные туфли и завалиться опять на этот диван.

— Хорошо, Артём, пригласи её сюда. Спасибо.

Мозг включайся, а не бабочек нюхай. Там какого-то лешего принесло. Знакомых, в этом городе у нас немного, значит это привет из родного.

Артёмка услужливо открывает перед барышней дверь, я поворачиваюсь к посетительнице всей своей чарующей фигурой. Мы обе замираем. Анжелика. Знакомая, а почему не соперница. Изумление на её красивом лице, искажает накаченные губы, она так смешно смотрится с этими перекошенными варениками. Надо отдать девушке должное, за эти пару лет, Лика почти не изменилась, разве что похорошела. Не считая губ.

— Это его? — ах, вот что тебя так напугало. Даже смех берёт, который я и не думаю прятать.

— И тебе здравствуй, Анжелика. — девушка берет себя в руки, стряхивая первый шок от нашей встречи, и наконец переводи взгляд на моё лицо.

— Здравствуй Светлана. — повисает пауза, мы смотрим друг другу в глаза, с вызовом. Мне нечего ей сказать, раньше особо не было, сейчас и подавно. — Не предложишь мне присесть.

— Конечно, располагайся. — по ней было видно, что сесть она предпочла бы на мой диванчик, но на нём мне ещё спать. Поэтому, когда я обхожу стол и сажусь в своё кресло, Анжелике ничего другого не остаётся, как занять стул напротив.

— Ты так и не ответила, беременна от него.

— Не думаю, что ты проделала столь длинный путь, чтобы узнать об отце моего ребёнка. И вряд ли, учитывая, что нашла меня, ты не видела Стёпу. Значит, ответ должна знать.

— Стёпу видела, но про твою беременность он не сказал.

— Значит, не счёл нужным. — картина вырисовывается всё интересней и интересней. Стёпу видела, ко мне припёрлась, обо мне говорили, а о самом главном не обмолвился.

— Хорошо, я пришла сюда не за этим. Предположим, что он действительно Стёпы, раз он в таком состоянии. Хотя… что ты, будучи беременна от него с другими мужиками по тачкам разъезжаешь.

Сказать, что я опешила, это ничего не сказать. С другими мужиками разъезжаю, когда такое было. Это что за сюр такой, где бывшая любовница моего бывшего мужика мне претензии выставляет. Предположим он действительно его, а вот действительно его. Другого такого быка осеменителя ещё поискать надо. Так стоп.

— В каком он там состоянии.

— Степан, всегда для меня был символом чего-то надёжного, несокрушимого что ли. И когда он мне предложил или секс и дружба, или просто дружба, то я, не задумываясь, выбрала первое. Потому что уже влюбилась в него без остатка. Он говорил, что не хочет семью, не умеет любить. Я верила. А оказывается всё он хочет и всё умеет. — её гористые вздохи раздражали, ещё больше раздражали воспоминания о Стёпе.

— Я не понимаю, к чему ты ведёшь, и честно мне не интересны твои воспоминания. Просто ответь, с ним что-то случилось?

— Это я к тому, что всё бы отдала, если бы он полюбил меня. Но он выбрал тебя. — меня он не выбрал, выбери он нас, тебя бы тут не было. — Одна моя половина даже радуется, что он страдает, месть за все мои мучения. А другая… другой невыносимо смотреть, как когда-то родной тебе человек тонет. Ты знала, что всего того что он сейчас имеет, Стёпа добился сам?

— Конечно, знала, представь себе мы с ним не только тра*сь, но и разговаривали. — на мгновения в её глазах, вспыхнул, огонёк колкой ревности, но тут же пропал. Выдрессированные Степой установки, он не может принадлежать тебе одной, терпи. Даже смешно, и жаль.

— Не нападай на меня Света, я пришла к тебе как к женщине друга. — выставить её что ли, как женщина друга.

Светка бери уже себя в руки, и веди как взрослая женщина, а не как девочка подросток. Гормоны обуздай. Да как, собак таких, обуздать, когда они играют, как хотят.

Отвернулась и повернулась к девушке снова, глядя на неё уже другими глазами. Любить, так беззаветно, одного человека, знать, что твоим по-настоящему никогда не станет и всё равно любить. Нужно быть очень сильной, в этой покорной слабости. Нам действительно нечего уже делить, да и никто не виноват в нашем противостоянии.

— Я не знаю, как ты это сделала, но ты его сломала. Он забросил дело, ради которого пахал много лет. Он ушёл в запой, чего с ним никогда не случалась. А ещё он вдруг захотел жену, детей, дом, семью. Он любит тебя, и самое главное ради этой любви готов меняться.

— Не готов. — выпаливаю быстрей чем думаю, тяжко, с неприкрытой обидой. Да, что уж там. — Не готов и не поменяется, он изменил мне, уже живя со мной, пообещав верность, изменил. Такие, как он, не меняются. А я не хочу жить в сомнениях, гуляет, не гуляет, на работе, у очередной, прости господи.

— Ты тоже не готова меняться. — не фига себе, предъява прилетела. — Живя с ним, тебе придётся ему верить, а ты как видимо не умеешь доверять.

— Какой у нас с тобой интересный разговор получается. Зачем ты вообще ко мне пришла?

— Не знаю. Правда, не знаю. Серёжа позвонил, сказал, Стёпка в беде, в запои. Я прилетела, думала, поговорю, мозги на место поставлю, а он такой потерянный оказался. — она вздохнула. — Я рассчитывала на весёлые выходные и отличный секс, а не на сопливое нытьё. — слава про секс задели, теперь ещё и про это сиди, гадай, было не было. Да и какая мне должна быть разница, что у них было. Взгляд цепляется за обручальное кольцо на безымянном пальце Анжелы. — Да, я замужем. — она подняла руку и повертела ей, заметив мой взгляд. — И вот чем отличается любовь от нелюбви. Я была готова переспать с ним. Нет. Даже не так. Я летела в ожидании этого секса. А он мне отказал. Не захотел, и не стал скрывать этого. Обидненько. — её кукольная мордашка стала совсем грустной. — Он не изменял, не стал бы. Единственное, чего не отнять у этого мужчины, он никогда не врёт, ему это просто не нужно. Если ты действительно хорошо знаешь этого мужчину, как говоришь, — припоминает мне, мою колкую фразу. — то давно бы разобралась. Кому ты доверяешь больше, своему мужчине или непонятной девицы.