— Вечером, после всех, остались одни, и сама понимаешь слово за слова. — нет, не понимаю. — В доказательства могу сказать, что на левой ягодице, ближе к бедру, у него родимое пятнышко.

— Так себе доказательства. — но на его левой ягодицы действительно есть, родимое пятно, я так любила его целовать.

— Хорошо. — милостиво сдаётся Ритка. — Только весь процесс показывать не буду.

Какой процесс, я походу малёхо не догоняю. Но Ритка роется в телефоне, как будто там целый порно архив. Может быть и так. Победоносно протягивает мне телефон. К такому жизнь меня не готовила. На экране появляются мои любимые плечи, моя несравненная задница, с пятнышком на левой ягодице. Пять секунд и в кадр вклинивается женская задница, что пошло покачивая бедрами, идет к моему мужчине. Обнимает его сзади и понятно, куда тянется руками, секунда, другая, третья, она ласкает его, в этом нет никаких сомнений. Запись прерывается.

— Ну, всё, хватит на нас глазеть. — Ритка вырывает телефон. — Доказательства принимаются?

— Принимаются. — собираю крупицы самообладания, не желаю унижаться при этой.

— Тогда могу я у тебя позавтракать, всю ночь с меня не слазил, утомил сильно, голодная просто жуть. — давясь притворным смехом, хвастается эта гадина. — У меня ноги утром даже подрагивали, мы, наверное, всю Кама сутру перебрали.

— Достаточно! — обрываю её слишком грубо. От чего её глаза округляются. — Избавь меня от подробностей. Ты хотела завтрак, а у меня куча работы.

Так понимаю, работа на сегодня отменяется. Да. И романтический ужин тоже. Да. А вместе с ним и разговор. Нет. Вот разговор, у нас намечается, очень интересный. Второй раз, господи, второй раз в одну и ту же грязь. В грязь по имени Стёпа. За что мне это. Ведь знала, что его подпускать близко к себе нельзя, нет же. А ты глупое, что так стучишь, больно. Ты же этого хотело, вот она твоя любовь, нужна такая. Больно тебе. Мало тебе больно. Надо, чтоб сильней, чтобы ты раз и навсегда запомнило, как это любить, его любить. Хочу, чтобы ты замолчало, хочу, чтобы ты перестало, не стучи, не стучи, не стучи.

Закусываю губы изнутри, дышу глубоко и часто, не моргаю. Если моргу, польются слёзы. Ногти впиваются в ладошки, оставляя красные лунки. Обвожу глазами кабинет, по-прежнему не думая прикрывать веки. Глазные яблоки горят, раз, два, три. Ресницы сжимаются, пуская по щекам две тонкие, мокрые дорожки. Всхлип.

Ну и чего разнылась. Из-за мужика. Из-за кабеля паршивого. У тебя дети, Светка. Ты мать. Соберись, когда ты была размазнёй. Опускаю руку на живот. У меня теперь не только Дашка, во мне маленькая жизнь, которую даже мой организм пытается вывести. Нет, маленький, мы ещё поборемся, мы победим.

Решаю все важные и срочные дела, и уезжаю домой. Стёпе пишу, что уже дома, и жду его. Как назло, заморосил дождь, становясь всё сильней, вскоре капли быстрым потоком стекали с оконного стекла. Небо оплакивало со мной так и не состоявшиеся отношения, небо плакало вместо меня, себе слёз я не могла позволить. Мелкая дрожь, волнами, проходила по напряжённому телу. Руки были холодными, их я грела о чашку с чаем. Казалось вместе с холодными руками, леденеет моя душа.

Я ждала и не ждала, этого трудного разговора. Опять закралась крамольная мысль, может ничего не говорить, сделать вид, что ничего не знаю, гульнул мужик, не хватала секса, с кем не бывает, с ним тем более. Зато любить, любит же, так он говорил. Не узнай я этого, так и жила бы себе спокойно.

Нет, не жила, мучилась. Всегда мучилась, тяжёлыми мыслями, и постоянными подозрениями, что его кобелиная натура вылезет. Сидела бы дома с младенцем на руках, уставшая, замученная, и думала, думала, думала.

Он говорил, что всё будет не так, что он будет помогать, что делегирует обязанности к родам.

Он обещал, что всё по настоящему, только ты, и только он.

— А почему меня не встречают мои девочки? — вздрагиваю, пришёл, назад пути нет.

Если сейчас скажет что любит, и хочет жениться, х

очет семью, я промолчу. Промолчу и забуду, всеми силами постараюсь забыть и быть счастливой.

— У Дашки онлайн английский, а я вот. — показываю чашку в руках. Он опускает пакеты на пол, и притягивает меня для поцелуя.

— А я принёс твои любимые заварнушки. — посасывает мочку, и нежно шепчет. — такие же сладкие как ты.

Шумно дышу, вцепившись в его рубашку. Раз, два, три.

— Что вчера было, в тренерской душевой, твоего клуба?

Замирает, тяжёлый выдох, руки медленно сползают вниз по моей спине, лоб опускается на моё надплечье.

— Скажи это, произнеси это проклятое слово!

Перехожу на повышенный тон. Хвала всем святым, Дашка занимается в наушниках. Толкаю его в грудь, но рук от рубашки так и не отнимаю.

— Ничего не было…

— Хааа ммм… — с силой отталкиваю его от себя и заглядываю в глаза. — Ты хочешь сказать, вчера, посторонняя девица, голышом, не присоединялась к тебе в душе, она не трогала тебя, не ласкала. Скажи, что такого не было, соври мне.

Он молчал, опустил глаза в пол, и пальцами растерял виски.

— Я не могу это сказать. Так и было, но и не совсем так…

— Хааа, только ты и только я. Можешь засунуть своё обещание, знаешь куда…

— Знаю Светлячок, но позволь мне хоть объясниться…

— Что тут можно объяснять. Я видела, запись видела, своими глазами, а после этого ты, как ни в чём не бывало, поехал ко мне и после неё… со мной… — стало мерзко.

— Запись? Эта извращенка ещё и снимала… тогда тем более…

— Оооо, тем более… скажи, а ты получил удовольствие, пока тебя снимали? — Он опустил голову и потряс её, как будто скидывая нахлынувшее наваждение. — Ответь!

— Получил, — так тихо и так обречённо. — но всё не так, как кажется.

— Господи, я не верю в это. Ты слышишь сам себя, Стёпа. Голая девица в твоём душе, трогала и, лаская тебя, ты кончил, но всё не так, как кажется. Браво. — хлопаю в ладоши его упёртости.

— Ты можешь мне поверить, а не этой… — после затяжного молчания, начал мужчина. — поверь мне Светка, выслушай меня, дай оправдаться. — он подходить пытаясь обнять, я отстраняюсь, вырываясь из его рук. — Давай поговорим, сядем и обсудить случившееся. Позволь и мне рассказать свою версию.

— Не хочу, не хочу, не буду, тебя слушать. — быстро верчу головой. — Ты сейчас наговоришь всего, я поверю, а потом буду каждый день прокручивать у себя в голове злополучные кадры, и сомненья будут снедать изнутри. Каждый мой, не отвеченный, звонок, каждая твоя задержка, будет опять возвращать меня к этим проклятым воспоминаниям, где другая хватает своими руками твоей член. Или где две полуголые девицы, вьются вокруг тебя в випке ночного клуба. — Стёпа округляет глаза, и вопросительно поднимает бровь. — Я искала тебя, в день своего отъезда, тогда два года назад. И нашла. На свою голову. Четвёртая випка, ты сидишь на диване, а девица с голой грудью трётся на твоих коленях, другая стоит за спинкой этого дивана, и обсасывает твои губы. — прерывисто вздыхаю. — Поэтому, нет Стёпа, я не хочу тебя слушать.

— За тот случай, два года назад, оправдываться не буду, я считал себя свободным мужчиной. — саркастично хмыкаю. — А за этот… хмм, ты уже вынесла мне приговор, без суда и следствия. Положено мне хоть последнее слово?

— Говори. — он молчит, скользит по мне взглядом, обводит глазами фигуру, долго смотрит на живот, наконец поднимает их к моему лицу. — Говори и уходи, Стёпа.

— Я люблю тебя Светлячок, ядовитая моя злыдня. Люблю впервые, так сильно и так больно. — прикусываю нижнюю губу, сдерживая всхлипы, глазами не моргаю, только слёз уже не сдержать, они катятся по горящим щекам нескончаемым потоком. — Я буду ждать тебя, ждать сколько потребуется. Год, два, десять лет, пусть так, ты стоишь того, Светка, тебя стоит ждать. — он протягивает ко мне руку, но так и не решается дотронуться. — Жаль что я дурак, понял это так поздно.

Он покидает кухню, оставляя мне горечь от сказанных слов. В нашей спальни слышится, возня, собирает вещи. Я не пойду его провожать, не хочу запечатлеть в своей голове и эти воспоминания. Жду лишь звука захлопывающейся двери.