— Стёпа, привет. А ты куда собираешься? — Дашка, чёрт, урок уже закончился, а я так надеялась, что она не выйдет до его ухода.

— Я уезжаю, кукла… — мнётся с ответам. — по делам, в командировку.

Отлично, пока так, я не готова сейчас и с Дашей разбираться. Быстро умываю лицо и спешу к ним.

— А зачем тебе так много вещей, в командировке? — сообразительная девчонка, вот иногда это мешает. Вхожу, она пристально, прищурив свои маленькие глазки, смотрит мне в лицо.

— Я надолго, Дарья, понадобиться много вещей.

— Мам Лам. — она качает головой, переводит взгляд с мужчины, на его чемоданы и на меня, так по кругу.

— Дашенька. — зову дочь.

— Нет, нет, вы мне врёте. Он уходить, он уходит от нас. Мам! — хочу подойти, но девочка пятится назад, как только недавно делала я. — Ты обещал, ты мне обещал, ты врун, врун. — Дашка подбегает и бьёт своими маленькими кулачками в живот Степану. — Ты говорил, что останешься навсегда, будешь с нами навсегда, ты обещал научить нас с сестрёнкой готовить завтрак, ты обещал, что мы поедем к бабе Вере. — она уже захлёбывается слезами, но не останавливается.

— Дашенька, я обещаю, я вернусь, я обязательно буду к тебе приходить, и к бабе Вере, поедим. — обнимает ребёнка, пытаясь успокоить, поднимает глаза ища у меня поддержки. Шагаю к ним. Но Дашка вырывает из его рук и отбегает в угол комнаты.

— Вы врёте, вы всегда врёте. Мама тоже говорила, что скоро вернётся, а сама не вернулась. И я осталась одна, у тёти Наташи. И ты не придёшь, а этот дурацкий Миша придёт.

Дашка, оббегая нас по дуге, выбегает из моей комнаты и закрывается в своей. Из-за закрытой двери слышны истошные детские рыданья. Пытаюсь открыть, чтоб успокоить дочь, но она заперлась на замок. Господи, как это всё далеко зашло и как страшно.

— Дашенька, милая моя, любимая. Открой, и поговорим, я всё, всё тебе расскажу. — бесполезно, завывания становятся лишь сильней.

— Дай ей немного времени.

Оседаю на пол, возле злосчастной двери, опираюсь о дверное полотно виском. Горестный вздох. Удаляющиеся шаги. Скрежет замка. Хлопок двери. И давящая тишина, фоном ложится, на рвущий душу, детский плачь.

Степан

Сорок два дня, ровно столько я живу без своих девочек. Пытаюсь жить. Дашка звонила мне один раз, сказать, как сильно соскучилась, и что врун. Не знаю, где взяла мой номер, но предполагаю, что у матери. Значит, Светлячок номер мой не удалила, хотя эта злыдня могла.

За эти сорок два дня я превратился в настоящего сталкера. Потому что разовое желание взглянуть на свою любимую, трансформировалось в зависимость следить за ней. Иногда я делал это вполне открыто, и то ли Светка стала вконец рассеянной, то ли делает вид, что не замечает меня.

Зал я почти забросил, Данил, молодой пацан, вытягивает дела сам, пока справляется. Мне звонит только в самые напряжённые моменты. Серёга звонит через день, о разрыве со Светкой ему не говорю. Но друг что-то подозревает, недаром настоящий, что ни на есть. Подключил даже Анжелику, та на правах подруги пыталась влезть мне в душу, ни фига, там всё закрыто на амбарный замок, благо пока не мертво.

Секса не хватает жуть как. Гулящие по залу в обтягивающем или же вообще полуголые девицы, не способствуют моему воздержанию. Член встаёт как по приказу, только мозг и сердце с ним не согласны. Они ждут, мы все ждём, пока Светка одумается и позвонит.

Не пойди я в спорт или армию, стал бы маньяком фетишистом. Каждый вечер моё возвращение домой сопровождается одним и тем же ритуалом. Я долго лежу в постели, вдыхая любимый запах с украденной Светкиной футболки. Лежу долго, пока накатившая похоть, не заставляет меня встать и пойти в душ, где я, с удовольствием, вспоминая подростковые годы, удовлетворяю себя, под нескончаемый поток воспоминаний.

Сорок третий день. Сегодня у Светлячка приём у врача, я истинный сталкер, раз владею такой информацией. Сегодня я не думаю скрываться, а жду почти у парадного входы в ресторан. Жду, когда подъедет её такси, отменю его и повезу в клинику сам. Она должна понять, детей я бросать не собираюсь.

Такси всё не подъезжает, а девушке пора бы уже выходить. Немного нервничаю. Дважды проверяю запись и сегодняшнее число, совпадает. Вот, наконец, выходит она. Под ручку с мужиком, как видимо тем самым Мишей. Очухался, папаша. Светка бросает мимолётный взгляд на мою машину, и садиться в его, авто трогается, увозя, от меня последнюю надежду на семью. Моя семья стала чужой.

— Да… — беру трубку не глядя, и лишь потому, что хочу, чтобы она прекратила трезвонить.

— Степка, ты там совсем ох*л! — рык Серёги, давит на кисельный мозг, морщусь.

— Очень громко Серёжа, убавь.

— Я тебе сейчас убавлю. Что происходит Стёпа, почему мне звонит, твой помощник, и говорит, что не может тебя найти два дня. На звонки ты не отвечаешь, дверь не открываешь. — точно, что-то подобное припоминаю, кто-то в квартиру ломился. — Стёпа, что с тобой. Ты решил пустить по пи*де, всё к чему стремился?

— Нет.

— Что, нет.

— Не решил.

— Ты бухой что ли?

— Возможно.

— … Ох*еть! Как давно?

— Какое число?

— … Ох*еть! Двадцать шестое сентября.

— Шесть дней.

— Да, чтоб тебя… у меня у самого тут аврал. Пу пу пу… Жди гостей Стёпа.

Ритмичные гудки бьют по барабанным перепонкам, сильней, чем вопль Серёги, отбрасываю трубку. Ждать гостей, ок, я подожду. Всегда рад гостям. За это и выпьем.

Тук, тук, тук, тук, ту ту ту ту тук. Что это? Тук, тук, тук. Откуда это? Ту ту ту ту тук. Да, что за. Поднимаю голову с твердой поверхности, шея затекла, глаза с трудом открываются, и очень хочется промочить горло. Хватаю первый попавшийся стакан, опрокидываю залпом, уже не разбираю что за напиток, но спиртной явно.

— Да, никогда не видела тебя в таком состоянии. — поворачиваю голову на знакомый голос. Анжелика?

— Ты как сюда попала?

— И тебе здравствуй Стёпа.

— Здравствуй. Как ты здесь оказалась?

— Если под здесь, ты имеешь виду Сочи, то прилетела на самолёте, штуки такие с крыльями, как птицы, по небу ещё летать могут…

— Я знаю, что такое самолёты.

— Ну я так, на случай если ты окончательно мозги пропил. — вздыхает бывшая любовница. — А если под сюда попала, ты подразумеваешь твою квартиру, то очень просто, я вызвала мастера, он вскрыл замок.

— Это незаконно.

— Деньги творят чудеса. — мы молча смотрим друг на друга, на лице Анжелы читается непонятная грусть и даже жалость. — Что с тобой Стёпа, что могло такого, случится, что ты ушёл в запой. Ты ведь не пил, никогда не пил.

— Жизнь… — развожу руками. — дерьмо.

— Это давно всем известно, и всё же. — она присаживается на соседний стул. Оглядываю кухню, давно я здесь сплю, вот почему так неудобно было. — Ау, Стёпа. — перед лицом щелкающие пальца Лики. — Рассказывай, что давило моего друга, до такого состояния, что он наплевал на свою мечту.

— Хм, а зачем она мне нужна?

— Кто?

— Мечта. Вот есть у меня победа, вот есть мой спортзал, вот ассоциация, вот мои ученики, а дальше что?

— Что? Счастье. Жить и радоваться, что добился того чего хотел. Нет?

— Нет. Это как секундная победа, щелчок, и всё. Мне одному это всё не нужно.

— Честно. Я не могу тебя понять, с тобой пьяным я не общалась раньше. НО… я думала, тебе важно найти тех людей, которых ты захочешь тренировать, ну как там… передавать свои знания? Растить учеников, радоваться их победам. Нет?

— Может быть, так оно и было, раньше… не сейчас. Сейчас для меня счастья не в этом.

— Ты меня запутал. Хм. Ну, давай ты протрезвеешь, и мы найдём твоё счастье.

— А его нет. Моё счастье теперь принадлежит другому, она села к нему в машину, лишь мельком на меня глянув. Она не хочет иметь дело с таким похотливым кобелём как я, она мне не верит, и даже не желает выслушать. Я готов ради неё на всё, только ей это не нужно.

— Ты… влюбился… — её шумный и короткий выдох, слова сквозившие обречённостью. — Даже не думала, что с тобой такое могло случиться. И кто же эта Счастливица.