Он посмотрел на мониторы, где ещё недавно мелькали изображения, созданные Риггиком. Теперь всё на экране было статично. Лотаки-террористы уже ушли, оставив за собой лишь пустоту и тревогу.

— Лили! Время на исходе, нам нужно найти их и остановить! — прокричал Рикард, шагая к двери.

Лили, её лицо было выжжено усталостью и решимостью, кивнула и поднялась на ноги, готовая к действию.

Слишком много времени прошло, пока они были в иллюзии. Враг использовал их слабость, но теперь они снова вернулись в реальность. И это значило, что они должны действовать быстро.

Рикард вздрогнул, его дыхание стало ровным и глубоким, а в груди ощущалась тяжесть: реальность снова встретила их своей жестокой правдой.

— Мы остановим их, Лили, — прошептал он, смотря на свою руку, как будто она была частью всего этого кошмара. — Мы не дадим им уничтожить планету.

Рикард направил свой протез на дверь центра управления. Одним мощным импульсом металлические ворота со скрипом отлетели в коридор, сбив с ног приближающихся лотаков. Рикард и Лили направились к выходу.

Корешок торопливо пробирался через густой лотакский лес, постоянно оглядываясь через плечо. Его маленькая, юркая фигура была почти незаметна среди причудливо изогнутых деревьев, чьи ветви образовывали естественные арки над его головой. Ветер шептал среди листвы, а далекие крики ночных существ заставляли его сердце биться быстрее.

— Они уехали… Уехали в долину, — пробормотал он, осматриваясь. — Но это ещё не значит, что я в безопасности.

Его взгляд метался от одного куста к другому, словно он ожидал, что из густой тени появится враг. Лесные тропинки, извивающиеся, как змеи, казались ему коридорами ловушки, но он продолжал двигаться вперёд. Наконец, он добрался до огромного дерева, чей ствол был таким толстым, что его не могли бы обхватить и пять лотаков. Это был дуб, один из древнейших на Инглизе, и, как знали только немногие, он скрывал в себе тайну.

Корешок наклонился, его руки с ловкостью давно отработанного жеста начали разгребать траву и мох у подножия дерева. Его маленькие пальцы нащупали гладкую панель, скрытую под слоем листвы.

— Никто не знает, где я. Никто… — шептал он, пытаясь успокоить себя.

Введя длинную последовательность символов на маленькой панели, Корешок услышал тихий щелчок. Ствол дерева чуть дрогнул, и в его основании медленно открылась узкая, но крепкая дверь, освещённая мягким зелёным светом.

— Дом, сладкий дом, — пробормотал он, прежде чем шагнуть внутрь.

Дверь закрылась за ним с тихим шипением, отрезав звуки леса. Внутри всё было просто, но уютно. Жилище Корешка напоминало сочетание природного уюта и технологической утончённости.

Стены были покрыты слоем древесной коры, в которую искусно вплетались металлические вставки с экранчиками и панелями управления. На одной из стен висели карты — сложные схемы Брагара и окружающих его земель, покрытые мелкими пометками. На другой — коллекция старинных книг и голографических записей, которые Корешок собирал годами.

— Всё на месте, — сказал он сам себе, пробегая глазами по полкам.

Он подошёл к небольшому столу, на котором лежал массивный голографический проектор. Включив его, он начал быстро просматривать собранную информацию. Синие линии засветились в воздухе, создавая трёхмерную карту базы Риггика Креттоса.

— Пока они заняты Долиной Безмолвия… Я должен выяснить, что они на самом деле планируют, — прошептал он, теребя край своего плаща.

Но внезапно Корешок замер. Его острые уши уловили слабый звук — почти неразличимый шорох за стенами.

— Кто там? — прохрипел он, его голос дрожал.

Он медленно подошёл к панели слежения, встроенной в стену. Маленький экран высветил лесную тропу снаружи, но на первый взгляд там никого не было.

— Может, просто ветер… — сказал он, но в его голосе звучали сомнения.

Он вернулся к проектору, его руки быстро вводили команды. Но тревога в его глазах не исчезала.

Корешок ещё раз всмотрелся в экран панели слежения, но лес за пределами его укрытия оставался неподвижным. Однако звук… он становился всё отчётливее. Это не был обычный шум ветра или шелест листьев. Это был плач — громкий, надрывный, почти пронзительный, от которого у Корешка побежали мурашки.

— Кто же это, в конце концов? — прошептал он, стиснув зубы.

Его ладони вспотели, когда он, выключив проектор, скользнул к скрытому выходу с другой стороны убежища. Маленькая лестница, вырубленная прямо в древесине, вела вверх, к тайному наблюдательному окну.

Корешок осторожно выглянул наружу, его глаза быстро приспособились к слабому свету ночного леса. Вдалеке, между двумя массивными корнями другого дерева, он заметил фигуру. Это был лотак, стоящий на коленях. Его плечи подрагивали, и он держался за голову, издавая громкие всхлипы.

— Что ещё за ерунда? — пробормотал Корешок, но внутри почувствовал необъяснимую тревогу.

Плачущий лотак был одет в лохмотья, его лицо скрывали спутанные волосы, а тело казалось истощённым. Он сидел, качаясь из стороны в сторону, словно был в трансе. Его рыдания разносились по лесу, эхом ударяясь о деревья.

— Великая Скала Бакко… Почему я? Почему ты отвернулся от меня? Почему ты последовал этому культу? — сквозь рыдания простонал он.

— Плакун, — прошептал Корешок, его глаза округлились от удивления.

Плакуны — те самые, кто верил, что очищение души происходит через слёзы. Эти странные адепты часто странствовали в одиночестве, мучая себя собственными грехами и причудливыми обрядами. Но Корешок знал: даже если они выглядят безобидно, их присутствие редко бывает случайным.

Он вернулся к панели наблюдения, чтобы убедиться, что поблизости нет других. Но лес был пуст, и лишь этот странный плач нарушал привычную тишину.

— Надо разобраться, что он здесь делает, — тихо сказал Корешок самому себе.

Осторожно отодвинув небольшую панель на двери убежища, Корешок вышел наружу. Он двигался бесшумно, словно тень, но сердце в груди билось так громко, что ему казалось, это мог услышать весь лес.

Он приблизился к лотаку, который продолжал причитать, не замечая ничего вокруг.

— Почему я? — снова всхлипнул тот. — Почему я не смог спасти их?

— Эй, — произнёс Корешок, но его голос был настолько тихим, что почти слился с шелестом листвы.

Лотак вздрогнул и резко обернулся. Его заплаканные глаза блеснули в свете луны.

— Кто ты? — выдохнул Корешок, держа дистанцию. — Почему ты здесь?

— Я… я был изгнан, — простонал тот, утирая лицо грязными руками. — Скала Бакко больше не слышит меня. Я… я проклят.

Корешок сдвинул брови, его взгляд стал настороженным.

— Ты слишком громко проклинаешь себя, — сухо заметил он. — Твой плач слышно за версту. Ты хочешь, чтобы сюда сбежались те, кого лучше не видеть?

Лотак посмотрел на него с болью в глазах.

— Пусть приходят. У меня нет ничего, что можно забрать, кроме слёз.

— А как насчёт жизни? — холодно бросил Корешок, делая шаг ближе.

Плакун всхлипнул и опустил голову.

— Она уже давно не моя. Скала Бакко отвергла меня.

Корешок, продолжая держаться на расстоянии, не мог отвести взгляда от этой потерянной фигуры.

— Ты сказал, что Скала Бакко отвергла тебя, — медленно произнёс Корешок. — Расскажи, почему?

Лотак поднял взгляд. Его глаза покраснели от слёз, а голос звучал глухо и надломленно.

— Я был одним из них… одним из тех, кто верил, — прошептал он, обхватив свои худые колени. — Великая Скала Бакко — это путь к спасению. Так нам говорили старейшины. Тот, кто готов отдать всё, найдёт лучший мир за пределами этой жалкой жизни.

Корешок молча слушал, его глаза сузились.

— И что случилось? — спросил он, стараясь не показать своего скепсиса.

Плакун вздохнул, его лицо скривилось от боли воспоминаний.

— Это был последний обряд. Мы, семь лотаков, стояли на вершине скалы. Старейшины говорили, что нас ждёт небо. Они рассказывали, что в момент падения наша душа вырывается из тела и соединяется с самой Скалой. «Вы станете частью её вечности», — говорили они.