***

И снова те бескрайние озёра, шкаф с книгой и тёмная сущность, летящая ему навстречу. Астро понял, что это лишь часть воспоминаний. Артём вспомнил, что это лишь часть его жизни. Он знал, что человеческая жизнь коротка. Чувство разочарования и обиды нахлынуло так сильно, что грозилось задушить его в пустоте.

«Я потерял больше пяти лет… Пяти грёбаных лет непонятно, где в мире дикарей, чтобы вспомнить всё это? Как же мои родители? Как же моя прошлая жизнь?»

— Это ты всё устроил? Кто ты такой? — он спрашивал у книги, ухмыляющейся своим уродливым переплётом.

— Ты знаешь моё имя.

— Креономикон?

— Да.

— Что это значит?

Внезапно всё изменилось. Он оказался в своей лесной хижине, которая сгорела дотла, но здесь, в мире иллюзий и видений, всё ощущалось достаточно реальным, хоть и не до конца.

На столе лежала та самая книга, на этот раз без жутких глаз и ухмылок, просто толстенный том без надписей с жёлтым блоком плотных странниц. Голос откуда-то сверху или даже отовсюду произнёс:

— Я был рядом с тобой всё это время, ты упрямился и сопротивлялся, не желая принимать своё предназначение.

— О чём ты? Это ложь, я ничего не помнил о прошлом и не знал ни о какой книге, как и сейчас мало что понимаю.

— Ты и сейчас сопротивляешься. Твой народ силён, и не зря ты оказался в междумирье в тот миг, чтобы я выбрал тебя. Но твой народ также и упрям. Твоё упрямство прямо сейчас мешает нам договориться.

— Что? Я ничего… не делаю.

— Сейчас, тогда и там в будущем… Неважно. Всё, что мне нужно от тебя согласие. Открой меня на столе, и я покажу твою ближайшую цель.

Артём послушно подошёл к столу, но стоило ему коснуться переплёта, как всё вокруг вновь закрутилось в тошнотворном круговороте.

***

Сумерки окутали чащобу. По узкой тропе двигался воин — высокий, широкоплечий, в кольчуге и шлеме с выразительным наносником. Его мощный гнедой конь нёс всадника с натугой.

Впереди на прогалине, мелькнули силуэты. Женщина стояла на коленях, прижимая к себе ребёнка — мальчишку лет пяти, а над ней уже занесли мечи двое мужчин — разбойники. В небрежных поржавевших местами кольчугах, заросшие и чумазые. Казалось, ещё немного и смерти женщине не миновать, как и её бедному ребёнку.

Завидев всадника, женщина закричала, умоляя о помощи, а оба разбойника обернулись, не опуская мечи. Однако всадник лишь усмехнулся, остановил коня в десяти метрах и громко, неторопливо спросил:

— Ну чего замерли? Рубить будете или нет?

Разбойники вздрогнули, но не сдвинулись. Казалось, их сковало невидимой силой. Лица побледнели, покрываясь испариной.

Женщина долго и жалобно смотрела на всадника. Её взгляд, полный мольбы, словно пронзал тишину. Но воин не торопился. Он чуть склонил голову набок, разглядывая её с любопытством, но вскоре нахмурился — этот затянувшийся немой диалог начал его раздражать.

Сухо выдохнув, он легко спрыгнул с коня. Подошёл прямо к женщине, не глядя на разбойников, которые всё так же стояли неподвижно, словно куклы с обрезанными нитями. Толчком плеча он отодвинул одного из них — тот покачнулся, как ненадёжно установленная статуя, и рухнул в траву. Второй повторил судьбу первого, осев на землю, будто подкошенный.

Воин остановился перед женщиной, взглянул сверху вниз и заговорил:

— Ну что ты, бедная жертва злых бандитов с большой дороги… Как тебе живётся в лесу?

Женщина моргнула. Сначала её лицо выражало лишь непонимание, затем губы тронула нервная улыбка, и через мгновение она уже смеялась — негромко, странно, словно не могла сдержать себя.

Ребёнок в её руках тоже изменился. Его глаза опустели ещё больше, страх пропал, глаза сделались будто стеклянным, а тело начало размякать. Всадник наблюдал за ними не мигая. А затем, в одно движение, выхватил меч — огромный, неподъёмный для обычного человека.

В тот же миг тело ребёнка содрогнулось, будто что-то внутри рвалось наружу. Кожа на лице сморщилась, вытягиваясь в безобразную гримасу, пальцы изогнулись, превращаясь в когти. Существо, которое ещё секунду назад казалось невинным ребёнком, открыло рот — слишком широкий, полный длинных острых зубов.

Лицо женщины дёрнулось, словно маска, и исказилось в злобной гримасе. Она поднялась с земли, уже не похожая на жертву — из её движений сочилась затаённая угроза, а воздух вокруг потяжелел.

— Кто ты, смертный, и почему не боишься? — её голос потемнел, растянулся, будто говорил кто-то другой.

Воин спокойно посмотрел на неё, по-прежнему держа меч наготове.

— Вот здесь ты два раза ошиблась, — ответил он.

В тот же миг его руки опустились, и огромный меч рассёк воздух. Удар был один — быстрый, точный, без лишнего. Лезвие прошлось по чудовищу, рубя его пополам вместе с отвратительным порождением, что прежде казалось ребёнком.

Из рассечённых тел хлынула не кровь, а нечто иное — поток извивающихся червей, чёрных и скользких. Они извивались, корчились, клубились у его ног. Их тела вздувались, словно от жара, сворачивались кольцами и начинали иссыхать, превращаясь в чёрную шелуху, которую вскоре подхватил ветер.

Позади раздалось тяжёлое дыхание. Разбойники, наконец, пришли в себя. Они ошеломлённо смотрели на то, что осталось от монстров, потом перевели взгляды на рослого незнакомца.

Он повернулся к ним и спокойно сказал:

— Больше не грабьте здесь никого. Это дурной лес.

Разбойники сглотнули, не смея возразить.

Воин убрал меч, направился к коню и вскоре снова двинулся в путь, исчезая в сгущающихся сумерках.

Он спустился в низину, где тёмной лентой извивалась река. На её берегах раскинулось крупное поселение, деревянные дома которого теснились друг к другу, образуя кривые улицы. В свете последних отблесков дня крыши и частоколы казались недвижимыми тенями. За околицей виднелись поля, а дальше, за рекой, возвышались высокие стены города — их очертания терялись в сумерках, только редкие факелы на башнях выдавали присутствие стражи.

Въехав в поселение без задержек и проверок привратников, воин направил коня к постоялому двору. Большое здание с массивными балками казалось старым, но крепким. У крыльца, освещённого тусклым фонарём, стоял коренастый хозяин — согбенный, с седой бородой и натруженными руками. Завидев гостя, он сощурился, вглядываясь в знакомые черты.

— Неужто это ты? — пробасил он, медленно спускаясь с крыльца. — Давно же тебя не было.

Воин осадил коня, спешился и бросил поводья ближайшему конюху.

— Ты, я погляжу, совсем сгорбился, Еремей, — усмехнулся он. — А я тебя помню ещё мальчишкой, что носился по двору босиком.

Хозяин нахмурился, провёл рукой по бороде и выпустил лёгкий смешок.

— Ты каждый раз так говоришь, будто пытаешься меня унизить, мы с тобой не виделись год, я не сильно постарел с тех пор.

Воин не ответил сразу, лишь слегка улыбнулся. Подошёл ближе, хлопнул его по плечу и шагнул к входу.

— Давай-ка лучше вина, Еремей. Гостя не мучают расспросами, пока он в пыли с дороги.

Хозяин постоялого двора провёл воина в свои покои — просторную комнату с массивным столом, старым камином и запахом пряного дерева. В углу горела свеча, отбрасывая неровные тени на стены.

— Снимай всё это железо с себя, у меня за столом не принято сидеть в таком виде, — пробурчал старик.

— Ну меч хотя бы можно оставить? — с усмешкой спросил гость.

— Оставь.

Еремей налил вина в две глиняные чаши, затем махнул слуге у двери:

— Принеси к столу чего-нибудь. Да поживее.

Воин опустился на тяжёлый стул, поставил неподъёмный меч рядом. Еремей сел напротив, изучающе глядя на гостя.

— Какие слухи гуляют по королевству? — спросил гость.

— Слухи ходят, что король болен, — заговорил хозяин постоялого двора, склонившись ближе. — Одни говорят, колдовство, другие — что яд. Но сколько ни ищут лекарей, а только хуже делают.