Потому что всё это чушь, просто пошлые выдумки Арно, но, если подумать… Энис всегда так восхищался Фирмином, с самого детства ходил за ним хвостом. Часто пытался дотронуться. Ничего такого, конечно, какие-то неважные повседневные прикосновения, но… И Энис так много времени проводил с ним, постоянно приходил в его комнату. Теперь зачем-то отпустил волосы, словно девчонка. И, конечно, глупо вешать ярлыки просто по крови, но ведь правда многое говорят о райсорийцах, и…

«Ты не мог бы… поговорить с эттом Арманом?»

Если подумать, Энис всегда искал в Фирмине защитника.

– Хватит цепляться за меня, – Фирмин слышит себя словно со стороны, и голос звучит глухо и неуютно. – Мы больше не дети. Ты не можешь вечно прятаться за моей спиной. Может, тебе со мной спокойнее, тебе кажется, что я могу решить твои проблемы. Но мы выросли, Энис, ты должен справляться сам. У нас разная жизнь.

Энис выглядит обескураженным.

– Я не…

Он поднимает руку, и Фирмин, ещё не разобрав движения, вскакивает с кровати. Нервно вышагивает по комнате, не задерживаясь на месте.

– Не надо трогать меня. Ты знаешь, как это выглядит? Ты же знаешь, что говорят! Зачем ты всё время меня трогаешь?

– Я не трогаю! Я не знал, что тебе…

– И все эти слухи. Ты так легко веришь слухам? Если б граф ТеСоннери не открыл этот пансион, если б тебя сюда не взяли, где бы ты был сейчас? Думаешь, твои нищие родители смогли бы позаботиться о тебе?

Краем глаза он замечает, как Энис, дёрнувшись, сжимает пальцы.

– И теперь ты так легко веришь в весь этот бред? Что он ворует людей, что связан с какими-то тёмными делами? Тебе самому не стыдно?

Фирмин говорит и говорит, понимая, что опять не может остановиться, хотя, наверное, стоило бы.

– Это попросту неблагодарно. Ты готов записать его в преступники, готов решить, что этт Арман безалаберно теряет письма. Или, может, думаешь, он нарочно прячет твоё приглашение? Кто вообще должен был его тебе прислать и чем ты ему так понравился, что он пришёл договариваться лично? И чем он тебе так понравился?

Энис шепчет что-то, Фирмин не разбирает.

– Или, может, ты хочешь, чтоб я уговорил этта Армана взять тебя с собой? Ты всегда надеялся, что я дам тебе какие-то преференции, не так ли?

– Перестань, – на этот раз Фирмин слышит.

Но всё равно продолжает говорить. Так уже было когда-то, лет восемь или девять назад. Фелисьен сказал тогда что-то очень обидное то ли про самого Фирмина, то ли про этта Армана. Забавно: из памяти напрочь выветрилось, что именно. И что говорил тогда Фирмин. Только сам факт: он говорил, и говорил, и говорил. А потом Фелисьен ударил его. И было очень больно, и кровь постоянно текла на белый воротник…

– Ты ведёшь себя как ребёнок. Как маленькая, пугливая, капризная девочка…

– Хватит!

Энис вскакивает, и Фирмин отшатывается от неожиданности, едва не налетает на комод. Энис смотрит зло, Фирмин в жизни не видел у него такого взгляда. Энис, которого он знает, должен был уже расплакаться, а не смотреть так.

Энис тоже невольно делает шаг назад, едва не падает обратно на кровать. Обхватывает себя руками и опускает глаза, как будто сам пугается своей вспышки.

– Я тебя понял, – шепчет.

И молча выходит из комнаты. Фирмин ожидает громкого хлопка двери, но Энис притворяет за собой аккуратно.

Следующие два дня пролетают почти в мгновение ока: сборы, репетиции, какие-то мелкие повседневные заботы. Фирмин старается подойти к ним со всем тщанием и не думать ни об Амандин, ни об Энисе. Наверное, стоило бы объясниться ещё раз с ними обоими, сказать Амандин, что она неверно его поняла, Энису – что Фирмин наговорил лишнего. Но каждый раз находятся поводы отложить это на потом, и Фирмин с радостью ими пользуется. Ситуация с Амандин, к тому же, становится всё более катастрофической: кто-то всё-таки слышал их разговор, и главной темой для пансиона он не стал, пожалуй, лишь потому, что под конец учебного года всем и так хватает, что обсудить. На второй день Фирмину приходится признать: спасать положение поздно, спасать уже нечего. Думать об этом больно и горько.

Почти в последний момент он понимает, что за всеми волнениями последних недель совсем перестал уделять внимание особняку и мог бы уехать, так и не попрощавшись с ним. Наверное, это ужасно глупо, но отъезд ощущается как расставание со старым другом. Фирмин долго бродит по потихоньку пустеющим коридорам, заглядывает в классные комнаты, украдкой гладит перила и исцарапанные подоконники. Иногда ловит себя на том, что мысленно обращается к дому с какими-то успокаивающими глупостями вроде: «Такова жизнь; чтобы сделать шаг вперёд, порой приходится оставлять позади тех, кто дорог». Один раз даже начинает ностальгически щипать в глазах.

На Эниса Фирмин натыкается совершенно случайно. Просто выходит в прихожую одновременно с ним, только из другого коридора. Неловко замирает.

Энис полностью собран, за плечом сумка. Он тоже останавливается и молчит, замявшись.

– Ты… – начинает Фирмин, не зная, как лучше спросить.

«Ты едешь домой?»

«Ты принял приглашение?»

– Я уезжаю, – кивает Энис. – Глупо отказываться от единственного варианта.

Фирмин облегчённо выдыхает.

– Верно. Уверен, всё будет хорошо.

– Ага.

– Я напишу тебе.

– Если хочешь. – Энис пожимает плечами.

Фирмин неуклюже переступает с ноги на ногу.

– Я… наговорил тебе лишнего.

– Наверное, я тоже. – Энис не смотрит на него, полуразвёрнутый к двери. Добавляет как будто осторожно: – Мне пора, ладно? Я опаздываю.

– Да, конечно.

Фирмин отступает на шаг.

Странное выходит прощание. Но, действительно, нет смысла задерживать Эниса. Им обоим пора отпустить всё и шагнуть в будущее. У каждого своё.

Устроившись на скамейке в парке, Энис раз за разом повторяет «Сердце бури» на цитре. Стоило бы заняться отработкой каких-то других мелодий, а не проходиться снова и снова по той, которую и так знает на зубок. Но эта каким-то образом приводит в порядок мысли.

В доме ТеСоннери Энис уже неделю. Сколько он ни ждал подвоха, всё идёт гладко и обыденно, и стоит окончательно признать: Фирмин был прав. Энис придумал себе невесть что. Он уже успел несколько раз выступить для хозяина дома и его домочадцев: дочери чуть постарше Эниса, гостящего племянника и его друга. Энису выделили комнату, непривычно просторную и добротно обставленную. Он, наверное, никогда в такой не жил, тем более, в одиночку. Даже во время визита ко двору их разместили в комнатах для слуг по несколько человек. Жить здесь – почти дико, но да – приятно.

И стыдно при мысли, что мама тоже могла бы жить с ним, наверное, почти в таких условиях, о которых когда-то мечтала. Но Энис сам не стал брать её с собой в качестве опекуна, хотя имел право. Потому что боялся ТеСоннери и потому что это, наверное, было бы неправильно – сдёрнуть её сейчас, когда у неё вроде как начала устраиваться какая-то новая жизнь.

Нет, Энис не осуждает её за то, что вышла замуж за Перрина меньше чем год спустя после смерти папы. Энис ведь не слепой. Видел их с папой постоянные склоки. Они и держались вместе, наверное, только из-за него, и Энис иногда думает: что, если б его не было? Может, они разошлись бы раньше. Может, мама могла бы вернуться в Тарис, а папа – в Райсорию. Приняли бы маму обратно в семью? Смогла бы она снова жить как аристократка? Папу держал только довесок «чужаков» или он бы всё равно не смог уехать на родину даже в одиночку?

Может, ничего бы и не изменилось.

В любом случае… Энис вроде как понимает. И даже не считает Перрина хуже папы. Хотя лучше не считает тоже. Он просто совершенно другой. Вот как будто мама специально искала полную противоположность папе. И это немного обескураживает. Хотя это мамино дело, Энис не маленький, и всё такое.

Но на свадьбу он не приехал. Сказал, что его не пустили, потому что надо было готовиться к Тому Самому Выступлению. Может, кстати, правда бы не пустили, но на самом деле Энис даже не спрашивал. Он просто… не готов пока ехать домой. Надо переварить всё.