Сириль просто не будет ему больше нужен, ни ему, ни кому-то ещё. Сильвен больше не будет играть принца – он станет им, куда лучшим, чем Сириль. А Сирилю останутся только его жалкие страхи, нервные жесты, странные глупые чувства. Кому они нужны?

Он идёт всё быстрей, под конец – почти бегом, и лишь очень запоздало понимает, что так слишком легко себя выдать. Заставляет собраться и взять себя в руки, даже останавливается для этого. В комнату возвращается в мнимом спокойствии и замирает у окна, просто бездумно глядя на двор. Наверное, стоит так очень долго, потому что в какой-то момент ворота открываются, пропуская вернувшихся с охоты людей.

Сириль без труда находит взглядом маленькую фигурку Сильвена. Он держится рядом с отцом, и, когда они спешиваются, тот – Сириль видит это достаточно чётко – треплет Сильвена по голове.

Как прошла охота? Догадался ли кто-то о подмене? Что, если отец воспользовался ситуацией, чтоб признать Сильвена своим сыном? Глупая мысль, но мало ли…

Довольно быстро – как только Сильвен возвращается в комнату, проходит, не замечая настроения Сириля, и принимается взбудораженно и весело пересказывать подробности утра, – он узнаёт, что нет. Не произошло ничего из ряда вон выходящего. Всё прошло гладко, совсем как они хотели, и это должно вызывать облегчение, радость.

Придворным нет дела, как двигается младший принц. Они не видят разницы.

Фирмин беспомощно щурится, пытаясь разглядеть конверты на столе, но с такого расстояния они продолжают сливаться в одно неясное пятно. Остаётся лишь ждать своей очереди подойти.

Это, пожалуй, справедливая традиция: вручать все приглашения одновременно, в назначенный день уже по возвращению в пансион, чтоб для аристократов это не становилось игрой на опережение, а дебютанты могли спокойно и взвешенно сделать выбор, сразу зная, какие варианты у них есть. Очень удобно.

Но каким же глупым и раздражающим всё это кажется, пока томишься в ожидании! Для Фирмина нет интриги и нет вариантов. Он с самого начала знал, зачем едет на праздник, он сделал всё, что мог, чтоб добиться своей цели, и он был лучшим на том выступлении. И сейчас среди ещё нескольких ничего не значащих кусочков бумаги его должен ждать конверт с королевской печатью. Фирмин мог бы получить его гораздо раньше.

Но всё-таки изнуряющее ожидание само взращивает тревоги, совершенно необоснованные, глупые.

Фирмин прячет руки за спиной, чтоб не выдать ненароком позорного волнения.

Вызывают вперемешку: юношей и девушек. Кто-то отходит с несколькими конвертами в руках, кто-то – с одним. Радостные, растерянные или пытающиеся скрыть разочарование. Но даже последних можно считать вполне удачливыми, если учесть, что будут и те, кого не вызовут вовсе. На их имена нет приглашений.

Как это позорно: не быть выбранным ни одним из множества гостей праздника.

Вот проходит Арно, и Фирмин не без удовольствия отмечает, что возвращается он менее уверенно, чем выходил. Варианты оказались вовсе не так хороши, как хотелось? Что и требовалось доказать: несмотря на все попытки казаться чем-то большим, жизнь всё расставляет на свои места.

Амандин поднимается со своего места легко, прекрасная и воздушная в праздничном платье. И только потому, что Фирмин смотрит на неё очень внимательно, он успевает заметить стиснутые пальцы, напряжённые плечи, прежде чем Амандин отходит слишком далеко порывистым шагом.

Возвращаясь, она улыбается, но Фирмину чудится что-то неправильное в этой улыбке, в том, как Амандин сжимает свои приглашения, не давая разглядеть. Поднимается дурное предчувствие.

Конечно, Амандин, как и он, ждала приглашения ко двору. Но что, если не получила? Это… в высшей степени обидно, он может себе представить. И если Амандин уедет куда-то ещё, как часто они смогут видеться? Нужно как можно скорее поговорить с ней. Фирмин рассчитывал, что у них будет много времени, чтоб хорошенько рассмотреть друг друга, теперь остаётся только надеяться… неизвестно на что, но надеяться.

Даже если Амандин не получила приглашения от королевской семьи, она может приехать с Фирмином в качестве его супруги? Но сейчас они не могут сыграть свадьбу: ещё не позволяет возраст. Могут ли они просить о снисхождении, не имея официальных бумаг?

Нет, прежде всего: согласится ли Амандин так внезапно?

За мыслями об этом Фирмин совсем перестаёт следить за происходящим и едва не пропускает свой выход. Поспешно поднимается, походя отметив, что за время его раздумий людей с конвертами вокруг прибавилось.

До стола он старается дойти спокойно и гордо. Ему не о чем волноваться. Нечего бояться. Нужно только подтвердить то, чего все и так ожидают.

Но что-то всё равно предательски сжимается внутри, заставляя нервно сглотнуть.

Гербовую печать на одном из приглашений он замечает с трёх шагов и чувствует, как расслабляются плечи. Ладонь вспотела. Как стыдно принимать высшую милость такой рукой. Но и незаметно вытереть не получится – все, как и он раньше, зорко следят за тем, как вершится судьба.

Фирмин встречается взглядом с эттом Арманом – тот смотрит одобрительно и, как кажется, даже с гордостью. Становится тепло и легко, и мелочи вроде потной ладони перестают иметь всякое значение. Главное, что Фирмин действительно сделал это: он получил пропуск во дворец для себя и для этта Армана. Мелькает глупое и детское желание обернуться, победно поднять над головой приглашение, чтобы все его видели. Может, сказать что-нибудь красивое и громкое. Что-то про то, что, сколько бы его ни высмеивали, он получил то, чего действительно заслуживает, а они смогут ли посмеяться теперь?

Фирмин всё равно не разглядел бы их лиц, и это испортило бы момент торжества.

Нет, гораздо лучше, величественней просто спокойно развернуться и пройти на место. Фирмин всё же позволяет себе улыбнуться с лёгким торжеством и перехватить конверт так, чтоб он был на виду.

– Поздравляю, – с улыбкой шепчет Энис, когда Фирмин оказывается рядом с ним.

Энис сегодня выглядит бледнее обычного, и Фирмин готов поспорить, что он едва спал ночью. Впрочем, Фирмин, как обычно, избегает долго смотреть на него.

– Это не неожиданность, – Фирмин как можно равнодушней пожимает плечами, зная, что на него смотрят.

– Ага.

Самого Эниса вызывают немногим позже. Он поднимается с места дёргано, а идёт быстро, словно хочет разделаться поскорее.

– Эй, Фирмин, волнуешься за дружка? – тихо спрашивает кто-то из стаи Арно.

Фирмин хмурится и предпочитает проигнорировать.

Хотя, действительно, волнуется ли он за Эниса? Он не думал об этом раньше, хватало волнений за себя. Энис выступил хорошо. Не чрезвычайно, но хорошо. И его вызвали – что уже о чём-то говорит. Фирмин не помнит, мечтал ли Энис о дворце, так что, наверное, любое приглашение будет радостью для него. Насколько Фирмин может судить, забота о матери – главное, что Эниса беспокоит, а значит, ему всего лишь нужно устроиться где-то, где будут неплохо платить. Энис никогда не был амбициозен.

Пожалуй, странно, что он сам ещё о чём-то переживает.

Фирмин разбирает, как Энису протягивают конверт, но Энис почему-то долго не берёт его, так что по залу идут недовольные шепотки. Кажется, этт Арман что-то раздражённо говорит, и Энис всё-таки принимает, поспешно возвращается на скамью.

Посмотрев на его лицо, Фирмин запинается, так и не сказав что-нибудь вроде «Поздравляю» или «Итак, что у тебя?»

Энис выглядит потерянным. Нет, на самом деле, что-то ещё есть в его взгляде, но Фирмин не может сказать точно. Разочарование? Обида? Может, даже немного страха, и это совсем удивительно.

– Что такое? – всё-таки спрашивает Фирмин тихо.

Энис молча протягивает свой единственный конверт.

От Лоренса ТеСоннери.

Фирмин непонимающе пожимает плечами.

– Это очень хороший вариант. Граф ТеСоннери – известный меценат, вряд ли поскупится на плату. И наверняка предоставит хорошие условия. Кроме того, тебе даже не придётся уезжать далеко от дома, да?