Немало. Не как у героев легенд, конечно, но, говорят, такого на многое хватит.

Жрец опускает руку немного резко, будто у него кончились силы, и Фирмин снова выпадает из хрупкого ощущения величия происходящего.

Выждав ещё с минуту, младшая жрица торжественно и деликатно накидывает на плечи девчонке тёплую шаль, подаёт руку.

Жрец начинает длинную речь о даре, великодушно данном Творцом людям, а новоиспечённая отмеченная снова скрывается за дверями, провожаемая жрицей.

Фирмин зачем-то продолжает смотреть на закрывшиеся за их спинами створки, простые и неказистые. За ними девчонку ожидает долгое обучение, статус и, скорее всего, дорога в столицу. Там она поселится в комнатах более роскошных, чем видела когда-либо, и будет по распоряжению короля разгонять тучи или отправлять дожди полить пересыхающие поля.

Может быть, однажды они с Фирмином встретятся в наполненных людьми и музыкой залах. И, конечно, не узнают друг друга. А если узнают, тактично сделают вид, что не помнят, как росли в этой маленькой, захолустной деревне.

А Рени выйдет замуж и останется здесь.

Ну и подумаешь.

Когда всё заканчивается – слава Творцу, уже ноги гудят стоять, – Фирмин хочет отступить назад, к выходу, но Энис снова тянет его за рукав. Вот же уцепился!

– Куда?

– Давай знаки поставим.

– Гляди, какая очередь. А сотрётся потом за день, от силы за два.

– Ну и ладно. Пожалуйста, давай. – Энис смотрит умоляюще.

Фирмин недовольно пыхтит, но тянется следом.

Очередь, и правда, выстроилась ого-го. Но Энису снова удаётся юркнуть куда-то раз, другой. Фирмин честно пытается повторить его манёвры и чувствует себя ужасно неповоротливым. В середине кто-то всё же прикрикивает на них. Энис, кажется, хочет что-то сказать, но вместо этого прячет глаза в пол и честно не пытается пробраться дальше.

Долетает что-то про наглого ублюдочного малька. Не стесняются же в храме!

Кисть мажет по ладони быстро, щекотно и холодно.

– Да будет Творец благосклонен, – жрица произносит традиционное напутствие так, как торговки на рынке – давно заученные цены.

Но Энис всё равно почему-то воодушевляется.

– Ну, доволен? – спрашивает Фирмин, поднеся ладонь к лицу.

Нанесённый в два движения знак напоминает выходящее из-за туч солнце.

Энис улыбается.

На улице пансионеров долго пересчитывают, не без труда выцепив из общего потока. Наконец удовлетворившись числом, ведут обратно в особняк.

– Интересно, это больно? Когда ставят знаки. Настоящие. – Энис украдкой разглядывает чёрные штрихи на ладони, хотя лучше бы смотрел под ноги.

Фирмин удивлённо пожимает плечами.

– Не думаю. Она не кричала, не плакала, ровно сидела.

– Но она была очень… напряжённой.

– Ну ещё бы. Наверняка нервничала. И замёрзла ещё. Почему ты вообще решил, что это должно быть больно?

Энис молчит. Потом говорит:

– Не знаю. Представил, как на коже вырезают.

– Не вручную же. – Фирмин снова пожимает плечами. – Я думаю, это как нарисовать, только без кисти.

В подтверждение он поводит ладонью перед Энисом. Тушь немного расплылась.

– Гляди-ка! И тут пожалели денег, – хмыкает Фирмин. – Всё в нашем храме не слава богу. Честно говоря, даже немного стыдно.

– А мне нравится. Там уютно. Не как в больших.

Фирмин приподнимает бровь.

Вдруг становится любопытно, обратил ли Энис внимание, что в храме нет ни единого изображения райсорийских близнецов, и ещё – как старательно жрец избегал называть их, даже рассказывая о принятии дара Пятью.

Интересно, кому из покровителей Энис обычно обращает свои молитвы? Наверное, Зоэ. Он ведь рос в Тарис.

– А ты мечтал когда-нибудь, чтоб у тебя знаки были? – То ли налюбовавшись, то ли просто замёрзнув, Энис наконец прячет руку в не по размеру длинном рукаве.

Стоит ли озвучивать то, что Фирмин думал в храме во время ритуала?

Поглядев по сторонам, – шагах в пяти впереди Корин шумно рассказывает какую-то глупую историю и громко гогочет, – он решает, что не стоит. Совсем не тот фон для таких рассуждений.

– Нет, – отвечает просто.

– А я мечтал. Чтоб вот тут был. – Энис прикладывает руку к правой стороне груди.

– Лекарский? – на всякий случай уточняет Фирмин – вдруг Энис путает стороны.

– Ага.

– Ты… мечтал лечить людей?

Энис пожимает плечами.

– Людей, себя. Удобно же.

– Удобно, – эхом отзывается Фирмин.

Энис всегда восхищается тем, как он, Фирмин, играет. И несколько раз говорил об отце – именно как о музыканте, хорошем музыканте. Но, если подумать, Фирмин не уверен, что Энису самому нравится играть. Почему он пришёл в пансион? Пойти по стопам отца, вроде как продолжить его дело? Или, может, просто потому что так сказала его мать. Он всё время упоминает мать.

Или, может, Энис тоже мечтает о комнатах с обитыми бархатом креслами?

Но почему-то вдруг кажется, что, как бы то ни было, Энис не понял бы его размышлений о знаках и музыке. И эта мысль неожиданно задевает.

Зато Фирмина наверняка понял бы этт Арман.

Позади слышатся смешки, а потом кто-то резко проталкивается между Фирмином и Энисом, пробегает вперёд, продолжая петлять меж людьми. За ним устремляется ещё один.

– С дор-роги, – рычит над ухом.

Энис падает в снег, неловко взмахнув рукой.

Арно – Фирмин узнал по голосу, – не оборачиваясь, продолжает догонять кого-то.

Фирмин угрюмо смотрит ему вслед, потом, опомнившись, быстро подаёт Энису руку. Помогает отряхнуться.

– Ты как?

– Ничего. – Энис дёргает плечом, будто отмахивается.

Он правда выглядит не слишком расстроенным, только первым делом тревожно проверяет знак на руке – и совсем успокаивается.

Остаток пути проходит без происшествий.

В пансион все вваливаются порядком замёрзшие. Сыплют снегом с обуви и переговариваются, все сразу. Раздражает. Некоторые обсуждают девчонку из храма и её костлявую спину.

– Я схожу отдам платок, пойдёшь со мной? – шепчет Энис на ухо.

Фирмин едва слышит его.

– Н-нет, – отвечает, сам не зная, почему. – Сходи сам.

– А… – Энис расстроенно опускает плечи. – Ладно.

Медлит ещё немного, будто в надежде, что Фирмин передумает. Потом разворачивается и быстро скрывается за спинами.

Оставив верхнюю одежду, Фирмин медленно поднимается к себе, сначала в компании ещё пары десятков пансионеров, потом, пройдя самый заселённый этаж, – почти в одиночестве.

Внизу слышна суета. Скоро всех позовут в столовую. Можно было б и не подниматься, посидеть где-нибудь на первом этаже, чтоб лишний раз не ходить по лестнице.

Можно было бы пойти с Энисом. Почему он отказался? Потому что внезапно понял, как не близки были бы Энису его мысли, и почувствовал себя одиноким? Что ж, с самого начала было ясно, насколько они разные. Но, в отличие от других, Энис с вниманием слушал всё, что Фирмин говорил. Не понимал половину, но слушал и восторгался.

«Фирмин, ты же умный».

Энис не любит ходить по пансиону один. Поначалу Фирмину казалось, что он не может разобраться в хитросплетениях коридоров. А точнее – просто из тех, кто блудит в трёх соснах.

«Гораздо умнее меня».

На самом деле, наверное, Энису просто не нравится оставаться в одиночестве. А ещё он всё время робеет и стесняется, и наверняка не хотел идти к Рени без поддержки.

Но Фирмин тоже не хочет идти сейчас к Рени! Видеть её юбки и заколки. И то, как она улыбается. Почему Фирмин должен?

В раздражении он совсем перестаёт смотреть под ноги, и это ошибка: ступени снова ускользают куда-то. Фирмин изо всех сил цепляется за перила, но всё равно больно ударяется коленкой.

Поднимается, сцепив зубы.

«Всё эти ступеньки… круглые».

Резко разворачивается – хоть осталось совсем чуть-чуть до его этажа – и начинает спускаться.

Ладно, к Рени Энис, наверное, уже зашёл сам, но Фирмин, по крайней мере, застанет его на обратном пути. Предложит подождать внизу. Они могут сесть, например, у лестницы, если будет не занято, и поговорить о… Фирмин ещё не придумал, о чём-нибудь!