Бедвир начал зачитывать бумаги из папки, — его голос звучал сухо и отстранённо, словно он читал приговор:

— Эна Гордон, двадцати трёх лет, студентка филологического факультета последнего курса университета Абердина, — начал он, — Смерть наступила в результате удара колющим предметом в сердце, серьёзных заболеваний не имела, на всём теле вырезаны кельтские руны, при вскрытии в желудке был найден… проросший желудь.

— Проросший желудь? — переспросил я, и в моём голосе прозвучало удивление.

— Да, — подтвердил Бедвир, — Я сам не понимаю, как он мог оказаться в её желудке.

Я провёл пальцем по одному из символов на её теле, словно пытаясь разгадать тайну, сокрытую в них.

— А вырезанные руны? — спросил я, — Как она не скончалась от потери крови?

— Судя по спекшимся краям нанесённых ран, руны были вырезаны раскалённым лезвием, — ответил Бедвир, и в его голосе прозвучало удивление.

Продолжая разглядывать руны на её теле, я автоматически произнёс:

— Интересно, что они могут означать?

Бедвир с любопытством приблизился к телу жертвы, рассматривая символы, словно пытаясь найти в них какой-то скрытый смысл.

— Вот эта руна — хагалаз, она означает перерождение, — сказал Бедвир, и его голос звучал, словно он раскрывал какую-то древнюю тайну, — Здесь же, — он перевёл палец на соседнее место, — Турисаз, это положение руны означает врата, — пауза, — Дальше, в центре, руны соединяются в рунескрипт, его я прочитать, к сожалению, не могу.

Я с удивлением смотрел на Бедвира, и в моей душе зародился интерес к его познаниям. Заметив мой взгляд, он отмахнулся, словно смутился.

— В юности я увлекался эзотерикой, и значение основных рун Футарка ещё помню, — его слова прозвучали немного грустно, — Но если тебе действительно нужен кто-то, кто сможет разобрать эту вязь, тебе надо поискать профессионала.

Немного подумав, я спросил Бедвира, и мой голос звучал взволнованно:

— Этот желудь, на него можно взглянуть?

— Конечно, он в моём кабинете, — ответил Бедвир, — Заодно я отсканирую для тебя информацию по Эне Гордон и фотографии вязи рун на её теле, — и в его голосе прозвучала готовность помочь. Убрав девушку обратно в холодильник, мы направились к его кабинету, и я почувствовал, как меня накрывает какое-то мрачное предчувствие.

Когда мы с Бедвиром подошли к кабинету, его двери распахнулись, и в коридор вышел молодой человек в белом халате, — мой новый знакомый, нахмурив брови, спросил:

— Кто вы такой? И что вы делали в моём кабинете? — его голос звучал нагло и дерзко, словно он считал себя хозяином этого места.

— Здравствуйте, мистер Бедвир, — сказал парень, протягивая руку, и в его голосе прозвучало притворное уважение, — Вы, наверно, меня не знаете, я студент из университета, уже пару дней как прохожу здесь практику у доктора Свонсона.

— Допустим, и что ты забыл в моём кабинете? — спросил Бедвир, и в его голосе звучала неприкрытая неприязнь.

Парень, немного помявшись, сказал:

— У мистера Свонсона с утра тяжёлое похмелье, и он отправил меня в ваш кабинет, сказав, что мне нужно принести недопитую бутылку виски из вашего холодильника, — и в этот момент он аккуратно вытащил из-под халата бутылку. Бедвир, подобрев, хлопнул его по плечу и произнёс:

— Да, мы вчера с ним отлично посидели за парой стаканов виски, неудивительно, что ему нужно поправить здоровье, — старина Эрни никогда не умел пить, — его голос зазвучал мягче и теплее.

Молодой человек улыбнулся и, спрятав бутылку обратно, кивнув нам, отправился к выходу из коридора, словно растворился в воздухе.

Посмеиваясь, Бедвир открыл дверь, пропуская меня в кабинет, — жестом указав мне на диван, он занялся ксерокопией документов, его движения были ловкими и точными, словно он всю жизнь занимался этим делом.

— Есть ли ещё что-то, о чём вы могли бы мне рассказать? — спросил я у него, чувствуя, как меня начинает охватывать нетерпение.

— Ничего такого, чего не было бы в документах, — ответил Бедвир, — По экспертизе можно сделать вывод, что с момента смерти до того, как тело поступило к нам, прошло не более шести часов, — его голос прозвучал задумчиво, — На теле жертвы не было следов насилия, ни синяков, ни отметин от того, что её хватали, даже следов от верёвок не было, — и, помолчав, добавил: — Это удивительно, не могла же она добровольно дать себя изуродовать. — Возможно, её накачали какими-нибудь препаратами, и она сама не понимала, что делает, — предположил я, и в моём голосе прозвучала надежда на какое-то логичное объяснение.

— Мы взяли образцы крови на анализ, — ответил Бедвир, — Через пару дней мы узнаем это наверняка, — его голос звучал сухо и бесстрастно, — Оставь мне свой номер телефона, я сообщу тебе, как лабораторный анализ будет готов.

Пока я писал на листе из блокнота свой номер, Бедвир продолжил:

— Насколько мне известно, тело нашёл местный старик, когда он выгуливал своего пса.

— Получается, это было около пяти утра? — спросил я, — Не рано ли для выгула собаки?

— Для деревни в ранней прогулке нет ничего необычного, — пожал он плечами, и в его глазах промелькнула какая-то усталость.

— А как насчёт информации о возможных свидетелях, близких родственниках и с кем девушка общалась в последнее время? — спросил я, — Мне нужна любая информация.

— Я не полицейский, я судмедэксперт, — ответил Бедвир, — Всё, что я мог тебе сообщить, я сообщил, и даже более того, — добавил он, — За всей остальной информацией тебе нужно в полицейский участок.

Вспомнив о Кейтлин, я непроизвольно скривился, и моё лицо выразило отвращение, — эта бойкая девушка сама кого захочет, доведёт до могилы, и от одной мысли о ней у меня начинала болеть голова.

— Что, у человека, который занимается расследованием убийства, проблемы с полицией? — спросил Бедвир, увидев мою реакцию на его слова, и в его глазах промелькнула насмешка.

— Нет, с полицией проблем нет, — ответил я, — Проблемы с некоторыми её индивидами.

— Бывает, — сказал он, продолжая шарить у себя в полках, и его движения были какими-то нервными и беспорядочными. Пока мы разговаривали, он успел открыть все полки, которые были в комнате, так же успел проверить свой портфель и даже заглянуть под стол, — он был похож на потерявшегося ребёнка.

— Тебе не кажется, что склероз в твои годы — это ненормально? — спросил я у него, и мой голос звучал с иронией.

— Смешно, — сухо сказал Бедвир, посмотрев на меня, — Я никак не могу найти банку с желудем, я точно помню, что клал её в шкаф на верхнюю полку, но её там нет, да её нигде нет! — и в его голосе прозвучало отчаяние.

Он сел рядом со мной на диван, и несколько минут мы провели в тишине, словно оплакивали утрату.

— Может, тот практикант забрал её? — спросил я у него, и в моём сердце зародилась какая-то тревога.

— Зачем ему банка с желудем? — со скепсисом спросил Бедвир, и его взгляд стал подозрительным.

— Не знаю, но кроме него мы никого не видели, — ответил я, — Тем более что он сам сказал, что шарил в твоём кабинете в поисках бутылки, — и в моей душе разгорелся неясный страх.

— Ладно, — сказал Бедвир, хлопнув себя по коленям, словно решился на что-то важное, — Пойдём к Эрни.

Мы вышли из кабинета, дверь которого на этот раз Бедвир не забыл тщательно запереть, — это меня удивило, и я невольно усмехнулся, Мы прошли по коридору и вошли в зал второго корпуса, и я почувствовал, как меня обволакивает какой-то холод и тревога.

— Здесь находится отделение лабораторных исследований, — сказал мой спутник, и его голос звучал сухо и бесстрастно, — Органы, кровь, соскобы с тела — всё отправляется от нас к нашим специалистам. Они разберут всё на молекулы, но докопаются до истинной причины смерти, если внешний осмотр не смог дать результат, — его слова прозвучали, как мрачное пророчество.

Проходя мимо одной из комнат, Бедвир, резко вскинув ногу, распахнул дверь, — это движение было неожиданным и резким. Он нырнул в кабинет, и я услышал, как он воскликнул: