В каждом мгновении этой ускользающей земной жизни есть золотинки нетленной весеннести. Старайтесь их уловить – они высвечивают нашу жизнь. Может быть, тем и дорога она нам, что есть в ней эти золотинки, эти искры Вечности, Божьей Вечности.

В начале жизнь, и в конце жизнь – Вечность, весенняя Вечность.

P. S. Эти мысли-откровения для себя приходили и переживались мною как что-то чрезвычайно важное, жаждуемое и сверхценное.

Подобные мысли индивидуальны и даются именно тому лицу, которое способно воспринять их как откровение, исполненное глубокого смысла. Можно, пожалуй, сказать, что они в качестве идей-эйдосов имеют своё индивидуальное лицо и соответствуют определённой личности, которой подходят, как ключ к замку. Возможно, кто-то может осознать их как свои собственные и обогатиться новыми смыслами.

1. Антоний, митрополит Сурожский. Труды. М., 2002.

2. Козырев Н.А. Избранные труды. Л., 1991.

3. Митио Каку. Гиперпространство. М., 2016.

4. Лосев А.Ф. Дерзание духа. М., 1998.

5. Монахиня Елена. Профессор протоиерей Сергий Булгаков. М., 2003.

6. Митрополит Трифон (Туркестанов). Акафист «Слава Богу за всё». М., 1998.

7. Муравьёв В.Н. Овладение временем. М., 1998.

8. Письма валаамского старца схиигумена Иоанна. М., 2002.

9. Преподобный Иустин (Попович). Философские пропасти. М., 2004.

10. Протоиерей Сергий Булгаков. Агнец Божий. М., 2000.

11. Протоиерей Николай Иванов. О смысле жизни (Богословские миниатюры). Клин, 1998.

12. Сафрански Р. Хайдеггер. М., 2005.

13. Святитель Игнатий Брянчанинов. Слово о человеке. Избранные творения (Слово о смерти). СПб., 2011. С. 381.

14. Тиллих Пауль. Любовь, сила и справедливость. М.; СПб., 2015.

15. Толстой Л. О жизни: собр. соч. Т. XVII–XVIII. М., 1984.

16. Трубников Н.Н. Время человеческого бытия. М., 1987.

17. Флоренский П.А. Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях. М., 1993.

18. Флоренский П.А. PRO et CONTRA. 1-е изд. СПб., 1996.

В мире есть Тайна. Она непостижима и необъятна. В нашей скоротечной жизни мы видим лишь её проблески. Она видится то там, то сям: в мировых загадках и в житейской повседневности, она может разбиваться на множество ручейков – но она одна!

Одни считают, что рано или поздно все тайны будут разгаданы. Другие безразличны к ним. И лишь третьи удивляются, трепещут, благоговеют и совершают подвиги, чтобы приникнуть к ней, ощутить и осознать её присутствие в своей жизни, в своём я. На этих последних мы и рассчитываем в своём повествовании.

Да, есть Тайна в мире, и не признавать её, сомневаться в её существовании невозможно. Так или иначе её ощущают все, одни сильнее, другие слабее, но есть исключительные натуры, которые осознавали и ощущали её особенно остро. Такими были Блаженный Августин, Исаак Сирин, Паскаль, Достоевский, Л. Толстой, о. Павел Флоренский, Хайдеггер, П. Тиллих…

Мир насыщен тайнами. Они разнообразны и разновелики. Сколько феноменов, столько и тайн. Но есть тайны особенные, исключительные тайны Бога и бытия, мироздания и человека, тайны судьбы, души, творчества, смерти… Достоевский сказал в «Бесах»: «Всё есть тайна, во всём тайна Божия… А что тайна, то оно тем даже и лучше: страшно оно сердцу и дивно, и страх сей к веселью сердца… Тем ещё прекраснее оно, что тайна…»[244]

Вот и известный священник Тихон Агриков сказал об этом своё слово: «Тайна. Какое это великое и многозначительное слово! Есть тайны личные, тайны семейные, тайны государственные, церковные, Божественные… Сколько этих тайн? Самые малые тайны – это личные, а самые большие – Божественные. В христианском понятии (говорим: в промыслительном) тайны личные сорастворяются, если можно так выразиться, в тайнах Божественных…

Да, в жизни человека много тайн, очень и очень много. Кругом тайны, везде тайны, каждую минуту совершаются тайны»[245].

Аза Тахо-Годи так передаёт мироощущение юного А.Ф. Лосева: «Человек – у “моря тайн”, он измучен в поисках таинственных образов и звуков, открывающихся духовному взору, наполняющих бесконечность. И нет предела этим неразгаданным тайнам, и нет предела стремлению к ним человека!»[246]

Едва явившись на свет, человек чувствует потрясающую его таинственность. Он поражён тайной жизни-бытия и небытия. Мир для него существует – и как бы не существует: куда-то уходит, скрывается, изменяется, всё тот же – и каждое мгновение уже другой. Куда-то влечёт, очаровывает, будоражит, побуждает жить, творить, исследовать… Тайна окружает человека, она во всём: в чередовании дня и ночи, в сновидениях, в мерцании звёзд, в распускании цветов и растений, в журчании ручьёв и в свисте ветра. В чём-то она проглядывает ярче, в чём-то обворожительнее и притягательнее, а в чём-то и устрашающе…

Как удивительны и точны свидетельства отца Павла Флоренского о его ощущении тайны в детстве! Вот его воспоминание о тайне буковых орешков: «Эти орешки меня очень интересовали в детстве своею трёхгранностью. Трёхгранность, как и всякая трёхосная симметрия – огурцов в сечении, однодольных растений, в отличие от квадратности и круглости, создавала во мне чувство тайны. А тайна – столь же заманчива, как и страшна. Я сильно боялся буковых орешков»[247].

Что касается меня, то я люблю тайну. Вообще тайну, тайну как таковую. Она не кричит о себе, не выпячивается, не навязывается – её как будто и нет. И всё-таки она есть! Она незримо-неуловимо проглядывает, просвечивает из сути явлений, за их видимостью и ощутимостью.

Долго я думал, решиться ли писать о ней или не надо? Ведь тайна требует тайны. Трудно на это решиться. Нет ничего притягательнее и ничего труднее, как писать о тайне. Она не любит бесцеремонных вторжений в её владения; она вообще не любит, чтобы её улавливали, разоблачали, анализировали – она тут же ускользает. Но она благосклонна к тем, кто умеет её хранить, кто благоговеет перед ней, кто любит её. Тем она может позволить сказать осторожно о её существовании.

Мне сдаётся, она сама желает этого! Ибо она деятельна, ибо без неё всё окаменевает и опустевает. Этого она не может допустить и время от времени напоминает о себе. Напоминание о ней особенно важно в наше технизированное, рационалистическое, роботизированное время. Она зовёт к жизни, она – сама жизнь! Нет тайны – нет жизни!

Одна из великих тайн – тайна творчества. Как создаются гениальные произведения, как делаются великие открытия?

Много лет назад мне приснился такой сон. Я самозабвенно работаю над каким-то замечательным произведением, находясь в упоении от этого действа. Вдруг кто-то начинает подсматривать за тем, что я делаю. Мгновенно куда-то улетучивается мой творческий порыв – и я уже не могу завершить начатое, как ни стараюсь. Творчество любит тайну, почему-то оно нуждается в ней. И дело здесь не только в психологии.

Впоследствии мне стало уясняться, что как творчество нуждается в тайне, так и тайна «нуждается» в творчестве. В сущности, тайна – это и есть самоё творчество. Нетворческой тайна не может быть!

Глубже других проникший в существо тайны как таковой, отец Павел Флоренский писал: «Да, если говорить о первичной интуиции, то моею было и есть то таинственное высвечивание действительности иными мирами – просвечивание сквозь действительность иных миров, которое даётся осязать, видеть, нюхать, вкушать, настолько оно определённо, и которое, однако, всегда бежит окончательного анализа, окончательного закрепления, окончательного “остановись, мгновение”. Оно бежит, ибо оно живёт; оно питает ум и возбуждает его, но никогда не исчерпывается построениями ума. И я любил его именно как живое, мне любо было, когда оно играло под моим взором, и клокотала в сердце исступлённая радость, когда удавалось как-то охватить его, разоблачая облачением в новые символы; но никогда в голову не приходило обнажение, никогда мысли не было об умерщвлении, об остановке, об анализе…