Кэндис начинает плакать и трястись так сильно, что я боюсь, что она потеряет сознание. Но ее глаза устремлены на меня. Она не перестает смотреть на меня.

— Дайте мне эти чертовы документы, — требует Жак.

Массимо делает шаг вперед, но я не упускаю из виду легкое смещение его взгляда влево, которое говорит мне попытаться вывести из строя охранника передо мной. Когда мы деремся, это одно целое, и мы стараемся обращать внимание на такие сигналы.

Когда Массимо протягивает руку, чтобы отдать Жаку документ, мой взгляд переключается на охранника. В эту долю секунды я достаю пистолет и посылаю пулю ему в голову. И это то отвлечение, которое нам было нужно.

Звук выстрела сбивает Жака с толку, и Массимо бросается на него, заставляя его споткнуться и отпустить Кэндис.

— Укройся, — кричу я ей, когда остальные охранники тут же бросаются в бой.

Тристан мчится вперед, стреляя и позволяя Кэндис забежать за колонну. Но она ее не защитит. Она слишком маленькая и тонкая. Единственным ее вариантом было бы попытаться добраться до лестницы, но, учитывая свист пуль, я надеюсь, что она не попытается. Я сделаю все возможное, чтобы добраться до нее.

Мне удается снять еще трех охранников, но остальные опытны и хорошо владеют оружием. Тристан сражается с двумя из них, а Массимо сражается с одним и Жаком. Охранник, который укрывался, когда я застрелил другого, подходит ко мне, и я отстреливаюсь серией выстрелов, пока мчусь к Кэндис. Я промахиваюсь, и он отскакивает с дороги. Я почти с ней, почти там, когда я оглядываюсь и вижу Массимо на гребаной земле с охранником, с которым он сражался, и Жаком, направляющимся в мою сторону.

Теперь у меня их двое.

Развернувшись, я попеременно стреляю то в Жака, то в его защитника.

Пуля Тристана убивает охранника, так что мне остается только Жак. У Тристана все еще связаны руки, как и у Массимо. Я не могу ожидать от них больше помощи.

Я меняю тактику и иду к Жаку, вместо того чтобы направиться к Кэндис. Это его удивляет. Кажется, он думал, что я собираюсь сбежать, вместо того чтобы попытаться покончить с его напыщенной задницей.

Мы сталкиваемся, и я сбиваю его с ног. Он подпрыгивает и бьет меня кулаком в лицо, и я вижу красную полосу. У меня в руке все еще мой пистолет, а у него — свой. Мы наносим друг другу удар за ударом.

— Тебе не победить этого Д'Агостино. Иди на хер, — рычит он. — И твоя девушка тоже.

Когда на его лице появляется странная улыбка и он смотрит на Кэндис, я понимаю, что он собирается сделать.

Он направляет на нее пистолет, и она убегает.

Это больше не повторится. По крайней мере, с ней.

— Нет! — кричу я.

— Да.

Щелк-щелк — это звук, который гремит в моих ушах. Страх пронзает меня спиралью, а слепая ярость толкает меня вперед, когда он нажимает на курок. Я бросаю на него вес своего тела, чтобы сбить его с ног, и благодарю Бога и всех его ангелов, когда пуля пролетает мимо Кэндис на несколько миллиметров.

Крик ужаса вырывается из ее горла, и я могу себе представить, что она, должно быть, думала, что ее снова подстрелят. Я едва успеваю осознать, что она в безопасности, когда мы с Жаком приземляемся на твердую землю, катаясь в беспорядке кулаков и оружия.

Моя удача заканчивается, когда он наваливается на меня.

Я пытаюсь бросить его вперед, но между нами наше оружие. Я могу выстрелить в него, или он может выстрелить в меня.

Это нехорошо, но я должен попытаться положить этому конец, иначе он снова пойдет за ней. Я нажимаю на курок, и пуля пронзает его насквозь. Я это почувствовал.

— Ты не победишь Д'Агостино, — повторяет он, и кровь отливает от уголка его рта. — И ты не получишь ее. — Как только слова срываются с его губ, еще одна пуля разносится эхом, пронзая меня насквозь. Я даже не знаю, куда она попала. Я просто знаю, что она попала.

Боль такая ужасная, что я даже не могу кричать.

Время замедляется, и я вижу, как тело Жака обмякает. Когда его глаза закрываются, я успокаиваюсь, зная, что остановил его.

Мое имя окликают несколько раз. Потом я вижу Массимо, Тристана, потом ее… ангела.

Слезы текут из ее глаз, и она тянется ко мне, но я просто не могу встать.

Ангел всегда под запретом для дьявола, но, может быть, все наоборот. Может быть, это ангел искушает дьявола. Так, как этот искушал меня.

Два года назад у меня был шанс с Кэндис Риччи, но я облажался.

Я знал, что ей не место во тьме моего мира. Мои глупые ошибки едва не стоили ей жизни.

На мгновение мне показалось, что я все исправил.

На мгновение я подумал, что обрел искупление, которое искал, когда она простила меня.

На мгновение я подумал, что она действительно моя.

Девушка, которую я любил.

Я потерпел неудачу.

Я хочу сказать ей, что люблю ее в последний раз, но все, что я могу сделать, это пошевелить губами. Ни звука не выходит.

Я смотрю на нее и надеюсь, что по этому взгляду она поймет, что я буду любить ее всегда, и даже несмотря на то, что ее отец и жизнь пытались отдалить меня от нее, я все равно пытался.

Надеюсь, она знает, потому что мне кажется, что для меня это конец.

Глава 47

Кэндис

Я разваливаюсь в ту секунду, когда Тристан начинает реанимировать Доминика.

Он не дышит.

Массимо разговаривает по телефону с медиками скорой помощи.

Я пытаюсь взять себя в руки, но не могу. Я не знаю, что делать.

Жизнь Доминика ускользает от него. От меня. Я не могу это остановить.

— Малыш. Давай, блядь, дыши. Дом! — кричит Тристан, но Доминик не дышит, а крови так много.

Из его раны льется так много крови.

— Они уже в пути, — говорит Массимо, присоединяясь к нам на земле.

Тристан продолжает делать непрямой массаж сердца и искусственное дыхание, но ничего не происходит.

— Доминик, пожалуйста, — умоляю я. — Пожалуйста, вернись. — Мой голос настолько слаб, что, когда я говорю, слышно лишь звук.

Помню, когда в меня стреляли, было такое чувство, будто меня вытаскивают из тела. Потом дошло до того, что я уже ничего не чувствовала.

Доминик все еще не дышит. Это значит, что он перешел черту и ушел в тень. Все потому, что он пытался защитить меня, как он и обещал.

Боже, пожалуйста…

Он не может умереть. Он не может.

Я смотрю на прекрасного мужчину, который любил меня, лежащего на земле. Он выглядит таким безжизненным, но сильное присутствие мальчика, которого я люблю, все еще там.

Я не могу его потерять. Не могу.

Руки Тристана трясутся, и он тоже качает головой.

— Он… — По щеке Тристана течет слеза.

— Нет, не смей этого говорить. Он вернется, — причитаю я.

— Кэндис, — Массимо пытается дотянуться до меня, но я отталкиваю его руки.

— Нет, оставь меня. — Я подхожу ближе и беру на себя управление Тристаном, сильно толкаясь в грудь Доминика.

Слезы ослепляют меня, но я продолжаю. — Доминик, вернись ко мне. Ты сказал, что попытаешься. Попытайся сейчас. — Я кричу, плачу и пытаюсь, отказываясь сдаваться.

Прошло слишком много минут. Я знаю это. Но я не могу сдаться.

— Мой ангел, вернись ко мне, — кричу я.

Энергия наполняет меня, и один сильный удар в грудь, подпитываемый всем, что есть во мне, заставляет его задыхаться.

Его дыхание выходит прерывистым, но оно есть.

Он жив.

В этот момент приезжают парамедики и берут ситуацию под контроль. Глаза Доминика открываются. Он смотрит на меня и тут же закрывает глаза. Затем его везут в машину скорой помощи, и мы следуем за ней.

Все, кажется, движется медленно, и вот я оказываюсь в приемной больницы вместе с остальными, пока ему делают операцию.

Мы все остаемся и ждем. Даже Эйден остается с нами. Наступает утро, прежде чем хирург выходит, и выражение его лица не очень хорошее.

— Он в коме. Мы надеялись, что он выйдет из нее, но только со временем все станет ясно, — объясняет хирург. — Нам удалось вытащить пулю. Серьезных повреждений органов нет. Но его тело находится в состоянии шока.