Его губы приоткрываются, когда он, кажется, осознает это, и он смотрит на меня.

— Аукцион, — говорит он. — Ты собиралась продать себя ему на аукционе?

Я опускаю голову, мне стыдно. Так стыдно, больше, чем кто-либо может себе представить.

Когда он берет обе мои руки в свои. Я оглядываюсь на него.

— Кэндис… ты хотела, чтобы Жак сделал ставку на тебя и выиграл?

Я медленно киваю. — Да, думала, что смогу подобраться к нему поближе.

Он качает головой. — Нет, детка. Так дела не обстоят.

— Ты думаешь, он бы мне не сказал?

Когда он качает головой, я осознаю всю серьезность ситуации, в которую я могла попасть, и вытираю слезы, которые текут по щекам.

— Смотри. — Он обхватывает мое лицо. — Я собираюсь разобраться с этим для тебя. Ты слышишь меня? Я разберусь с этим.

— О, Доминик, ты правда это сделаешь?

— Ты же знаешь, я сделаю.

— Но у нас ничего нет.

— Для меня достаточно твоих подозрений. Если здесь есть ответы, я сделаю все возможное, чтобы их найти. Посмотри на меня, все еще пытающегося поймать людей, ответственных за смерть моего отца. Я знаю, что ты чувствуешь, так что для меня нет ничего плохого в том, чтобы поискать.

Впервые за всю историю мое сердце наполняется надеждой, и я обнимаю его, а он притягивает меня к себе.

— Спасибо, Доминик, — бормочу я.

— Все для тебя, Ангел.

Он гладит мои волосы, и по мере того, как напряжение покидает мое тело, на смену ему приходит тревога от того, что он может найти и какие секреты могут быть раскрыты.

Я просто надеюсь, что у меня хватит сил справиться с любой правдой, которую он обнаружит.

Глава 28

Доминик

В последний раз, когда я получил столько потрясений, я потерял отца и старшего брата.

Что касается событий последних десяти дней, я определенно не ожидал, что Кэндис обрушит на меня такую же критику, как вчера утром.

Эти десять дней американских горок начались с того, что я узнал, что двое мужчин, которые должны были быть мертвы, были вполне живы и в Лос-Анджелесе замышляют тайную встречу со следующим лидером Круга Теней. Теперь я здесь, и так много всего произошло за этот короткий промежуток времени.

Опять я перепутал приоритеты. Час ночи, Кэндис спит наверху в моей кровати, а я сижу в своем офисе за компьютером и расследую Ричарда Фенмуара. И этот ублюдок, Жак Бельмон.

Мне следует просмотреть файлы Альфонсо, как я и обещал Эйдену несколько дней назад. Мне следует сосредоточиться на этом из-за текущей ситуации. Мне следовало бы, по крайней мере, проверить Эйдена, но я этого не сделал.

Когда родители Кэндис были убиты, их смерть потрясла всех нас.

Тринадцать лет назад у нас не было никаких имен. Ничего, кроме того, что она нам рассказала, и с чем мы не могли работать. Она рассказала нам о татуированном человеке и людях в масках, которые вошли в дом. Но все, что мы увидели, был один парень, который изнасиловал бы и убил ее, если бы мы не пришли. Ей было пятнадцать лет, и этот чертов инцидент ее подкосил.

Увидев того парня той ночью с такой же татуировкой и услышав об этом Ричарде Фенмуаре, я с энтузиазмом пожелал ей помочь.

Вот почему я провел последние несколько часов, проверяя ситуацию.

За всю свою чертову жизнь я ни разу не шел против своих инстинктов. За последние десять дней единственное, что у меня было постоянно, это моя чистая неприязнь к Жаку. Это не похоже на меня, так беспокоиться о человеке. Было в нем что-то, что не звучало для меня правдой, и моя первая реакция на него возникла, когда я просто услышал имя этого придурка.

На прошлой неделе, когда я его искал, я думал, что он слишком чист. А потом Кэндис ударила меня бомбой, которая запачкала его чистую задницу.

Массимо может сколько угодно говорить мне, что Жак будет полезен Синдикату, но когда я смотрю на этого ублюдка, я вижу змею. Мои инстинкты говорят мне, что Жак не тот, за кого себя выдает, или не тот, кем он хочет, чтобы мы его считали. Так что я, черт возьми, следую инстинктам, когда дело касается его.

Раньше я первым делом позвонил Гиббсу. Он прислал мне все, что мог, на Ричарда, не так уж много, но это вызвало у меня подозрения.

Самое главное, что привлекло мое внимание, когда он отследил счет, с которого пришли деньги, он был закрыт, и не было никаких данных о владельце счета, которые мы не знали. Это было только имя на счете. Никаких личных данных, таких как дата рождения или адрес. Ничего. Похоже, это был одноразовый счет. Точно так же, как люди приобретают телефоны, которые используют для одной цели, и выбрасывают их, когда они заканчиваются, чтобы их нельзя было отследить, преступники делают то же самое с банковскими счетами.

Транзакция на такую большую сумму денег, поступившая с похожего на одноразовый счет, достаточна, чтобы поставить Жака в отрицательное положение для меня.

Я понимаю, почему Кэндис была объективна. Жак — бизнесмен, который общается с людьми по всему миру, поэтому мы не знаем, откуда Жак знает Ричарда. Все, что мы оба знаем, — двадцать миллионов долларов — это чертова куча денег, и это то, что вы бы расследовали. Но… чего не понимает бедная Кэндис, когда дело касается преступного мира, так это того, что вы подозреваете всех, пока они не докажут вам, что они невиновны.

Она просто вела себя как нормальный человек. Однако мы далеки от нормальных, и я чертовски хочу, чтобы она не считала, что продать себя Жаку — единственный способ получить ответы.

Она была в отчаянии. Я понимаю это. Она должна была быть в отчаянии, черт возьми, если думала, что ее план сработает. Кэндис — умная женщина, но она не знает, как обращаться с такими мужчинами, как Жак.

Она едва ли знает, как обращаться с такими мужчинами, как я.

Я отдаю ей должное за ее план. Если бы я не появился и не испортил все, она бы сейчас спала в постели Жака, но я могу поспорить на любые деньги, что он бы ей ни хрена не рассказал. Этот ее план был чертовски поверхностным, и она ни за что не подумала бы о том, что будет делать после того, как он ее купит.

Она собиралась импровизировать. Я уже знаю, что она бы прошла через все испытания, даже если бы ничего не нашла, потому что она очень любила своих родителей. Она бы попыталась сделать все, что могла, чтобы узнать, почему их убили.

Это с ней сделало отчаяние.

Отчаяние было то, как она выглядела на сцене, когда она сняла одежду и это был момент, когда этот ублюдок сделал свою ставку на нее. Он увидел, что она тоже была в отчаянии.

Я знаю, что он хочет ее. Этот ублюдок хочет ее ужасно, и я в ярости от этого. Ему не понравится, что он не получил ее. Но это наименьшая из его забот.

Думаю, пришло время нам с Жаком Бельмоном немного поболтать, как мужчина с мужчиной. Я не собираюсь сидеть здесь еще одну ночь, взламывая то, что я знаю, что не найду. Информация, которую я ищу, не будет нигде в сети.

Я собираюсь сделать то, что Кэндис знала, что ей придется сделать, и спросить его о Ричарде Фенмуаре. Просто это будет по-другому, если услышать это от меня.

Я спрошу его, и пусть молится, чтобы двадцать миллионов были просто деловой сделкой за одну из его услуг, иначе его задница не присоединится к Синдикату.

Мой телефон начинает вибрировать на столе. Я отвечаю сразу, когда вижу, что это Эйден. Он звонит мне только в том случае, если что-то находит.

— Привет, чувак, извини, я не зарегистрировался, — первым извиняюсь я.

— Не беспокойся об этом. Я кое-что нашел.

— Что? — Я крепче сжимаю телефон.

— Ты возле компьютера?

— Да.

— Посмотри файлы.

Я переключаюсь между экранами и открываю файлы Альфонсо.

— Что теперь?

— Я собираюсь показать тебе, чему ты не смог научиться в Массачусетском технологическом институте, — усмехается он.

Я не могу удержаться от улыбки. — Ладно, научи меня.

— Перейди к последнему в основной папке.

Я делаю то, что он говорит. — Я там. Что теперь?

— Нажми на него и прокрути до последнего документа в этой папке. Там должно быть триста документов. Перейдите к последнему и скажи мне, когда доберешься туда. Не нажимай ни на что, пока я не скажу.