Это я и она.

Я: Доминик Д'Агостино. Дьявол, тьма.

Она: Кэндис Риччи. Ангел… мой свет.

Она была почти моей.

Почти, но никогда…

Я смотрю, как она ходит по кухне, совершенно не замечая меня. Ее длинные медово-светлые волосы в этой косе подпрыгивают, когда она идет от шкафа к стойке с тарелкой. Она прекрасна с той невинной красотой. Ее гибкое тело с изгибами во всех нужных местах — это то, что заставило бы мужчину на коленях умолять прикоснуться к ней. Но она бы этого не узнала.

Она из тех девушек, которые живут по соседству и красивы, но не знают об этом.

Вопреки тому, что она всегда думала, она никогда не бывает далеко от моих мыслей. Даже когда у меня миллион мыслей на уме.

За два года моего отсутствия она никогда не была далеко от моего сердца.

Мой самолет приземлился в аэропорту Лос-Анджелеса менее часа назад, и я сразу же прибыл сюда.

Я, словно преследователь, стоял на крыше многоквартирного дома напротив ее дома, наблюдая за ней в бинокль. К счастью, меня окутывает густая темнота ночи, так что никто меня не видит.

Я далеко от нее, слишком далеко. Но этот аромат роз, который всегда витает в ее волосах, здесь, со мной. Ее шелковистая, гладкая кожа все еще искрит в нервных окончаниях на кончиках моих пальцев, а ее вкус все еще обжигает мои губы, соблазняя меня вещами, которые я не должен хотеть, но все еще жажду.

Глядя на нее сейчас, я вспоминаю, как в ту ночь, которую мы провели вместе, я наконец ощутил вкус ее идеального тела.

Та ночь запечатлелась в моей памяти, как и та ночь, когда я все разрушил и потерял ее.

Кэндис Риччи…

У меня нет ни одного детского воспоминания, в котором не было бы ее лица.

Эти воспоминания о погоне за невинностью были, однако, именно такими. Целомудренными. Мои проблемы начались, когда мы стали старше, и я начал хотеть ее.

Но она была хорошей девочкой, которая была мне запрещена. Единственная женщина, которую многие не знали, которую я обещал не трогать.

Два года назад я нарушил обещание и эгоистично воспользовался шансом быть с ней. Потом я облажался и показал ей, каким монстром я был, когда мои гребаные ошибки заставили ее бороться за свою жизнь.

Меня охватывает чувство вины, когда я вспоминаю, как я оставил ее на больничной койке, подключенной к трубкам и аппаратам, едва живую из-за меня.

Едва жива из-за пули, которую я всадил ей в грудь.

Я… вот что я с ней сделал. Это был несчастный случай. Я знаю, что это был несчастный случай. Но это не меняет вины, которую я чувствую, или того факта, что я всегда, всегда буду винить себя.

Случайность или нет, Кэндис чуть не погибла. Это факт.

Пуля прошла всего в трех миллиметрах от ее сердца.

Миллиметры стали решающим фактором между жизнью и смертью женщины, которая заслуживает всего самого лучшего в этом мире.

Стыд и вина за то, что я с ней сделал, подтолкнули меня уйти. Вместе с причиной, по которой это произошло.

Наркотики….

Я был наркоманом.

Мне…

Я до сих пор не могу в это поверить.

Я могу играть крутого гангстера или Эйнштейна из стаи Д'Агостино с двойной степенью с отличием от MIT¹. Но в глубине души я — это я, и я ненавижу не контролировать ситуацию. Когда дерьмо начало попадать в вентилятор, я выбрал путь, который едва не погубил меня, и ее тоже.

Я уже десять месяцев чист, и моя зависимость позади. Но очистка была не единственным, о чем мне приходилось беспокоиться.

Когда человек обращается к наркотикам, эта часть — просто механизм преодоления того, что его действительно беспокоит. Меня беспокоила жизнь.

Теперь оно снова достало меня, и мне придется с этим смириться, иначе могут погибнуть еще больше людей, которых я люблю.

Я вернулся, но я здесь только потому, что пришло время, когда я нужен.

Когда я уехал, я знаю, что моя семья должна была верить, что я жив, и что я вернусь, когда буду готов вернуться домой. Последнее — то, с чем я борюсь, потому что я не готов. Я не готов быть дома или быть Домиником Д'Агостино, к которому они все привыкли.

Я делаю глубокий вдох, осознавая всю серьезность ситуации.

Опасность снова на горизонте.

Опасность, связанная с Синдикатом.

Пока Кэндис проверяет широкие рамы окон, убеждаясь, что они заперты, и она в безопасности, я вспоминаю, что я один из тех монстров, которые должны держаться от нее подальше.

Мне следует держаться темноты и выкинуть ее из своего мира.

Злая ложь и нарушенные обещания — вот что нас определяет. И то, и другое — знак того, что нам не суждено быть такими.

Тринадцать лет назад тьма отняла у нее родителей, и с тех пор она уже не та. Их убили у нее на глазах самым ужасным образом. Страх — это только начало того, что прокляло ее после. Симптом того, что произошло. Или, скорее, того, что происходило.

Я хочу для нее лучшего, чем тьма.

Когда Кэндис кладет на тарелку несколько видов печенья и выходит из кухни, прижимая телефон к уху, я опускаю бинокль и тоже ухожу.

Завтра будет очень интересный день.

Тогда я увижу своих братьев и ее тоже.

Я не знаю, какова будет их реакция.

У Кэндис есть полное право меня ненавидеть.

Лучшее, что я могу для нее сделать, — это держаться подальше.

Единственная проблема в том, что я все еще люблю ее.

Глава 2

Кэндис

— Хорошие новости, — сияет Хелен.

Я с нетерпением прижимаю трубку к уху. — Пожалуйста, скажи, что ты меня приняла.

— Я так и сделала, — взвизгивает она, и я с облегчением вздыхаю, мысленно скрещивая пальцы рук и ног, что мой план может сработать. — И благодаря твоим связям с Д'Агостино мне удалось убедить организатора аукциона поставить тебя на четвертое место в списке.

— О боже, ты лучшая. Спасибо большое, Хелен.

Когда я выхожу из кухни, я оглядываюсь в окно. Странно, у меня было странное чувство. Это странное чувство, которое возникает, когда кто-то наблюдает за тобой. Но я никого не вижу снаружи, только темнота ночи и тень здания напротив моего. Оно находится не менее чем в сорока футах. Очевидно, я просто параноик из-за дерьма, в которое собираюсь нырнуть.

— Я просто очарована. Кэндис Риччи, не каждый день такая женщина, как ты, регистрируется на аукционе такого рода. — Она смеется.

Крайний срок подачи заявок на Decadent Auction закрылся в прошлый понедельник. В пятницу, когда мне пришла в голову блестящая идея принять участие, я умоляла Хелен сотворить чудо, чтобы я смогла принять участие в последнюю минуту.

— Я знаю, — усмехаюсь я, балансируя телефоном между плечом и изгибом шеи, чтобы открыть дверь в спальню. Я подхожу к кровати и сажусь, ставя тарелку с печеньем рядом с собой.

— В этом году тебя ждет настоящее удовольствие от неприлично богатых, великолепных мужчин. Если бы у меня не было Адама, я бы тоже подписалась.

Я уверена, что она бы так и сделала. Она ветеран подобных аукционов. Я же их просто ненавижу.

— Я положила глаз только на одного парня, — воркую я, вру сквозь зубы.

— Конечно, прости меня. Как я смею забывать, что этот хитрый план касается Жака Бельмона? — Она хихикает тем дерзким тоном, который она делает, когда речь заходит о мужчинах.

— Единственный и неповторимый.

— Этот невероятно красивый француз мог бы очаровать даже монахиню.

Поскольку я уверена, что он мог бы, я не могу с ней не согласиться. Месяц назад, когда Жак подписал контракт как новый клиент D'Agostinos Inc., мужчина привлек внимание своей внешностью и тем самым обаянием, о котором она говорит.

— Не могу поверить, что он тебе так нравится.

— Думала, что дам ему шанс. Аукцион — это нечто новое для меня и верный способ узнать, действительно ли он заинтересован во мне, как говорит. — Мне стыдно за то, что я солгала ей. Меня не воспитывали лгуньей. С другой стороны… меня воспитывали молчать, так что, возможно, это одно и то же.

Жак положил на меня глаз с тех пор, как мы встретились. Он пытался заставить меня пойти с ним на свидание больше месяца, и я отказывалась каждый раз, когда он просил.