Альбус кивнул: он знал эту историю ещё в детстве. Холодное солнце купало в своей низкой лазури грядки поодаль, где Хагрид хлопотал с тыквами. Глубокое синее небо казалось очень низким, словно нависшим над макушками сосен. Воздух, несмотря на яркий солнечный свет, почти обжигал голые руки и щипал щеки. Зелёная трава убегала вдали по нестриженым газонам, словно несла в себе частицу уже ушедшего летнего тепла. Альбус поправил темно-зеленый шарф и прищурился на разлитую осеннюю синеву.

— Отец… А ты ведь знал, что мама умирает? — вдруг тихо спросил он. — Ты знал, что это все? Скажи честно! — потребовал он как в детстве.

— Да нет, не знал, — покачал головой Гарри, — Я всё же думал, что она еще поживет. Не будет очень здоровой, но поживет… — сказал он.

Ал посмотрел на сверкавшие в траве водяные капли: они смотрелись немного несуразно в холодный осенний день. Его не покидало чувство, что отец не просто врет: он словно хочет сказать ему что-то важное, но все время останавливает себя сам.

— Думал, мама еще года три проживет…

— И прожила бы, если бы ее не убили! — дернул головой Ал.

— Нет, Ал… Нет… Врач мне сказал, что это уже все. Максимум месяц ей оставался. Ну с большим трудом до зимы, может, дотянула бы. Но не больше. Она уже стояла с трудом-то…

— Разве при раке не долгая агония? — спросил осторожно Ал.

Ал слышал от Дерека об этой страшной магловской болезни: его бабушка умерла от рака почек. Человек умирал от нее в тяжелой агонии, бредя неделю. Маглы могли спасти от нее, только поймав на начальной стадии; колдомедики тоже были бессильны на финальном этапе. Но, что беспокоило Альбуса, это именно долгая агония: маме на Дне Рождения было до нее еще далеко.

— Рак по-разному проявляется, — сказал Гарри. — Один рак не тождественен другому, и…

«Утешает… Утешает меня или себя?» — подумал Альбус. Справа была большая лужа, которую они поспешили обойти по гравиевой дорожке.

— Ты же прекрасно знаешь: Кричер слушается тебя, как никого… — отец задумчиво посмотрел на видневшуюся в отдалении Северную башню, напоминавшую одинокий шпиль в солнечном, но холодном, осеннем небе.

— И всегда зовет меня «мастер Регулус» почему-то, — кивнул Альбус. — Неужели он не может запомнить мое имя?

Гарри задумчиво посмотрел, прищурившись. По непонятной ему самому причине Ал насторожился: у него почему-то закралась мысль, что отец не скажет ему правду.

— Видишь ли… — Гарри словно старательно подбирал слова. — У Кричера была несчастливая судьба. Он был эльфом Блэков и служил Вальбурге Блэк: матери Сириуса, моего крестного, и Регулуса Блэка. Сириус считался в семье паршивой овцой, он дружил с моим отцом. А Регулус был надеждой родителей: они видели в нем достойное продолжение рода.

— Кричер был предан Регулусу Блэку? — спросил Альбус. От налетевшего холодного ветра на глазах сами собой появились слезинки: мальчик снял очки и быстро протер их.

— Да… Старик души в нем не чаял… — отец смотрел на тыквенные грядки Хагрида. — Знаешь, с той хижиной связано многое из моей жизни, — с лёгкой улыбкой проговорил отец, глядя на домик лесничего. — На третьем курсе, помнится, Хагрид показывал на уроке гиппогрифов. Так получилось, что Драко Малфой спровоцировал это создание на нападение — царапина, по-сути, но довёл дело до суда. В качестве мести. Мы с Гермионой использовали маховик времени чтобы спасти птицу от наказания.

«Откуда ты это знаешь? — вдруг подумал Ал. — Ты ведь не жил с ними»

Справа показалась озерная гладь. Маленькая заводь густо заросла кустами вербы. От заводи сквозь ветки было видно все огромное зеркало озера, которое на ветру покрывалось рябью. Временами через облака пробивалось солнце, освещая все странным, фееричным светом. На волнах в это время появлялись рябиново-красные отблески, словно в глубине кто-то рассыпал янтарь. По воде плыли разноцветные листья, создавая иллюзию разноцветного ковра.

— Регулус Блэк пошел служить Темному Лорду, затем восстал против него и погиб. Его хозяином стал Сириус, а после его смерти — я. Эльф служит дому, а Кричер пережил свой дом.

— Почему же в таком случае, он подчиняется мне, а не тебе? — с интересом спросил Альбус.

Опушка леса приближалась. Деревья становились все выше. Солнце ползло ближе к закату, напоминая о том, что осенний день очень короток. Альбус легким движением поправил перчатку.

— Ты, видимо, во всем напоминаешь ему Регулуса Блэка, — улыбнулся отец.

— Прямо во всем? — прищурился Ал.

— Конечно. И в Слизерине учишься, и в перчатках гуляешь, и поправляешь их вон как изящно: как настоящий аристократ, — погладил Гарри его по плечу, словно в далеком детстве.

— Так что прости уж Кричеру его слабость. Тем более, что вы с ним так отлично ладите… — улыбнулся отец.

Альбус изобразил улыбку, будто радуясь шутке отца. Все же ему казалось странным, что старик эльф за столько лет не может запомнить его имя и путает его с другим человеком.

— Кричер, просто, стар: живет в вымышленном мире… — задумчиво сказал отец.

Ал снова задумался. За минувшие годы, он ни разу не видел, чтобы Кричер не выполнил какой-то приказ. Или что-то сделал невпопад. Кричер, конечно, терпеть не мог Джеймса и покойную мать, никогда не исполнял их приказы, но его приказы, «мастера Регулуса», он выполнял охотно и в срок. Отец и сам удивлялся переменам: Кричер страдал и плакал, уйдя из дома Блэков, но с появлением в семье Альбуса, кажется, обрёл покой.

— А было такое, чтобы Кричер выходил из повиновения? — задумчиво спросил Ал. Сейчас он вспомнил странные слова эльфа: «Мастер Регулус очень старателен, хозяйка им была бы довольна. Но ему очень тяжело среди грязнокровок и предателей крови».

— Один раз… — нахмурился Гарри. — Сириус крикнул ему в сердцах «Пошёл вон!» И он пошёл к Нарциссе Малфой, урожденной Блэк.

«Глупость… может, эльф просто стар и чудит?» — подумал Ал.

Да, это было хорошее объяснение. Убедительное. Было только одно «но». Ал чувствовал, что отец оказался с ним не вполне искренним. Он не лгал, но явно не договаривал.

И это заставляло задуматься.

— Сознайся: вы сильно злились, когда я женился на мисс Вейн? — спросил отец.

— Если честно, то да, — отозвался Альбус. — Мисс Вейн слишком быстро начала нас воспитывать.

— Пойми… Я ведь тоже имею право быть счастливым… — задумчиво прищурился отец на солнце.

«Счастливым… а нам твоё счастье были розгами и болью?» — с яростью подумал Альбус, вспоминая ту унизительную порку полтора года назад.

— Понимаю, вы злились с Лили. Но согласись, поступки были возмутительными, — Гарри достал сигарету и закурил. — Да и в порке, в конце концов, нет ничего такого сверхужасного.

— А вот Джеймсу не было ничего… — с затаенной обидой произнес Альбус, с отвращением выплюнув имя брата.

— Вероятно, Ромильда сочла, что в отношении нее Джеймс ничего не сделал.

Альбус пожал плечами, показывая всем видом, что не считает нужным это даже комментировать.

— Джеймс у нас святой? — желчно спросил он, посмотрев на линии скошенной и нескошенной травы.

— Святость ни при чем. У Джеймса с Ромильдой не было конфликтов, и она, похоже, не видела повода для наказания. Понимаю, что это сложно и займет долгое время, но вам с Джеймсом нужно найти способ для примирения. Вы же братья. Вы одна семья. Семьи, по-сути, уже нет… Но есть шанс ее восстановить.

Альбус задумчиво пнул мыском ботинка прелый лист. После стольких лет вражды мысль спокойно говорить с братом как ни в чем не бывало казалась ему унизительной.

— А Джеймс хоть что-то для этого сделал? — тихо спросил он.

— Но вы можете сделать шаг друг к другу.

— Не я начинал эту войну, — поморщился Ал. Холодное солнце стало слепить глаза, и они близоруко заслезились.

— Но вы можете остановить ее. Не дать ей идти десятки лет…

— А, может, остановить должен тот, кто начал? — спросил Ал. — Вот не я её начинал.

Гарри остановился. Дальше открывался вид на озеро, возле которого шли редкие ученики, кутаясь в плащи. Клён, стоявший поодаль, казался ещё совсем зелёным, хотя желтизна уже предательски тронула кромку листвы. Американский клён считался сорняком, и в былые времена Хагрид, чертыхаясь, вырывал его с корнем. Но ныне никто не следил за клёнами, и за последние десять лет он разросся в огромное дерево.