Ну и накрыло меня. Девушка стихии Огня, не иначе… Пусть стихией она так хорошо не владеет, но она и без магии слишком по-адски сексуальна, что только от ее имени у меня уже в штанах все напрягается.

Наваждение какое-то. Я по-прежнему чувствую раздражение к ней, но теперь словно другое. Не такое как раньше, с какими-то примесями, и как будто не только на нее…

Но и на себя..

Жесть.

{Астерия}

Все платья были шифоновые. Я ненавижу шифон, потому что все мое детство практически все платья были из него. Мама слишком любит эту ткань. Да, она смотрится очень красиво, но он настолько мне приелся, что я его уже видеть не могу. Я больше кожу предпочитаю. Да что угодно, только не шифон!

Но…

Мало того что все платья были из одной и той же ткани, так там еще и черных не было. Все цветные. Фиолетовые, желтые, синие, но не черные!!!

И вот на красном я снова хотела сказать твердое нет, но увидев этот голодный взгляд глаз цвета расплавленного серебра…

Мое решение стало не таким решительным.

Хотелось бы мне думать, что это не из-за него, но постараюсь не врать хотя бы себе. Хотя после признания себе в чем-то рождается что-то еще, что может породить совсем не то, чего мы желаем. Или наоборот то самое…

Найдя компромисс сама с собой, я решила, что соглашусь на красное платье, потому что мне уже надоела вся эта примерка и мне все равно ничего не понравится. А не потому что я захотела понравиться псевдосупругу и снова увидеть этот взгляд.

Мне из-за него до сих пор садиться некомфортно!

— Хорошо, пусть будет это, — цежу сквозь зубы, а мама радостно хлопает в ладоши.

Долго спокойно мы не сидим, потому что как только я переодеваюсь обратно в свои любимые «черные тряпки», моя любимая внимательная мама заставляет напрягать отделы моего мозга под названием «Нужно срочно что-то соврать».

— Какие у тебя интересные отметины почти по всему телу, дорогая. Кто ж тебе столько засосов поставил? — щурясь, прямо спрашивает.

Я не стесняюсь, но и сказать, с кем переспала, не могу. По многим причинам. Первая из них, потому что мама — это мама. Хоть больше и подруга.

— Да… не помню уже, в клубе подцепила кого-то, когда с Зарой и Лесмой тусили, — выкручиваюсь как могу.

Такое в моем репертуаре, поэтому мама вполне должна поверить. И да, когда я говорила «отрываюсь по полной» — я говорила буквально. Опыт с мужчинами у меня большой, и для меня это не позор, а гордость. У девушки должен быть опыт и яркая жизнь прежде чем найти того самого.

— И как же этого счастливчика звали? — докапывается мама, явно намекая на кого-то определенного, но я продолжаю врубать дуру.

— Говорю же, не помню, да и что тебе имя скажет о нем? — скучающе безразлично стараюсь ответить.

— Да много чего… Если его зовут, например, Ригель? — во взгляде мамы есть недовольство, но скорее напускное. Там виден интерес.

Ну вооот. Пфф…

Не вижу смысла играть дальше, но предпринимаю еще одну попытка.

— Сплюнь, мама, — шуточно стучу о голову, потому что ничего деревянного поблизости нет, — у меня теперь на имя Ригель сразу рвотные рефлексы, — пытаюсь отшутиться.

— Я видела засосы, что у тебя, что у него. Да даже без этого понятно, вы бы видели себя со стороны, когда друг на друга смотрите. Тут же реально температура поднимается, когда вы в одной комнате вдвоем находитесь, — нравоучительно и все же как-то по-дружески сетует мама.

Взгляды-взгляды, температура. Сама себе все придумала, а теперь еще возмущается!

— Брось. Да было, но для нас это ничего не значит. Обоюдная ненависть, — фырчу.

— О даа, вот это у вас ненависть. Прямо всепоглощающая и адски-горячая, — ехидствует она.

Закатываю глаза. И смотрю на ткань у себя в руках. Красная, кровавая, горячая.

Красный может быть цветом вражды, а может быть цветом любви. Почему с этим цветом ассоциируют такие абсолютно противоположные понятия?

***

Мама выпила кружку чая и довольно быстро ушла, оставив мне то самое красное платье и сказав, что купит мне к нему еще высоченные шпильки и аксессуары. Все это я бы могла сделать спокойно сама и подобрать вещи на собственный вкус, но по ряду причин я это не делаю. Первая из них — мне абсолютно наплевать на это ежегодное мероприятие, и я абсолютно точно бы забила, если бы не мама. Вторая — какой бы я не была, но мне очень приятная забота мамы. Она прекрасно знает мой характер и прекрасно знает, что на самом деле я ей благодарна за каждую секунду рядом с ней. Ну и третья — мама упертая как танк, поэтому пытаться идти против нее бесполезно.

Еще раз оглядела яркую ткань платья, неопределенно повела плечом. Оставлю его пока в шкафу.

Захожу на кухню, где Ригель что-то печатает, летая пальцами по клавишам. Откуда-то появилась желание с ним поболтать не о чем, спросить, что он делает, как у него дела. Но вовремя себя одернув, я решила что делать этого не буду.

Поэтому взяв сочное красное яблоко, я облокотилась на подоконник и вгляделась в окно, где танцевали снежинки. Мягкая улыбка против воли появилась на лице. Снежинка…

— А у тещи-то энергии хоть отбавляй. Тут только позавидовать можно, — неожиданно подает голос Ригель, что-то отпевая из кружки белого цвета, и неотрывно глядя на меня.

Громко фыркаю, откидывая волосы за спину и разворачиваясь в его сторону корпусом.

— А вот ей с зятьком не повезло, — прищуриваюсь.

С удивлением отмечаю то как живо звучит мой голос. Обычно хладнокровный, безразличный и ровный тон, превратился в звонкий голосок, наполненный неизвестными мне эмоциями.

Удивляет и пугает одновременно.

— Это еще почему, — тянет слова, словно кот.

— А кому нужен вредный и циничный зять?

— Ну тебя же они терпят как-то, даже любят, — ехидно тянет тот, сдерживая еле заметную хитрую улыбку.

Вдыхаю агрессивно воздух через нос и резко выдыхаю вместе с дымом. Чувствую как глаза загораются огоньком стихии.

— Я их дочь.

— Мерак тоже не отличается поведением хорошего мальчика, насколько я знаю, — тут же отбивает, словно мы играем в настольный теннис.

Закатываю глаза. Мне нечего ему ответить.

— Выбрали платье? — как бы между прочим вновь задает вопрос Ригель.

— Угу, — безразлично отвечаю и ухожу в комнату.

Слишком много эмоций для человека, которого по истечению обстоятельств я ненавижу…

Должна ненавидеть.

{Астерия}

На следующий день мама мне написала, что заскочить у нее не получается, поэтому она прислала мне босоножки на высокой и очень тонкой шпилькой. Я не думала, что она организует все это настолько быстро. В придачу было какое-то шикарное колье из множества драгоценных камней. Оно слепило глаза, и, несмотря на роскошь маминого подарка, примерять все это желания не было.

Нет, я безумно люблю свою маму, но я в подобной роскоши живу всю жизнь, и для меня это не является чем-то ценным, поэтому визжать от восторга у меня просто нет повода.

Весь день я провожу в комнате, не пересекаясь с Ригелем, но вечером я вздрагиваю от стука в дверь.

Не дожидаясь моего согласия, муженек открывает дверь, но в комнату не заходит. Отмечаю, как его глаза быстро проходятся по моему телу, которое лежит на кровати попой к верху. Застревая на некоторых прелестях женского тела, взгляд Ригеля все-таки находит моё лицо.

Я не спешу подавать каких-либо звуков и спрашивать на кой черт он сюда пришел. Именно так меня и поняв, Ригель все-таки начинает говорить.

— Собирайся снежинка. Сегодня у нас первый официальный выход в свет. Нас пригласили на тусовку, и так как нам с тобой надо окончательно подтвердить свой статус отношений, у нас нет права отказаться, — скучающе оповестил меня фиктивный супруг.

— Плевать. Откажись, — потягиваюсь кошкой на диване, приковывая вновь взгляд мужчины к себе.

— Это желание наших отцов, — добавляет, посерьезнев.

Закатываю глаза, измученно мыча. Что за игру они ведут, и почему мы в ней участвуем?!