Но зеленоволосые и бровью не повели. Женщина мягко улыбнулась, а старик фыркнул с неприкрытым раздражением:
— Вы, светлокожие, живущие-под-крышей, глупы, точно дети, если думаете, что вашим словам под силу разорвать кровную связь. Ваши слова слабы, они младше наших. Мне до них дела нет.
Скай вытаращился на него, поражённый. Услышь такое в Фир-энм-Хайте, этого старика сочли бы сумасшедшим и обходили бы стороной.
— Так говорит Прежний Закон, — возразил Скай строго, но старик и на это только рукой махнул.
— Я слышал ваши законы. Они косноязычны и пусты.
— Но…
Скай задохнулся. Он просто не знал, с чего начать, настолько всё это было очевидно и привычно. Человек ведь рождается, и о том делается запись в городской книге: «Родился на свет сын у Дхайвэйта из рода Ликов и его жены Дэйяр». А спустя шесть зим в той же книге хронист прибавляет: «Был он Наречён, и отец дал ему имя Скаймгерд».
С того дня до самой смерти на человеке лежит тяжкий и почётный долг — жить так, чтобы принести своему роду честь и добрую славу.
Или же покрыть свой род позором и быть изгнанным, вычеркнутым изо всех хроник и из людской памяти.
Раньше Скай не мог даже уместить эту мысль в голове: вот ты жил — бедно или богато, дружно или не очень — среди своих дедушек, тётушек, братьев и сестёр, родных и двоюродных, и дом у тебя был, и вдруг… Вдруг — раз, и ничего не осталось, ты один, пойти тебе некуда, и для бывших родичей и друзей ты всё равно что неприкаянный мертвец. Что может быть хуже? Прежний Закон мудр и говорит, что изгнание — наказание хуже смерти.
А старик-зеленоволосый отмёл всю святость законов повелительным жестом:
— Назови дальше весь свой род. Мы должны услышать имена твоих предков.
И, поскольку это было первое, чему учили фир-энм-хайтских малышей, Скай ответил прежде, чем успел себя остановить:
— Мой отец — Дхайвэйт Вороново Крыло, сын Белиара Хранимого Имлором, сына Ванрайта…
Меня изгнали, подумал он безжалостно и осёкся. Это больше не мой род. Я им — чужой человек.
Но старик велел ему:
— Продолжай.
— Ванрайта Старого, — проговорил Скай неловко. — А Ванрайт Старый был сыном Дхайвианта Корабела, сына Олтаранта; а Олтарант Колдун был сыном Лаин’ара, сына Отроара; а Отроар был сыном Нэмвера Зеленоволосого, сына Дорона Хрониста; а Дорон был сыном Кана Лика, заклинающего железо. До Кана я никого не знаю, и считают, что с него пошёл наш род…
Он с удивлением заметил, как женщина и старик обмениваются оживлёнными восклицаниями, будто услышали радостную весть.
— Так, так, — прогудел старик. — Мы рады, что не ошиблись и что ты делишь с нами общую кровь, но мне дивно слышать, что вы с Отроаром из одного рода. Много ли ты слышал об Отроаре?
— Нет, — ещё больше удивился Скай. — Только то, что в роду передают. Что он много раз спасался из огня, и других спасал, когда были пожары. И что он бился с дэйхем и много где бывал, и у него был меч — Пляска… А когда он состарился, то ушёл из города вместе с Ойрелом, его племянником, и никто их с тех пор не видел. Считают, что они сгинули в Вели… ну… в Хиллодоре. Мы с Хронистом — он учил меня грамоте — мы искали во всех свитках, но там не хватает целых огромных кусков — ни про Отроара, ни про Ойрела. А про то, что было до Фир-энм-Хайта, вообще ничего нет. Только то, что помнят в роду, — что его заложили Сурдэд, мать Нэмвера, и её брат, Фааттир Зеленоволосый, когда пришли с севера…
— Сурдэд и Фааттир, — повторила женщина с теплом и улыбнулась Скаю. — Они были моими предками. Радостно слышать их имена.
— А Отроар? Откуда знаете об Отроаре?
Скаю вспомнились слова желтоглазой девочки про людей, таких же, как он, которые приходили в Хиллодор раньше. Очень давно. Светлокожие, льющие кровь, живущие-под-крышей…
Старик кивнул, будто услышал его мысли.
— Отроар и второй, Ойрел, пришли к нам много смен листьев назад. Они говорили, что ищут смерти, но Хиллодор предложили им покой. Они были изранены и измучены, и мы заботились о них как умели; и когда Ирконхер взяла их, они ушли в мире, ни о чём не тревожась. Они оставили своё оружие, льющее кровь, за пределами Хиллодор и не поминали о нём. Однако была вещь, которую Отроар принёс с собой и о которой заботился больше, чем о себе. Он попросил меня хранить её на случай, если в Хиллодор придёт кто-то ещё из его рода. Вот ты пришёл, и я исполняю уговор, — старик хлопнул в ладоши и гулко крикнул куда-то в сторону: — Нэнна!
— Постойте, — заторопился Скай. — Что бы это ни было… я не могу это взять! Я… я ведь уже объяснял, я изгнанник, я больше…
Но тут старик сердито щёлкнул его по лбу твёрдым как дерево пальцем. Это было так неожиданно, что Скай смешался и умолк.
На холм поднялся мужчина-зеленоволосый. В руках он нёс, как великую ценность, продолговатый предмет, обёрнутый чистой тряпицей. Скай принял его с колотящимся сердцем. Вопросительно взглянул на старика, и тот кивнул.
Под тряпицей оказалась плотная и тесная сумка из толстой тавичьей кожи. Скай уже видел такие — в них хранились свитки.
Ему не пришлось даже заглядывать внутрь.
— Хроника, — сказал он сипло. — Свиток, которого не хватало. Он не потерялся в пожаре, Отроар… забрал его с собой.
— Отроар говорил, что это знание горькое, — со вздохом сказал старик. — Для своих соплеменников он счёл его непосильным. Что до тебя — я ничего не слышал ни о твоей силе, ни о твоём бремени и не знаю, пожелаешь ли ты взвалить ещё одно на плечи. Но слушай и помни: есть знание, которое нести нелегко.
Ещё бы, подумал Скай. Если это такая правда, что пришлось спрятать её так далеко в лесу.
Но не могу же я теперь сделать вид, будто её на свете нет?
Старик только кивнул.
— Хиллодор чтят уговоры. Этот мы исполнили. Я слышал твои слова и запомню их, а теперь ступай с миром. Я соскучился по тишине.
И он закрыл глаза.
— Спасибо, господин, — запоздало поблагодарил Скай, и женщина увела его с холма.
Он выбрал место побезлюднее, тщательно вымыл руки водой из бурдюка, расстелил на коленях тряпицу и долго сидел, не решаясь вынуть свиток из чехла. Он знал, что не ошибся, и всё же у него дух захватило, когда он бережно развернул хрупкий свиток и прочёл:
Здесь начинается Порядок Зим и Имён, как записал его я, Дорон, сын Кана Лика
Глава 9. Хроника
[Свободные земли: Ваар, Западные Берега. Великий лес, Сердце. Год 486 века Исхода, месяц Туманов.]<О бойне на Железных Болотах>: Вот идут они, люди из деревни, и с ними зеленоволосые, и приходят в то место, где росли тильярмы. А они славятся тем, что вырастают выше любого другого дерева и прямые, как мачты.Предводитель Айтгерм достаёт топор из-за пояса, но Фааттир остановил его, говоря:— Пусть сперва позовут моего отца, потому что мой народ вправе знать, что ты хочешь делать и зачем пришёл. Бесчестьем будет сотворить подобное дело втайне.Айтгерму не по вкусу эти слова, однако он уступает. Фааттир просит зеленоволосых привести своего отца (а он был у них жрецом).Приходит вскоре его отец. Он был тогда уже старик и ходил с трудом. С ним пришли многие другие из его людей.Он сказал:— Солнце пусть вам светит, живущие-под-крышей. Мы здесь всегда вам рады, но я вижу, что нынче вы несёте худые вести. Почему, мой сын, твоё лицо омрачилось?Предводитель Айтгерм отвечает ему, что они пришли рубить тильярмы, чтобы поставить вокруг деревни стену от Проклятых.Бывшие при том говорят, что зеленоволосых опечалили его слова. Жрец стал просить его не делать того, что он задумал, «потому что этим ты причинишь моему народу больше горя, чем сотня Проклятых, и не должно так поступать с соседями».Но Предводитель ничего не желает слушать. Он поднимает топор и велит другим, тем, кто с ним пришёл, рубить деревья. Он сказал:— Время дорого! Чем скорее мы начнём, тем скорее управимся.Его люди вынимают топоры. Но жрец заступил ему дорогу, говоря:— Я не сойду с места.Предводитель оттолкнул его, но старик возвращается на прежнее место. Тогда Предводитель ударил его обухом по голове. Старик падает тут же мёртвым, и среди зеленоволосых большое отчаяние.Предводитель сказал:— Всё равно, сколько придётся убить этих упрямых древопоклонников! Только стены защитят наши дома от Проклятых.Его люди принимаются рубить деревья. Зеленоволосые, те, что жили в лесу, ужасно кричат и бросаются под топоры, и люди по примеру Айтгерма рубят их вместе с деревьями. А древопоклонники не носят оружия и не умеют защищаться, и вид крови для них ужасен.Фааттир хватает Предводителя за руку, говоря:— Ты обезумел! Остановись! Достаточно зла сегодня уже сделано.Предводитель ударил его топором и наступает на него. Фааттир увернулся и вынимает меч. Они бьются, и Фааттир отсекает Айтгерму мечом правую руку.Люди приходят в ярость и бросаются на него, а впереди всех Дэйхан Собачий Хвост. А другие приходят на помощь Фааттиру, и была тут бесчестная бойня: названые братья бились с братьями и друзья с друзьями, и добрые соседи с соседями. И крови без счёту пролилось в этот день. <…>Вот опомнились люди и видят вокруг себя мертвецов, и одних охватило раскаяние, а другие ожесточились. В тот день ничего больше не было сказано, и все разошлись, чтобы оплакать павших и проводить их к богам, согласно обычаю. <…><Об исходе из Эйнатар-Тавка>: Так, поскольку Кан Лик пал в бою, а с ним жена его Огьяр и сын их Дорон, остаётся старшим в роду Фааттир Зеленоволосый. Наутро собирает он людей и обращается к ним с такими словами:— Ныне лежит на мне большое бесчестье, ибо я предал мой народ дважды: сперва — тем, что взял в руки меч и лил кровь, а потом — тем, что промедлил поднять его. Тошно мне будет сидеть за стенами, за которые заплачено такой высокой ценой, да и с соседями не будет у меня прежнего согласия. Поэтому я пойду на юг и поставлю там город, и все, кто хочет, пусть тоже идут со мною.Многие зеленоволосые и те, кто бился на их стороне, соглашаются. Вот они вооружаются и собираются в дорогу, и уходят на юг. Было их всего числом две сотни и ещё десять, а Предводителем среди них был Фааттир Зеленоволосый, а с ним шла сестра его Сурдэд и двое её сыновей, Нэм и Нэмвер.Прочие же остались в Эйнатар-Тавка и поставили вокруг деревни прочную стену. Зеленоволосые, оплакав родичей и деревья, ушли с Железных Болот вглубь леса и, как рассказывают, больше никогда не видали их у Эйнатар-Тавка.Место же, где пролилась кровь и где вырубили тильярмы, зовётся теперь Чёрная Трава, и там теперь не растёт ни деревца, ни цветка.<Основание Фир-энм-Хайта>: Скажем теперь о тех людях, которые ушли на юг. Они шли долгое время по лесу, и он всё не кончался, и оттого зовётся теперь Великим.Вот выходят они на равнину. На юге видят они чёрные скалы и чёрный лес, а на востоке — море. Многие тогда вспомнили, что предки их были родом из северных гаваней, и полюбили это место всем сердцем. Тут они поставили свои дома, где кому нравилось, обнесли город крепкими стенами и назвали его Фир-энм-Хайт. Они стали строить лодки, чтобы рыбачить, и плести сети, и почитать Имлора. Было это в году века Исхода 295.Век ИсходаХроника Фир-энм-Хайта
