Когда он закончил читать, был уже закат. Холм сделался медно-рыжим, а облака в вышине — розовыми. Под деревьями густели тени, и Скай был рад, что зеленоволосым нет до него дела.

Руки казались ему тяжёлыми и неуклюжими, пока он сворачивал свиток и вкладывал обратно в чехол. Он завернул чехол в тряпицу и затолкал в сумку, с глаз долой. Но сумка беспокоила его и притягивала взгляд, как нацеленная в лицо стрела. Скай уткнулся лбом в колени, но и это не помогло.

Было тепло. В тишине где-то пели зеленоволосые на своём языке, и в траве что-то стрекотало. Скай чувствовал это тепло, покой, мягкую траву и ласковый ветер, но никак не мог согреться.

Потом кто-то остановился рядом, и Скай услышал знакомый голос женщины-зеленоволосой:

— Если я мешаю тебе плакать, я могу уйти.

— Я не плачу, — процедил Скай с яростью, но головы не поднял.

Он услышал, как зеленоволосая садится рядом с ним на землю и оправляет платье.

— Ты плачешь оттого, что прочитал свиток?

— Я уже не плачу, понятно? — Скай безжалостно вытер рукавом лицо, но слёзы сами собой выдавливались между ресниц, что бы он ни делал.

Да какая теперь разница, плачу я или нет, и кто это видит? Много у меня чести осталось, чтобы я боялся её уронить… Я больше не сын Предводителя, я ещё не мужчина, я — никто.

— Мы не читали его, — сочувственно сказала зеленоволосая. — Мы не умеем ловить ни зверей, ни звучащую речь. Но Ойрел, мой родич и твой, говорил, что читать его тяжело.

— Тяжело? — с горечью повторил Скай.

«Тяжело» — это был пустой звук по сравнению с этой ошеломляющей, парализующей ледяной пропастью у него в груди.

— Ты не понимаешь, — сказал он. — Для вас это ничего не значит. Но мы, в городе, — мы ими гордились… нашими предками, своим родом… Я должен был стать воином, я так этого ждал… Я думал, что много знаю, но… Может, и правильно, что меня изгнали, и мне не придётся…

Но ему не хватало слов, и он замолчал и долго сидел в полном опустошении. Зеленоволосая терпеливо сидела рядом, и Скай гадал, о чём она сейчас думает.

— Вы не согласитесь взять этот свиток себе? Подождать кого-то другого… достойного…

— Мы обещали поступить по слову Отроара, — слегка улыбнулась она.

Скай не ожидал ничего другого.

— Его следовало бы вернуть в город, в зал свитков. Чтобы и другие могли прочитать, и…

И возненавидеть себя? Как можно примириться с мыслью, что твои славные предки — богооставленные братоубийцы?

Скай тряхнул головой, отгоняя могильный холод.

— Это всё равно. Я не могу вернуться в город. Сперва я должен помочь Колдуну.

— Я услышала твои слова.

Они посидели ещё немного. Потом зеленоволосая поднялась.

— Если ты голоден, ступай со мной. Скоро будет Чаша.

Скай забросил за плечо потяжелевшую сумку и зашагал следом через свет, тень, волны цветочного аромата. Но холод в груди никуда не делся. Он смотрел вокруг и думал о сигнальных огнях, о Прощальном Утёсе, о братоубийстве, чёрной траве и смрадной крови Проклятых.

— Я не слышу твоих мыслей, но мне жаль, если тебе здесь не по душе, — сказала зеленоволосая на ходу.

— Мне здесь по душе, — от всего сердца ответил Скай. — Очень! Если бы не Колдун… мне кажется временами, будто… будто я здесь давным-давно, и будто так и должно быть…

Она не удивилась.

— Не зря среди твоих предков были Хиллодор.

— Это хорошее место. Но если… — огромность подступающего страха заставила его остановиться. — Если Проклятые придут… как вы будете защищаться, если не проливаете крови?

— Нам нет нужды защищаться.

— Тогда они убьют вас всех, — проговорил Скай с отчаянием, — и сожгут Хиллодор.

Но в её безмятежных золотистых глазах не всколыхнулось ни тени страха, будто он говорил ерунду.

— Я слышала, что вы думаете о смерти иначе, — сказала она мягко. — Но мы её не страшимся. Ведь вся пролитая кровь уходит в землю, к Владычице Ирконхер…

Она сдвинула брови, с трудом подбирая слова, и наконец сдалась.

— Я спрошу у Слушающих, как мне лучше объяснить это тебе, живущему-под-крышей. Ты делишь с нами общую кровь и не вовсе глух к голосам Хиллодора. Но пока не тревожься об этом. Ты — наш гость. Ты в безопасности. Нас ждёт Чаша.

* * *

После того, как искрящаяся вода, наполнявшая чаши, без следа впиталась в землю, зеленоволосые опять разошлись. Скаю не хотелось уходить, и он стался сидеть один у опустевшего озера. Он смотрел, как призрачно светлеют между деревьев одежды зеленоволосых, слушал, как удаляются голоса и шаги, пока они не стихли вдалеке и не остался только шелест листьев.

Поднялся ветер, и стало прохладно. Скай никак не мог перестать думать о свитке. Я ведь не узнал ничего нового, повторял он про себя. Фир-энм-Хайт — свободный город, а все свободные люди берут в руки оружие и защищают свой дом, если придёт нужда. Я ведь тоже готовился стать воином. Воины это и делают — сражаются. «Льют кровь». Это зеленоволосые хорошо выдумали…

Но одно дело — лить гнилую кровь Проклятых. Нелюдей, свирепых убийц, чужаков. И совсем другое дело — люди. И не враги, а, Имлор помилуй, соседи, товарищи, родичи. Родичи. Как с этим можно жить и смотреть друг другу в глаза?..

Надо поспать, сказал он себе, сворачиваясь клубком. Без толку думать о том, что давно прошло, когда передо мной такое большое дело. Завтра снова в путь, нельзя быть уставшим…

Кто-то тряс его за плечо. Скай открыл глаза, недоумевая: очевидно, он и вправду заснул, потому что была уже ночь.

— Пойдёшь? — прозвучал из темноты нетерпеливый шёпот, и Скай узнал девочку — ту, которая плакала из-за свирели.

— Куда? — сипло спросил он, протирая глаза.

Она, конечно же, не ответила.

— Пойдёшь или нет?

— Да пойду, пойду…

— Только ступай тихо и не отставай, — прошептала она и побежала под деревья.

Хоть она и была младше и меньше ростом, но бегала очень быстро и почти бесшумно. Скай по сравнению с ней был все равно что дикий кабан в зарослях.

Ночь была тихой, будто всё вокруг замерло в ожидании. Кое-где между древесных крон пробивался чахоточный свет, и платье девочки то выступало из непроглядной тьмы, то снова сливалось с ней. Скай понятия не имел, как она находит дорогу, мрак был — хоть глаз выколи. Несколько раз он едва не споткнулся о спящих зеленоволосых, но они никого не потревожили. Скаю чудилось уже, что ещё немного — и он станет лесным духом и будет вечно бежать по этому бесплотному лесу.

Но наконец они остановились. Впереди была большая прогалина, и над ней в бледном звёздном небе вместо двух лун горел — и готовился погаснуть — крошечный краешек.

Волосы зашевелились у Ская на голове, и он поспешно сложил охранительный знак. Как он мог забыть! Сегодня же ночь Поворота Года! Самая тёмная в году…

— Сегодня же… — начал было он, но девочка шикнула на него.

— Молчи! И не пыхти так.

Она взяла его за руку и потянула за собой.

Скай хотел было поставить её на место, но передумал. Вокруг было совсем пусто и совсем тихо — ни звука, кроме частого стука сердца у него в ушах. Но они подкрадывались к прогалине осторожно, как к дикому зверю. Посередине неё что-то чернело, и Скай не знал, что пугает его больше — это разверстая дыра или неумолимо иссякающий в небесах свет.

Девочка дёрнула его за руку.

— Да тише ты!

— Сегодня же Поворот Года, — прошептал Скай в ответ, не пытаясь храбриться. — Луна гаснет! Мы… ничего не увидим…

Он встречал ночь Поворота каждый год со всеми фир-энм-хайтцами, возле больших костров, под пение жрецов. Он знал, что и в этот раз после нескольких мучительных мгновений Младшая луна покажется из-за плеча своей сестры, как ни в чём не бывало. Но эти несколько мгновений были невыносимыми даже там, в тесной толпе, среди освещённых кострами знакомых лиц. А здесь…

Но девочка бесстрашно ответила:

— Да, поэтому сегодня самая лучшая ночь, чтобы слушать. Может, даже ты услышишь, живущий-под-крышей, надо только подойти поближе.