Он ударил крысой о дерево. Та упала в траву, сжалась пружиной, клекоча и раззявив широкую пасть, и напала снова. Скай попытался увернуться, потом просто побежал, наплевав на гордость, а крыса бросалась на него со всех сторон, цеплялась за одежду, кусалась и верещала. Скай стряхнул её раз, другой, третий; налетел спиной на пень и неловко шлёпнулся на бок — а проклятая крыса тут же прыгнула ему на грудь и вцепилась в горло.

— Ты уверен, что тебе не нужна помощь? — донёсся до Ская превесёлый голос Колдуна.

— Нет! — злобно рявкнул Скай. Но крыса извивалась, будто одержимая злым духом, выворачивалась из рук, целила то в глаза, то в горло, а в конце концов так впилась Скаю в палец, что ему почудился хруст кости.

Желание жить перевесило.

— Ладно, ладно, хорошо! Ты был прав! Только убери её!

Он надеялся, что Колдун тут же прибьёт тварь посохом или заклятьем поджарит, но тот не шелохнулся.

— Тана, штэммар, — сказал он весело. — Аусури д’энаи.

Крыса навострила уши, ещё разок оскалилась на Ская и с клёкотом вернулась на трухлявый пень, а там принялась вылизывать мех.

— Сети драные, — простонал Скай и кое-как сел, вытирая кровь с лица. Рукава у него были исполосованы на праздничные ленты. — Что это за тварь?!

Крыса не удостоила его взглядом, но тихонько рыкнула.

— Это хилкенн, вестник лесных стражей, — туманно ответил Колдун и нагнулся, чтобы сорвать невзрачное растеньице с широкими листьями.

— Вестник, тоже мне, — проворчал Скай, пытаясь обернуть кровоточащий палец подолом сарты. Бесполезно: кровь не останавливалась, ткань уже пропиталась насквозь и побурела. — Чуть палец мне не откусила...

— Тебе повезло, — согласился Колдун невозмутимо. — Зубы у хилкеннов острые, перекусить кость им ничего не стоит. Хорошо, что ты совсем беспомощный — если бы она сочла, что ты представляешь угрозу, церемониться с тобой не стала бы, а сразу выцарапала глаза… Оставь сарту в покое, глупец, не видишь — толку никакого, только измажешься весь…

— Я не беспомощный, — проворчал Скай, но когда Колдун достал из сумки чистую тряпицу, смочил водой из бурдюка и принялся вытирать его окровавленное лицо и руки, он сидел очень смирно, терпел и не дёргался. — И я не глупец.

— Ну-ну. Зверь — и тот понял с первого раза, о чём я его прошу, а тебе сколько ни говори — всё впустую.

— Что ты ей сказал?

Колдун хмыкнул.

— Что ты только учишься.

Скай задумался. Отец хорошо говорил на рот'н'марриме, а хронист Ханагерн знал дэйхемар, Скай не раз их слышал. Ничего общего со словами, что произнёс Колдун.

— Я не знаю этого языка.

— Разумеется, ты его не знаешь. Он уже пять сотен зим между людьми не звучал. Да и ни к чему он тем, кто не владеет Высоким Искусством... Смажь этим царапины.

Скай скептически поглядел на пригоршню растёртых зелёных листиков. Они пахли горьким соком и выглядели довольно жалко.

— А почему ты их просто колдовством их залечишь?

— Потому что только глупцы тратят силы попусту. Не будь упрямым тавиком и делай как я говорю.

Скай хотел было поставить низкородного на место, но ему было слишком больно. Он брезгливо размазал растёртые в кашицу листья по искусанному лицу и рукам, но, к своему удивлению, почувствовал почти сразу, как притупляется боль и утихает горячая пульсация. Он готов был от облегчения размурлыкаться, как кот, но тут заметил, что Колдун пристально смотрит ему в лицо.

— Что?

— Ты сейчас едва не лишился пальца и, поверь мне, легче не будет. Но пока что мы можем повернуть.

Но Скай не собирался отступать из-за какой-то ерунды, тем более что он проникся к сумасшедшему колдуну чем-то вроде благодарности и хотел отплатить добром. Он помотал головой.

Колдун почему-то не выглядел обрадованным.

— Значит, ты готов и дальше идти за мной?

И кто из нас двоих тугодум, нетерпеливо подумал Скай.

— Да! Что тут непонятного?

* * *

В тот же ключе, только без происшествий, минул и следующий день. Вечером вернулся пропадавший где-то ворон и опустился Колдуну на плечо.

— Лерре, — улыбнулся Колдун и погладил пальцем блестящие перья на шее птицы. — Вот наконец вернулись мои глаза и уши. Какие вести ты нынче принёс?

Ворон отозвался карканьем, и у Ская мурашки пробежали между лопаток. Будто всё понимает, что ему говорят, подумал он, делая украдкой охранительный знак. Может, он заколдованный? Или такой же сумасшедший, как его хозяин... Хотя Ханагерн вот рассказывал, вороны — умные птицы. Их и по-человечьи говорить можно выучить…

Лерре только каркал, щёлкал и скрипел, однако для Колдуна, похоже, это были не пустые звуки. Он слушал ворона с большим вниманием, и чем дальше, тем сильнее хмурил брови.

— Что ж, — вздохнул он наконец. — Раз так, спешкой мы ничего не добьёмся. Остановимся на ночь здесь. Благодарю тебя, друг, ты сегодня хорошо потрудился.

Ворон самодовольно каркнул и перелетел с плеча хозяина на толстую ветку. Колдун бросил сумку под ближайшее дерево и выразительно посмотрел на Ская.

— А, ну да… я пойду хворосту наберу, — спохватился тот.

Он на несколько раз обошёл их маленький лагерь в поисках сухих веток и принёс две огромные охапки. Он устал и был очень голоден, и царапины, оставшиеся после стычки с хилкенном, немного саднили (но хотя бы не кровоточили под засохшим коркой травяным соком). Да и всё равно — даже с прокушенным до кости пальцем Скаю было куда лучше, чем в тот день, когда отец уплыл на Восток.

Скай выбрал место посуше, сложил костёр, очень довольный собой, — и беспомощно огляделся. А огнива-то и нет. Я же так из дому так и ушёл, в чём был. Кто же знал, что ночная прогулка в Лес так затянется...

— Колдун!

Колдун сидел под деревом с длинным стебельком в зубах, в такой глубокой задумчивости, что Скаю пришлось окликнуть его дважды.

— Колдун! У тебя огнива не найдётся?

— Нет, — беспечно сказал Колдун. Без спешки потянулся за посохом, ткнул им в сухие ветки, сказал что-то потихоньку — и ветки вдруг занялись рыжим пламенем. Искры чуть не опалили Скаю брови.

Колдовство! Настоящее! И сотворено так запросто, что даже обидно как-то…

— Как ты это сделал? — выпалил Скай, впившись в Колдуна глазами.

— Велел ему зажечься, вот и всё.

— Что ты сказал — что это были за слова?

— Ни отроа, — повторил Колдун с широким зевком, и костёр дохнул жаром.

— Что это значит?

— То и значит — «зажгись».

— Колдовское Наречие, — прошептал Скай благоговейно.

Лерре насмешливо каркнул у него над головой. Колдун усмехнулся.

— Надеешься, что нужно только запомнить слова? Напрасный труд. У тебя к Высокому Искусству, увы, ни малейшего дара нет. Это любому видно.

Это прозвучало оскорбительно, и Скай надулся.

— А сам-то говорил, что не расходуешь силы по пустякам.

— Ну, если для тебя этот костёр — пустяк, его легко и погасить, — проговорил Колдун со зловещим блеском в глазах. — И разжигай тогда его сам, а я посмотрю.

И Скай прикусил язык.

* * *

Скай отдохнул как следует и на другой день шагал за Колдуном бодро. Правда, после полудня ему стало казаться, что лес, к которому он едва успел привыкнуть, меняется. Стало меньше солнечного света, ветер загудел высоко в ветвях. Внизу холодный воздух был неподвижен, и поэтому казалось, что листья шелестят сами собой. Куда-то подевались и птицы, и неосторожные зверьки, и даже стрекочущие в траве насекомые. Всё движение, всё дыхание отступило поглубже в чащу. Холод накатывал волнами, заставляя Ская вздрагивать и оглядываться, но Колдун оставался спокоен.

Ближе к вечеру гнетущее чувство усилилось, и в тишине уже не осталось ни одного звука, только их шаги. А затем дорогу им преградили деревья. Ветви у них росли от самой земли и так переплелись между собой, что за ними свету было не видно.

Колдун остановился. Он казался обеспокоенным.