Потоки рассуждений и горделивого самопоклонения прервал раб… вернее, пока брат в вере, доложив, что плененное отродье пришел в себя.

Для расширения пространства и установки в нем инструментов, пришлось использовать больше половины привнесенный в новый мир силы. И то получились не подземные казематы, а их жалкое подобие. Впрочем, об этом знали светлые. Висевший на стальной паутине некромант обязан был испытывать ужас. Особенно — наблюдая застывшего подле себя паука, ощетинившегося клинками всевозможных форм. Паук являлся тварью некро-пироды, а потому отродье прекрасно знал, чего от него возможно ожидать, как и то, сколь желанна для этого существа теплая человеческая кровь.

— Удивлен тому, что жив?

Отродье пожал плечами. Несколько нитей натянулись при этом движении. Тонкая стальная леска, обмотанная вокруг его рук, до крови поранила запястья, но некромант того, кажется, не заметил. Лишь хмыкнул и произнес:

— Все оказалось сложнее, чем ожидали?

Империус скрипнул зубами. Он не терпел манеры темных отвечать вопросом на вопрос. Пленник — обездвиженный, бессильный, истекающий кровью и рискующий жизнью — молить о пощаде не собирался, похоже, даже издевался над своим пленителем.

— Ваши силы здесь изрядно искажены раз притащили этого палача. Я ждал много большего.

— Это ненадолго, — бросил империус.

В голове возникла неприятная непрошенная мысль: «А вдруг, темная некромантская сила нисколько не пострадала от перемещения?»

Но империус выкинул ее и забыл. Отродье наверняка пытается его запутать: ему такое выгодно, тьма до последнего стремится глумиться над светом.

— Значит, так и есть, — усмехнулся некромант. — Вы практически бессильны.

— Не в сравнении с тобой! Это существо разделает тебя, как мясник — тушу, — поддался гневу империус. — Было бы на кого силы тратить!

— На зловредного некроманта, — подсказал отродье. — Так чего ждете? Все некро-существа находятся в моем номинальном подчинении. Так есть и будет во всех осколках мироздания.

— Ты лжешь.

— А если нет? Что, если сумею договориться с этим существом и натравить его на вас?

Империус задохнулся от подобной наглости. Где-то внутри отвратительным склизким червем грызло сомнение, но то было испытанием для его святости. Светлые маги не имели право сомневаться. Этот мир был дарован им господом, а значит, не мог благоволить темным. От одной мысли о том, что некроманту ничто не мешало магичить, становилось кисло на душе.

Империус подошел к стальной паутине, натянул толстую перчатку в каких местные садовники подрезали колючие кусты и потянул за ближайшую нить. Пленник не издал ни звука, но прикусил губу, подарив империусу успокоение и удовлетворение. Отродье было в его полной власти, а что говорит неучтиво — такова его оскверненная природа. Темных не только боль не приводила к смирению, но и угрозы смерти.

— Я могу умертвить тебя в любую минуту, — напомнил империус. Некромант промолчал, не стал спорить. Вряд ли он осознал свою зависимость, скорее, не желал, чтобы подвел голос. — Однако передо мной ведь не только поганый темный маг. Ты гражданин светлейшей империи по праву происхождения и обладаешь силой, за которую плачено большой ценой.

— Что означает: я вам нужен, — сказал, как сплюнул, отродье.

— Нам необходим каждый человек, способный жить на два мира. Здесь, в отдалении от Родины… — империус сделал внушительную паузу. — Любой сомирянин греет душу. Тебе, некроманту, незачем объяснять, насколько нехорошо быть одиноким, — и его голос потеплел. Ровно настолько, чтобы зародить в оскверненную тьмой душу крупицы отравы, которые так легко принять за надежду.

— А для чего же вы вели охоту за мной? — спросил некромант, и империус понял, что его усилия увенчались успехом: разговор от угроз и оскорблений (а иначе все сказанное ранее и воспринимать не выходило) перешел в конструктивное (то есть в полезное империусу) русло.

— Я не знал о недальновидном, а возможно и преступном приказе того, кого больше нет в живых, — сказал империус, причем, не солгав: даже если он и ошибся, Сестрий очень скоро издохнет от рук темных.

— Туда ему и дорога, — пожелал отродье. — Но, повторюсь, ваши дела плохи, если собрались тащить врага в свою стаю.

— Тебе нравится в этом мире?

Отродье хотел снова попытаться пожать плечами, но передумал. Видать, боль на него все же действовала и подталкивала в сторону проявления благоразумия.

«Хорошо, очень хорошо, — удовлетворенно подумал империус. — Времени у нас много. Я подожду».

— Здесь столько дармовой силы, — закинул он пробный камушек.

— Не вашей.

— Почему? — удивился империус. — Здешние всю свою осознанную историю ждут кого угодно, пришедшего решить их проблемы. Отчего бы и не нас? И, замечу, они боятся смерти.

— На чем и так играет всяк, кому не лень, — огрызнулся отродье.

— Ты ведь уже освоился здесь, — проигнорировав неучтивый тон, произнес империус. — Ты можешь помочь.

— Сдается мне, за обещание денег или крупицы власти вам поможет любой здешний ублюдок.

— К слову об облюдках, — империус растянул в улыбке губы. — Знаешь, какого ты рода?

— Мужского.

Империус не сомневался, что пленник выдаст нечто вроде: «Некромантского». Оттого не успел перестроить фразу и выдал машинально:

— Ты ошибаешься.

Отродье задергался в стальной паутине. Смех явно доставлял ему неудобство и боль, но останавливаться некромант и не думал.

— Не дож-де-тесь, — выдохнул он, сотрясаясь от хохота.

Паук напрягся, засучил лапками. Пришлось выкрикнуть заклинание, чтобы его успокоить. При этом проклятый мальчишка, похоже, не заметил и не оценил оказанной ему услуги. Даже не услуги, а спасения! Мог бы и поблагодарить: его ведь освободили от участи быть растерзанным прямо сейчас.

— Я вижу, вы хорошо ознакомлены с некими деструктивными девиациями местных жителей, — сказал отродье, причем явно используя словеса мира этого. — Только не надейтесь, я не в вашем лагере.

— Твоим отцом был основоположник теории «золотой тысячи», великий маг, создатель ритуала, —объявил империус весомо и горделиво, как и подобало в таких случаях. Подавляющее число и магов, и лишенных дара людей рухнули бы ниц, завороженные силой его голоса и величественностью момента. Некромант же не оценил ни того, ни другого.

— Насколько знаю, он же был первым от ритуала и подохшим, — в тон ему произнес отродье. Если его и впечатлили эти сведения, он отлично скрыл это. — Туда и дорога. Надеюсь, до него дойдет, какую именно пакость натворил.

— Твоя же мать являлась дочерью пресветлого империуса. К сожалению, я не успел спасти его.

На этот раз отродье молчал дольше ожидаемого.

— Благ моей матушке в посмертии и в следующем рождении, — наконец произнес он.

Империус думал, лишь этим и ограничится, но ошибся.

— А вы, патриарх, изрядный плут, — заметил отродье. — Как лихо обставили собственное восхождение на престол.

Ожил паук. Удар лапы рассек кожу у некроманта на скуле. Порез, нанесенный вдоль руки, вызвал сдавленный вскрик. Империус с некоторым трудом призвал тварь к порядку, опустошив печатку-крест окончательно. В раздражении он стащил с пальца накопитель и кинул под ноги, в ярости выкрикнув:

— Ты будешь с нами!

— Так чего не так с местными? — спросил отродье.

— Барьер, — сомневаясь, что поступает правильно, ответил империус. С одной стороны, выдавать врагу секреты, чревато; с другой, отродье никому не расскажет. И… если уж решит сотрудничать (а иного выхода у него нет), пусть осознает, насколько его нужность неоспорима. — Даже если кто-то изъявляет желание нам помочь, ничем необъяснимые случайности мешают ему. Мы долго не обращали внимания на ряд совпадений, но… с каждым, готовым помогать нам местным что-нибудь да происходит. Кого-то сошлют из города по работе, кто-то на ровном месте оступится, подвернет или сломает ногу и попадет в лечебницу, другой влюбится и уедет, наплевав на наши договоренности… и вернуться уже не заставить. Аборигены не держат данного слова, не боятся нарушать взятые на себя обязательства. Их никто не наказывает за вранье — так не должно оставаться!