— Поколотят? — Женька хихикнула.

— Мягко сказано. У Лео, моего приемного отца, есть дух-охранитель, но пришел и поклялся служить он добровольно. Чуть ли не насильно остался при нас, а изгонять его было бы неправильным и нечестным, — Кай подавил улыбку, подумав, а насколько бы впечатлил Женьку вид призрака. — Итак, что там с душами?

— Эм… — Женька удивленно на него посмотрела и все же убрала руку, отпила чаю. — Религия такая: души полагает высшей ценностью. Соответственно, злые силы пробуют оные души купить или выменять, как правило, на богатство и власть.

— Как, однако, удивительно выходит: жрецов не интересует сознание и умение думать.

— По-моему, ничего удивительного, — возразила Женька, — слепая вера — наивысшая ценность для любых жрецов любых культов. А вот когда адепт начинает размышлять и сомневаться в догматах — тут уже бьют тревогу: соскочить может.

— Итак, у вас считают, что души — просто товар.

— С поправкой на то, что продавцов ничего хорошего после смерти якобы не ожидает. Впрочем, не всех. Протестанты вообще додумались до того, что от человека ничего не зависит, богу виднее: решил, кого-то в рай, значит, и последнего маньяка возьмет, решил кого-то в ад, так пусть человек хоть никому за всю жизнь зла не причинил, попадет именно туда.

— Подло.

Женька пожала плечами.

— Таковы люди. У нас по зомбоящикам какое-то время назад любили крутить всякие вымышленные истории с одним и тем же сюжетом: то из лаборатории убегал вирус, то инопланетяне чего-то оставили в недрах, а ученые докопались, то еще что-нибудь вроде вспышек на солнце и мутаций. Неизменным было продолжение: часть людей неминуемо становились тупыми хищниками и принимались бегать за незаразившимися главными героями с целью сожрать полностью или частично и превратить то, что останется, в себе подобных. И знаешь, эти сценарии писали и фильмы снимали те самые протестанты, которые полагали, что от самих людей ничего не зависит. Был тупым преступником, всю жизнь смотрящим на окружающих как на скот, который можно доить и резать, но случайно не заболел, значит, будет героем. Был отличным парнем? Плевать на его хорошесть, превратится в зомби раз уж суждено. И никакого сознания или осознания, Кай. Люди могут лишь смириться, поскольку какая-та дрянь все решила за них. Знаешь, чему вся эта галиматья учила? Каждый сам за себя; даже тот, кого ты считал другом, способен перегрызть глотку. Как тебе светлая идейка глубоко верующих тварей, которых мне людьми звать не хочется?

— По-моему, отвратительно. Души, конечно, существуют, отделяются от тела и переходят на ту сторону… — Кай запнулся, — или не переходят. У всех по-разному, как ты любишь говорить.

— Разве? — Женька хмыкнула. — Но ты рассказывай дальше, интересно же.

— Души неотделимы от сознания, ты уж мне поверь. Я знаю точно, в отличие от большинства жрецов все равно каких богов.

— И что есть сознание? — задумалась Женька. — Память?

— Нет. Память прошлых жизней люди постоянно теряют при новом рождении. Правда, не всю. След остается именно в сознании. Потому человек, который в прошлой жизни был… к примеру, сапожником, вряд ли станет им снова: не захочет. Либо, наоборот, умножит уже полученные знания, придумает форму сапог, которые перевернут моду и покорят мир.

Женька цокнула языком.

— Как красиво излагаешь. Давай, я буду за тобой записывать?

Кай пожал плечом.

— Я не открываю тебе величайшую тайну. Наоборот, чем больше людей задумаются, что такое смерть на самом деле, тем лучше. Правда, ревнители какого-нибудь не в меру мирного культа, могут прийти в ярость.

— Плевать на них, — отмахнулась Женька. — Так сознание?..

— Наш характер: желания и устремления, реакции на те или иные раздражители, понятия о личном добре и личном зле, о справедливости и подлости. Никогда не удивлялась самой себе? Никогда не вытворяла нечто самой себе несвойственное?

Женька пожала плечами.

— Я однажды ручеек перемахнула в три с половиной метра шириной, хотя никогда спортом не занималась. Просто лень было искать переправу: устала так, что думала сяду и стану сидеть.

Кай усмехнулся:

— Не то.

— Мне всегда твердили, что девочка не должна драться и обязана прощать, если попросят прощения.

— А ты?

— А я впадала в ярость от одних лишь этих слов. Причем старалась не злиться, и ничего не выходило: лет до двенадцати. Когда чувствую направленную на меня агрессию — все равно какого характера, хоть любовного желания — сдержаться не могу. Прикинь, ко мне парень в метро подкатывает, а я посылаю его на все четыре стороны. И мне никогда не бывает жаль тех, кого я ударила словесно или физически. Срабатывает какой-то механизм: если бью, значит, вычеркиваю из своей жизни.

— Боец в мирные времена, — Кай тепло улыбнулся. — А я-то удивлялся, почему ты так просто отнеслась к тому, чему оказалась свидетелем. Однако мы отвлеклись: — Проявления потустороннего.

— А душа? — Женька обиженно надула губы. — Расскажи, Кай. Мне ведь узнать не у кого так, чтобы не счесть очередной чушью.

— А ты веришь мне?

Женька задумалась, но совсем недолго:

— Тебе ни к чему обманывать. Что так буду помогать тебе, что эдак. И да, верю. Твои рассказы — словно напоминание о том, о чем я и так знаю, но подзабыла.

— Душа — это жизненная сила, несущая отпечаток пройденной жизни до тех пор, пока не окажется на той стороне. После перехода, душа обретает память всех воплощений. Если желаешь, душа и есть память конкретного жизненного пути определенного человека. С души могут случаться спонтанные слепки на нашей стороне реальности. Именно их чувствительные к потустороннему люди видят как неразумных призраков: свечение, напоминавшее формой силуэт человека возле определенных мест… например, гибели. Некроманты вызывают именно слепки с душ, часто зовя их духами, потому нам безразлично рождена ли настоящая душа снова или нет. Бывает также, что души не переходят на ту сторону, тогда они остаются в реальности, как есть: без всего объема памяти предыдущих воплощений, оставляя лишь опыт, полученный за конкретную жизнь.

— Дансе макабре.

— Прости, что?

Женька усмехнулась.

— Не полиглот, — констатировала она. — А то была у меня теория, будто ты просто слышишь любой наш язык как язык собственного мира. Но тогда, по идее, имейся у тебя универсальный внутренний переводчик, и другие языки проблему не составляли бы.

— Жаль, его нет. Итак?

— Проявление потустороннего, о котором ты пытаешься выяснить. Не знаю уж, правда или вымысел.

— Ты говори, а там — увидим.

— Первоначально изображение танца, в который вовлечены три мертвеца, чередующиеся с живыми. Еще в религиозную литературу вошли вставшие кладбища. В принципе, в средневековье — времена войн, эпидемий и религиозного беспредела — к танцам было весьма странное отношение. В записи попало явление, когда люди начинали плясать и не могли остановиться, пока не умирали от изнеможения. Видя их, безумной пляской заражались соседи и прочие жители. Целые деревни, а то и небольшие городки вымирали таким образом. Клирики объясняли это происками дьявола или карой бога, ученые пробовали притянуть в виде объяснения спорынью и мышиный помет, который попадал в муку и потреблялся в пищу. Еще в России вплоть до прошлого века были заложные покойники: тех, кто умер от сил природы, не разрешалось хоронить в земле. Еще актеров не хоронили на погостах. Самоубийц, к слову, хоронят за оградами кладбищ по сей день.

— А это уже близко к истине, — задумчиво проговорил Кай. — Тот, кого умертвила природа, природа же способна и поднять.

— Уже давно это считается суевериями, как и в отношении актеров. Официально никакой мистики, ведьм с колдунами, магов и самой магии не существует. Только битва экстрасенсов идет по «зомбоящику», но это ж другое и вообще деньги приносит и устроителям, и шарлатанам с якобы особыми способностями.

— Им ты не веришь, — заметил Кай.

— Я не дура верить тем, кто хочет обогатиться за мой счет.