- Ну, чего зыркаешь? – рыкнул он миролюбиво. – Говори давай, чего хотела.

Да помилуют ее боги и духи! Накато с трудом сдержала усмешку. Колдун не изменился – и от этого удивительным образом на душе потеплело.

- Они станут искать нас из-за того, что удрали мы с Адвар, из-за тебя или из-за того, что я призвала Нефер? И чем, кстати, богиня так уж помешала им?

- Ты, видимо, не понимаешь, что натворила, - он покачал головой. – В Ошакати вообще запрещено упоминать имена богов! Тем паче – обращаться к ним, приносить жертвы и проводить ритуалы. За это карают смертью!

- И что, за все время никто, ни единого разу, не нарушил запрет? – Накато сморщила нос.

- Ни разу, - мрачно подтвердил Амади. – Ты – первая и единственная. Более того – ты сделала это в самой башне Ошакати. Даже не в ее окрестностях, не в городе! Находясь внутри башни, призвала богиню. Мало того – призвала ее своей кровью, - он покачал головой. – Это не просто наглость. Это… я слов не нахожу, чтобы дать этому название! А уж призвать кровью ту, что не приемлет кровавые жертвы… а любит краденое, - прибавил он едко, - нет, это неслыханно и невиданно! Ты никогда не решилась бы на такое, если бы хоть отдаленно понимала, что это значит.

- Но я – безграмотная степнячка, и не понимаю.

Адвар недовольно зафыркала при этих словах. На лице ее проступило неподдельное раздражение.

- Теперь начала прибедняться, - заявила женщина неприязненно.

- Она не прибедняется, она ерничает, - поправил Амади.

- Почему ты терпишь ее наглость, учитель?! – вскинулась та. – Почему не накажешь примерно за все, что сотворила? Она предала тебя! Она ослушалась там, в башне! И здесь – содрать браслет с хозяина и швырнуть в море, это неслыханно!

- Я тебе не учитель, - миролюбиво отозвался колдун. – Я не брал тебя в ученицы. И не тебе судить мои решения и указывать, как поступить.

Он не повышал голоса, говорил по обыкновению тихо и ласково. Даже слегка улыбался. Но Адвар съежилась.

- Прости, мастер, - шепнула она.

Метнула в Накато злобный взгляд. И та нутром почуяла – отомстит, едва ей представится возможность. Отплатит. За что? Кто ее знает.

Душу окутывало равнодушие. Давно такого не бывало. Накато ощущала себя сейчас морем – морем, поверхность которого долго волновалась то мелкой рябью, то крупными волнами. И вот, наконец, все затихло, и водная гладь сделалась совершенно ровной – точно полированное медное зеркало.

- В башне Ошакати слишком много скопленной колдовской силы, - проговорил Амади. – И дать плоть богу здесь – слишком легко. Оттого и существует запрет на служение богам в городе с момента его основания.

- Чем боги могут помешать колдунам? – Накато повела плечом.

- Они не могут ничем помешать, - резко отозвался Амади. – Но в Ошакати запрещено было их призывать. Всегда. Ты сделала то, чего не делал никто до тебя. Даже не из бесстрашия, - он покачал головой. – Просто из невежества.

Отвечать Накато не стала, налегла на весла. Из невежества призвала Нефер? И пусть! Она не собирается сожалеть о содеянном.

Город медленно уплывал в сторону, потянулись прибрежные рыбацкие деревушки. Ближе к городу – крупные и богатые, с просторными домами. Дальше – помельче, и причалы возле них становились более хлипкими, огней виднелось меньше. В конце концов, на суше сделалось темно. Ни огонька, ни отсвета костра. Накато вглядывалась, но не замечала ни построек, ни причалов. Небесный свод темнел над головой, и издали обостренное нечеловеческое зрение позволяло различить лишь очертания постепенно повышающегося берега.

Огни Ошакати и деревушек остались далеко позади. Теперь вода бездной чернела вокруг лодки. Редко-редко там, где от весел шли по воде разводы волн, мерцали отражения дальних огоньков.

Лодка скользила вдоль берега дальше и дальше на север. Когда небо посерело, Амади приказал Накато класть весла.

- За все приходится платить, - он ухмыльнулся, окинул обеих спутниц взглядом. – Твоя выходка, моя ставшая чрезмерно самостоятельной собственность, - пронзительно глянул в глаза Накато, - оказала нам забавную услугу, - он снова ухмыльнулся, покачал головой. – Энистану и его присным сейчас не до нас – даже если они и сумеют заметить волшбу на таком расстоянии от своей башни. Жертва, которую получила Нефер, слишком велика даже для нее. Мастерам придется потрудиться, чтобы сохранить свою башню целой. Даже если из Ошакати и заметят нас – так к тому моменту, - он хмыкнул, не договорив.

Ухватил крепко за руку Накато.

Она слишком поздно поняла, зачем. Колдун прижал большой палец к месту, где находилась когда-то печать. Невыносимое жжение заставило ее зашипеть, потом – завизжать. Амади держал крепко, не позволяя вырваться. Когда он наконец отпустил ее руку, она успела охрипнуть. По телу разливалась слабость. Щеки сделались мокрыми от слез.

- Да брось, не так-то и больно, - он приподнял ее подбородок. – Ты просто рассчитывала улизнуть, да теперь не выйдет. Вот ты и воешь с досады, верно?

Она промолчала. Отвела подбородок, опустила упрямо голову. Колдун снова хмыкнул – он не злился. Да злится ли он хоть когда-нибудь?!

Она его предала по малодушию – ни слова упрека! Она его ударила, удрала – ни тени гнева. Даже в ее последней выходке он исхитрился отыскать хороший итог. Мол, магистру и колдунам башни станет не до беглецов. Когда-то она радовалась, что ее хозяин всегда спокоен. Теперь же его отстраненное спокойствие злило.

А возвращение печати – это больно! Руку невыносимо жгло. Хотя душу куда сильнее жгло досадой.

- Мастер, - выдавила она, заставив себя поднять на него взгляд. – Почему ты не дал мне забрать сына? Тогда я пошла бы за тобой куда угодно без печати. И браслет остался бы при тебе, - добавила она тише.

- Вон как. Даже и браслет. Только зря ты надеялась на помощь Нефер – она всегда идет туда, где подношения богаче. Зачем ты так настойчиво пытаешься вернуть сына? Он – не обычный ребенок, а маг. Его судьба – в Ошакати.

- Потому что она – тупица! – встряла Адвар. – Я уж ей то же самое сколько твердила!

- Я хотела только увидеть сына, - тихо отозвалась Накато. – Попрощаться… я бы не стала противиться судьбе, ушла бы. Но ты же сам слышал, как он говорит! – она, забывшись, схватила колдуна за руку. – Младенец не может так разговаривать. Ему меньше года от роду! Да и ты, мастер Амади, не стал бы вести бесед с младенцем. Ты знал того духа, что захватил его тело. Мой малыш одержим! А я хочу вернуть его душу. Если бы дар был у него – я бы не роптала. Но его дар – это на деле одержимость. Это дух, что вселился в него – могущественный колдун! То-то с ним так и носятся – куда больше, чем со всеми прочими младенцами.

- Твой сын не одержим, - Амади осторожно высвободил руку из ее пальцев, похлопал по ее ладони. – И тебе не от чего его спасать.

- Но я же сама слышала и видела, - вскинулась Накато.

- Ты и видела, и слышала. Но рассудила неверно, - мягко отозвался он. – Твой сын остался прежним, он не одержим. То, что ты видела, - он помолчал. – Сейчас не до того. Время идет, а мы не можем быть точно уверены, что погони не будет. Я непременно объясню, но позже. Сейчас нужно как можно скорее оказаться на севере, затеряться в горах.

Больше он не проронил ни слова. Над лодкой развернулся сам собою парус, державшийся лишь за воздух – по крайней мере, так казалось.

При совершенно безветренной погоде парус этот туго надулся, и лодка стремительно заскользила по гладкому на рассвете морю.

Накато взглянула на Амади. Тот застыл, прикрыв глаза. Лицо обратилось неподвижной маской. Колдует. Адвар, скрючившись, притихла на своем месте – ее, кажется, сморил-таки сон. Берег проносился мимо – она и не представляла, что такое бывает. Вскоре и ее укачало, и она, уложив голову кое-как на борт, заснула.

Колдун растолкал обеих, когда спустились сумерки. Лодка качалась неподалеку от дикого каменистого берега. Пришлось спрыгивать прямо в воду и шагать, оскальзываясь на неровных валунах.