Она не в силах повелевать духами. Не знает даже, кого именно призвала. Не знает, сколько понадобится ее крови, чтобы подманить неведомую сущность.
Накато лежала на ровной поверхности, приподнятой над полом. Во всяком случае, теперь возле головы не ходили ноги. По ощущениям, она лежала на уровне выше колена взрослого человека, но ниже пояса. Стол, лавка, алтарь? Спор магистра со вторым колдуном прекратился. Зазвучали короткие приказы, затопали и зашаркали шаги. Накато вслушивалась, силясь уловить как можно больше, но смысл приказаний не понимала.
Им нужна ее кровь. Что сотворит неведомое существо из-за грани, которое она призвала, сама того не желая? Оно пришло на кровь…
А может, оно займет ее тело – как неведомый дух занял тело ее сына. И она навсегда останется одержимой. Начала колотить мелкая дрожь.
«Слишком много мыслей, - прошелестел неосязаемый голос. – Верь».
Должно быть, она сошла с ума. Ее поступок – тому доказательством. Она давно уже лишилась рассудка – и становится хуже и хуже. Ей случалось видеть помешанных. Жили они недолго. Даже если такой несчастный не лишал себя жизни сам в припадке безумия, его мучения заканчивал удар копья или метко брошенный камень. Ведь безумец мог и навредить кому-нибудь.
Боги не говорят со смертными!
«Но они приходят, когда их искренне призывают».
Призывают! Прошиб ледяной пот.
Призывают. Колдуны тоже вели речь о призыве. Она ведь именно, что призвала. Точнее сказать – она просила о помощи. Но Нефер – не та богиня, которую обычно просят о помощи. Нефер повелевает удачей, ей чуждо милосердие.
Чуждо, но на ее зов богиня пришла. Потому что Накато заплатила кровью. А магистр и колдуны ничего не понимают… потому что доселе боги не появлялись среди людей?
Нет, не может быть! Она обманывает сама себя.
Если доселе боги не появлялись среди людей – с чего бы это изменилось теперь? Только из-за желания глупой степнячки? Зашелестел металл, и сердце пропустило удар. Накато сжалась внутренне от ужаса.
- Не медь! – громыхнул голос магистра. – Металл здесь недопустим.
- Камень? – предположил незнакомый голос.
О чем они? Мысли бились, надежно запертые в тесной клетке обездвиженного тела.
- Не камень, - протянул магистр. – Она ведь сделала это в саду. Расцарапала себе кожу колючками кустарника? Нужно деревянное лезвие или игла. Можно просто заточить лучину.
- Мастер, быть может, просто принести иголок с того самого куста?
Нет ответа. Накато спустя лишь несколько мгновений поняла – магистр мог выразить согласие кивком. С запозданием уловила она невесомые шаги, потянуло еле заметно сквозняком и прекратилось – точно открылась дверь на миг, и тут же захлопнулась. Так это они обсуждали, каким лезвием совершить жертвоприношение?!
И сошлись на иголках с куста…
Сколько ее крови им понадобится? Скоро она это узнает. Вот только навряд ли это знание ее обрадует.
Снова – сквозняк. Появился и исчез. Значит, колдун с иголками от куста вернулся. Накато сжалась невольно, сдерживая дыхание. Сердце наоборот, заколотилось, как безумное. Не может быть, чтобы жизнь оборвалась так нелепо, даже без борьбы! Она пальцем шевельнуть не в силах – и это угнетало сильнее всего. Смерть рано или поздно настигает всех, но она не может ни бежать, ни сражаться.
Резкий болезненный укол чуть пониже локтя заставил взвыть дурниной.
Подумать только – голос ей в этот раз оставили. А иголку-то воткнули едва не целиком – без выдумок. И оставили. Разламывающая боль засела в руке, пронзила локоть, поползла к плечу. Сразу следом воткнули следующую иглу, за ней – еще одну и еще. По руке поползли теплые капли. Накато замолкла – в первый раз она закричала, скорее, от неожиданной боли. После сжала зубы и лишь сдавленно шипела, изредка взвизгивая и подвывая. Разговоры над ее головой смолкли – видать, колдуны все между собою обсудили.
Иглы, должно, оставляли торчать прямо в плоти, чтобы проколы не затянулись. Теперь их расшатывали, не позволяя телу заживить раны. И кровь текла, текла…
По щекам потекли слезы. Она отвыкла от боли, любые раны на ней стремительно заживали. Но не в этот раз – сейчас им мешали зажить. Боль не была невыносимой, но она не прекращалась.
«И кому ты даешь эту кровь?»
Да никому она ее не дает! Ее кровь взяли без разрешения.
«Кровь – это жертва. Такая же, как и там, в саду. Кому эта жертва предназначена?»
Что за настырность! Ну, если такая же, как в саду, значит, и кровь предназначена ровно тому же, кто получил ее в первый раз. В душе всколыхнулась злость.
- Возьми эту жертву, - голос магистра разнесся гулко. – Приди и возьми! – кажется, даже стены дрогнули.
А потом по воздуху прошла знакомая волна. Где-то послышались невнятные возгласы, вскрики. В ушах у Накато зашумело, голова налилась тяжестью. В какой-то момент ей почудилось – она оглохла.
«Имя! – голос гулко раскатился внутри головы. – Назови мое имя!»
Накато тяжело втянула воздух. В ушах звенело, и чего от нее требуют, она не понимала.
«Назови имя! – голос рявкнул настойчивее. – Назови».
Да, надо назвать имя. Чтобы было ясно, кому предназначена жертва. А что, это еще неясно? Боги и духи, сил совсем не осталось.
- Зажми ей пасть! – надсадный крик донесся издалека, точно сквозь толстую стену.
«Назови, поздно станет!»
Почти одновременно – крик снаружи и окрик изнутри. Ну да, это ей приказывают зажать рот – чтобы не позвала. Чтобы не назвала имени богини. Кому тогда зачтется ее жертва? Кто знает.
- Нефер, - шепнула Накато беззвучно, собрав остатки сил. – Великая Нефер, призываю!.. – второй раз получилось чуть громче.
И тут же на лицо ей опустилась тяжелая ладонь, накрыв нижнюю его часть целиком, придавила. Накато дернулась, но больше ей не удалось издать ни звука. Ладонь и ноздри ей закрыла наполовину, так что воздух едва просачивался в грудь. Чувствуя, как задыхается, она потянула носом сильнее. Воздух засвистел. Ладонь чуть сдвинулась, закрывая ноздри окончательно. Накато затрепыхалась. Тщетно.
- Мастер! – возглас над головой прозвучал отчетливо. – Энитан!
В голосе зазвенело отчаяние. Ладонь надавила на лицо сильнее. Клятый колдун! Эдак он ей голову расплющит. Надо было зубами хватать за руку – не успела. Сбоку раздался невнятный хрип. Рука убралась с лица – вовремя, Накато уже задыхалась. Хотела открыть рот – не сумела. Колдовство запечатало ей уста надежнее рук и кляпов. Язык онемел. Зато дышать она могла теперь беспрепятственно.
В ушах гудело, и мысли мешались и рассыпались. Рука колдуна убралась с лица, но сверху давило что-то неосязаемое.
- Как же она осмелела, - голоса вновь отодвинулись.
- Мы стали слишком беспечны. Уверовали в то, что все находится под нашим надзором.
- Но как же она осмелела, магистр…
- Дурость человеческая – то, над чем ни у кого нет власти… оставь. Надо осмотреть, что осталось.
Далекий обмен бессмысленными фразами. Голос магистра слабый и надломленный – а может, это слух подводит ее. В голове по-прежнему звенело.
Она дернулась, когда руку пронзило болью – кто-то выдернул все загнанные в тело иглы разом. И сразу же ощущение, будто приложили раскаленный металл. Накато выгнулась – точнее, попыталась выгнуться дугой. Мышцы не слушались. Раны, должно быть, прижгли, чтобы остановить кровотечение. Видеть-то она не видела, только и оставалось, что догадываться.
Затопали шаги – куда они все умчались? Она вслушалась.
Тишина. Ни звука дыхания, ни разговоров. Это что это, одну ее оставили? Она дернулась, поерзала. Тщетно. Не освободишься. Мышцы не слушались – ослабли, точно после долгой болезни. Это, должно, целители колдунов так могут. Она знала – целитель может колдовством своим сил прибавить, а может и отнять. Смотря, чего ему нужно – поставить больного на ноги или врага ослабить и обездвижить.
Неужто ж все ушли, даже охраны при ней не оставили? Магистр сказал – осмотреть, что осталось.
