- Прости меня, господин, - она потупилась. – Я не знала, что мне нельзя выходить. Я не торгую своим телом – к чему мне это? Ведь ты взял меня к себе.

- Я тебе не запрещаю выходить, - проговорил Отино, сдерживая раздражение. – Но мне не нравится, что ты бродишь одна по улицам! Порядочные женщины в городе по улицам в одиночестве не бродят. Это – удел гулящих или рабынь, которых отправляют на базар и с разными поручениями.

- Прости, господин, - извинений, как и поклонов, много не бывает. – Я не знала, что здесь такие порядки. Там, где я жила, мне никто не запрещал выходить на улицу или ходить по базару. Я просто никогда не видела такого большого, такого красивого города, как Ошакати! А еще я так и не поглядела на море, - она мимолетно улыбнулась, кинув на него быстрый взгляд исподлобья.

- Море, - проворчал он досадливо. – Я думал, ты шутишь! Будет тебе море, дай только с делами разобраться.

- Как скажешь, господин, - Накато снова потупилась.

Отино окинул ее мрачным взглядом, прошел, плюхнулся на подушки, сложенные горкой возле стены. Уселся поудобнее.

- Ты хоть пойди, прикажи поесть принести, - буркнул он. – Пришел к кадынье – а она даже щербета не подаст!

- Ох, прости, господин! – вроде как спохватилась Накато. – И правда – совсем я бестолковая. Сейчас все принесут! – и бегом выскочила, не прикрыв за собою ширму, закрывающую вход в комнату.

Невелика важность – подумаешь, не умеет деревенщина хозяина обхаживать и вести себя! Научится. А нет – так пусть на улицу ее выгоняет, она нового покровителя найдет. Не так-то и удобно оказалось быть содержанкой в Ошакати! Сиди себе дома безвылазно. Как она в таких условиях найдет сына?! Хоть бросай богатого покровителя и устраивайся в какую-нибудь лавку – снова товары таскать. Или улицы мести – все больше свободы будет. Да и город получится изучить.

После еды Отино вроде бы подобрел. Накато улыбалась, щебетала, хлопала ресницами. Уходил хозяин от нее поздно вечером.

Что ж. По крайней мере, в доме он не ночует. Это удобно. Окна широкие, через них легко вылезать. Осматривать город можно и ночами, с крыш.

Накато решила не спешить. Следовало обуздать нетерпение и тоску, что принималась грызть, стоило остаться без дела. Следовало сделать вид, что она послушала приказа Отино и сидит безвылазно дома. Как он сказал-то хорошо! Мол, выходить из дома не запрещает, но на деле выходить ей не следует.

В Ошакати странные нравы. Нигде таких Накато не встречала. Следовало изучить их получше, прежде чем что-либо предпринимать.

*** ***

Пара-тройка раз в декаду – чаще Отино не приходил. Однако к его приходу непременно должна была быть приготовлена еда и напитки. А Накато должна была ждать его нарядная, веселая, готовая ублажать и развлекать хозяина.

Да, появлялся он раз в несколько дней. Но на деле ей приходилось все время быть наготове. И это порядком утомляло.

Когда после второго посещения Отино ушел с недовольным видом, Накато дождалась появления своей служанки – на деле хозяйки дома. И вцепилась в нее мертвой хваткой. Кто такая – кадынья, и как она должна вести себя.

А потом ей пришлось сдерживать смех, когда та принялась разъяснять, закатывая глаза кверху.

- А почему выходить-то нельзя? – полюбопытствовала она, когда Лумузи – так звали хозяйку – закончила объяснения. – Обо Отино был недоволен, что я выходила в город… А я хотела погулять, город посмотреть. Я никогда не видела такого большого и красивого города.

- Ты ж говоришь, что в городе жила! – фыркнула Лумузи.

- Жила, - согласилась Накато. – В Рунду и в Кхорихасе. Когда я впервые увидела Кхорихас, - она смолкла, вспоминая, как впервые глядела с высоты на город. – Глазам не поверила. И не знала, что такое бывает, - проговорила мечтательно. – Но Ошакати куда больше и красивее и Рунду, и Кхорихаса.

- Не дело это – женщине бродить по улицам в одиночку, как бродяжка или гулящая! – прихлопнула Лумузи, нахмурившись. – Только не говори, что где-то такое позволяют.

- Впервые слышу о таком, - искренне отозвалась Накато. – Ни в Кхорихасе, ни в Рунду мне никто ничего подобного не говорил. Когда я служила в доме… одного человека, я свободно выходила в город и на базар, если была свободна в это время. И никто меня не останавливал, не ругал за это. Я удивилась, когда мне обо Отино сказал, - она опустила взгляд. – А еще у вас много женщин ходит в покрывалах, хотя тепло. Даже жарко.

- Приличная женщина не может ходить по улице, не покрыв голову, - воскликнула Лумузи. – В Кхорихасе, я слыхала, нечестивцы живут и дикари! Лет пять назад о Кхорихасе никто и слыхом не слыхал. То деревня была. А если порядочная – следует еще и лицо прикрыть, - она распалялась все больше. – И на улицу просто так, без большой надобности, выходить не следует. У приличной женщины и дома дела найдутся. А шляются только гулящие бездельницы!

- Гулящая – это та, что телом торгует, - задумчиво проговорила Накато. – Выходит, я – гулящая. И бездельница – не работаю ведь.

Тут уж Лумузи пришлось опускать глаза в пол и теребить край туники, не в силах придумать должный ответ.

- Ты обо Отино все-таки не серди, - выдавила она наконец. – Он тебя в чистый дом взял! Ты теперь не можешь ходить по улицам и торговать телом.

- Я не телом торговать на улицу выхожу! – возмутилась Накато. – На что мне, когда обо Отино меня к себе взял. Или я совсем без понимания?!

- Да кто ж вас, горских девок, знает, - ехидно поддела Лумузи. – Ты вот эдакое болтаешь!

- Я ведь тебя нарочно расспрашиваю, чтобы промахов не совершать, - укорила Накато вроде как с обидой. – Я привыкла так: делаю то, что приказано. А потом – делаю все, что пожелаю. И ничего плохого не делала – только пройтись вышла разок. Вот и не поняла, отчего обо Отино сердится. Теперь поняла, - прибавила она, хлопая простодушно ресницами. – Спасибо тебе…

- Да рада была услужить, - фыркнула Лумузи. – Быть может, прикажешь что?

- Спасибо, - Накато слегка мотнула головой. – Все в порядке, и к приходу обо Отино все готово. Прости, что задержала с болтовней. Я позову тебя, если нужно будет.

Лумузи вышла. Быть может, попросить у Отино другую служанку? Хозяйка относится к ней со слишком уж явной неприязнью.

С другой стороны – ей, Накато, это совершенно не мешает. И не трогает ее. Опять же, на вопросы отвечает обстоятельно, хоть и кривится. Может, и о башне Ошакати удастся расспросить ее? Не сразу, правда. Ну, да и с новой служанкой придется вести себя осмотрительно – мало ли, что у той окажется на уме?

Решено – пока что будет корчить из себя простушку. Спешкой можно все погубить – не стоит суетиться.

*** ***

В очередной раз Отино заявился не один – с парой друзей. Накато пришлось танцевать для них, петь песенки горских пастухов, угощать щербетом.

Как бы эдак в скором времени не обзавестись новым младенцем! Трое сразу. Однако опасение – что придется укладываться еще и с друзьями ее нанимателя – не оправдалось: троица всего лишь провела веселый вечер и убралась восвояси уже за полночь, изрядно навеселе. Даже Отино в этот вечер к ней не прикасался.

Может, бросить все да убраться подальше от горе-нанимателя? Выходить нельзя, сиди дни напролет дома и прихорашивайся. Уйти – и вся недолга. Деньги у нее остались еще с работы в Рунду. На первое время хватит.

Пусть Отино себе новую кадынью ищет.

Останавливало одно: она пока не изучила как следует нравы в Ошакати. Может статься, ее уход на улицу повлечет неприятности, которых она не может пока предвидеть.

В конце концов, хозяин Отино добрый и щедрый, к дурному не принуждает. Был нынче, возможно зайдет завтра – один. Или нет. Приходит не каждый день, так что после каждого его посещения можно ждать нескольких дней отдыха. Ну, и выбираться через окно ночью, чтобы осматривать город, ей никто не мешает.