Стефано молчал, понимая, что, в сущности, не имеет значения, что он скажет сейчас. Доминико был погружён в воспоминания о человеке, которого потерял.

Он отломил веточку от дерева, стоявшего рядом, и скомкал в руках.

— Этот мальчишка… Из-за него мог начаться конфликт. Аргайл… Эван Аргайл, тогдашний долбанный князь, требовал, чтобы я выдал ему Пьетро — кажется, он тоже на эту шлюху запал.

Доминико вздохнул и, помолчав, продолжил.

— Знаешь, что самое паршивое?

Стефано качнул головой.

— Он верил в меня. До последнего верил, что я его спасу. А я не смог. Я сказал ему: «Пьетро, оставь в покое этого мальчишку, их миллион». И ещё сказал: «Если ты влезешь в дерьмо в этот раз, я не стану тебе помогать». А он рассмеялся, понимаешь? Рассмеялся и ответил: «Ты не бросишь меня».

Стефано на секунду стиснул зубы.

— Это был наш последний разговор. Потом — только звонок… О том, что его нашли. Выбросили на обочину, как мешок с барахлом. И я не верил, что это происходит со мной.

Доминико помолчал и повернулся к Стефано, но смотрел куда-то ему за плечо.

— У меня было два брата и сестра. И сын. И племянница. И маленький дом, в котором из еды часто был только чай. А теперь у меня ничего нет, Стефано. Понимаешь? Ничего! Только этот грёбаный особняк, такой пустой, что хочется кричать.

— У тебя есть Кэси.

— Да, — Доминико по-прежнему не смотрел на него.

«И у тебя есть я», — хотел сказать Стефано, но так и не смог.

— Если ты меня предашь — я сойду с ума, — сказал Доминико вдруг, и Стефано дёрнулся. Ему показалось, что тот услышал, что творится в его собственной голове. Стефано молчал.

— Я не собираюсь тебя предавать, — сказал он, но его собственный голос дрогнул — он не знал. Стефано был уверен — или почти уверен — что не сможет причинить Доминико зла, но вокруг него были десятки людей, которые не заслужили по отношению к себе такого тепла.

Доминико отвернулся, сделав вид, что не расслышал ни слов, ни интонации, прозвучавшей в них.

— Когда я узнал, — повторил он, — я решил, что убью его. Во что бы то ни стало убью — и Аргайла, и его маленькую шлюшку. Но я не успел. Прошло всего полгода, и он умер сам — так говорили все. А ещё через несколько месяцев ромейский иммигрант предложил мне купить информацию о том, что на самом деле произошло с Эваном Аргайлом. Я отправился на Корсику и почти что успел — если бы не ты.

Стефано кашлянул. Ему стало неуютно при воспоминании о том, что произошло между ними в первую ночь.

— Нико… — осторожно сказал он и замолк.

— Ты уже извинялся, — Доминико дёрнул плечом. — Правда, это не объясняет какого чёрта ты решил сделать то, что сделал.

Стефано обнял его со спины и положил голову на плечо.

— У меня много причин ненавидеть вас, — сказал он.

— Ненавидеть меня?

Стефано покачал головой и крепче стиснул его.

— Я тебя не знал, — сказал он.

— А если бы знал?

Стефано помолчал.

— Если бы знал… — сказал он задумчиво, — не дал бы выпустить тебя.

Доминико повернулся, пытаясь заглянуть ему в глаза, но Стефано не позволил — накрыл его рот своими губами и поцеловал.

— Я бы не дал тебе уйти от меня, — прошептал он, — никогда. Я хочу, чтобы ты всегда был со мной, Доминико — и только мой. Ты предназначен для меня.

— Quella destinata per te… — прошептал Доминико, касаясь дыханием его уха, и Стефано ощутил что по телу его пробегает обжигающая дрожь, — nessuno la prenderà.

— Обожаю, когда ты так говоришь, — Стефано поймал мочку уха Доминико и запечатлел на ней лёгкий укус.

Первым вопросом, который Стефано решил прояснить для себя в отношении состоявшегося уже почти месяц назад покушения, был вопрос о том, какого чёрта так удачно переключился светофор. Стефано долго мучился с мыслью о том, в самом ли деле могла охрана так не во время отстать.

Водители платформ кортежа уверяли в один голос, что вдруг совсем внезапно сломался светофор на перекрестке, показывая то красный, то зеленый сигналы через пять секунд. Началась неразбериха, и как ее результат — образовалась пробка, выбраться из которой не было никакого шанса.

Понять из их рассказов, что там было на самом деле, оказалось сложно — один ругался на грузовик, вставший в самом центре перекрестка, другой не слишком вежливо отзывался о перегородившим ему проезд такси. У третьего виновной оказывалась тупая корова в форде, которой лучше бы готовить ужин мужу на кухне, а не ездить среди нормальных мужиков по улицам станции. Выход оказался очень простым, и если бы Стефано знал о нем раньше — то, возможно, все решилось бы куда быстрей.

Корсике было далеко в плане технического обеспечения до Манахаты, и то, что на улицах станции могут быть установлены камеры видеонаблюдения, оказалось буквально шоком для Стефано. На Корсике этим могли похвастаться только очень обеспеченные люди — банкиры, крупные промышленники и главы уважаемых семей. Полицейские считали выигрышем в лотерею, если в машине была хотя бы рация. О наличии камер он совсем случайно прочитал в заметке о трогательном спасении котенка на оживленной улице — фотографии были напечатаны в газете Манахата Экспресс и вызвали шквал умиления от публики. Под каждым снимком было написано, что это — запись видеокамер. В этот момент сицилиец понял, что дело сдвинулось с мертвой точки.

Он выяснил адрес дорожной службы — куда сходились все записи. Конечно, без полицейского значка и удостоверения никто не собирался пускать его внутрь — но приобрести на рынке сувениров комплект с фуражкой полиции Манахаты, парой наручников из жестянки и, главное, латунный значок и красивые корочки оказалось довольно легко. Теперь, правда, Стефано Бинзотти звали «Нэш Бриджес», зато фотографию он вклеил свою.

Здесь он узнал о еще одном достижении технического прогресса Манахаты — оказывается, все светофоры были подключены к единому автоматизированному центру управления. И для переключения нужен был всего лишь централизованный сигнал.

Найти оператора и допросить его тоже не заняло много времени — как оказалось, тот очень заботился о своём лице — и к вечеру Стефано уже знал, что переключение светофора было необходимо очень серьезному господину, и отказать ему оператор не мог — потеря работы плохо бы сказалась на положении его семьи. Голос у господина был властный, говорил он жестко, правда, оператор не понял, к чему тот упомянул про сердитые вишни. Но господин был убедителен, и оператор думать про рассерженные ягоды перестал быстро. Стефано же решил, что бедный человек, наверное, совсем сошел с ума от страха и уже заговаривается.

— Кто же этот господин с вишнями? — бормотал Стефано, отстаивая в очередной пробке по дороге домой.

Доказательством, однако, полученная информация служить не могла. Поразмыслив, Стефано решил пойти другим путём — и, завернув на блошиный рынок ещё раз, приобрёл набор жучков. Всех этих игрушек у него теперь стало двенадцать штук. Несколько Стефано развесил в разных комнатах особняка — по большей части там, где могли проходить деловые встречи Доминико, или там, где он любил говорить по телефону. Осталось шесть. Три Стефано разместил в отеле «Тихоро». Ещё два — дождавшись следующей среды — в отеле «Премьер». Оставался ещё один, самый главный жучок, прикрепить который было не так легко. В самом начале вечеринки Стефано поймал одного из мальчишек, обслуживавших банкет, и, помахав у него перед носом сотней фунтов, попросил уронить около Тициано Донетти поднос. Мальчишка колебался — видимо, не хотел рисковать. Стефано прибавил ещё пару купюр.

— Он не станет убивать тебя из-за такой ерунды, — сказал он. Мальчишка вырвал банкноты из его рук и поспешил прочь. Оставалось улучить момент и оставить Доминико одного — ставить того в известность о ходе расследования раньше времени Стефано не хотел.

Когда настал обозначенный срок — часы пробили девять часов — Стефано шепнул на ухо своему боссу:

— Отпустишь отлить?

Доминико притянул его за галстук к себе: