— О. Славно. — Эдвард протягивает три пера Элвину. — Целых три! Удивительно. Как же они красивы. — поднес к своему лицу эти перышки безумец.

— Мы у тебя переночуем? — утомленно спросил Эдвард.

— Конечно. К утру все будет готово. Располагайтесь.

Эдвард прошел в дом, скинул перья и зерна с дивана, рухнул на него и сразу же задремал. Утром его разбудил голос Пола.

— Эдвард. Эдвард. Эдвард!

— Да что ты кричишь, черт тебя дери? Дай встать. — Эдвард поднялся на ноги и отряхнулся. — А где Элвин?

— Прогуляться вышел. Скоро наши парни придут и доставят все, что достал Элвин на «Пандору». Я лично прослежу за этим.

— Вот и славно. Пошли тогда.

— Я останусь, покажу, что нужно отнести будет.

— Тогда я один пойду. Буду на палубе, если что.

— Давай.

Эдвард вышел из дома Элвина не попрощавшись с хозяином, но надеясь на скорую встречу с этим интересным для капитана человеком. Минуты погодя капитан уже взбирается на борт «Пандоры» и сразу же направляется в свою каюту.

— Дом. Милый дом. — озвучил свои мысли капитан, как только открыл двери.

Он подошел к своему столу, открыл ящик и положил к своему блокноту письмо от Элизабет.

— Потом прочту. И обязательно отвечу. — будто бы давая обещание перед самим собой проговорил вслух капитан.

Он взобрался на мостик, встал у фальшборта и посмотрел в сторону Гаваны. В этот момент на его левое плечо вдруг садиться тот самый попугай, которого он спас минувшей ночью.

— Что прилетел? — аккуратно поднес свой согнутый палец к подбородку птицы. — Эх, ладно. — с позволения птички, начал гладить ее. — Понравился я тебе?

— Да!

— Ох, ты и говорить умеешь. Да, умные вы птички, конечно. Будешь со мной путешествовать? — будто с ребенком разговаривал капитан, голос которого был пропитан такой вежливостью, которую он сам от себя не ожидал.

— Да!

— Молодец. — Эдвард всунул правую руку в карман и нащупал несколько зерен, что чудом оказались у него в кармане, и дал их попугаю. — Вот, поешь. — попугай начал клевать зерна с руки своего нового хозяина. — Назову я тебя — Рей. Точно Рей. Тебе подходит. — с довольной улыбкой смотрел на своего нового питомца человек, что прослывет «Самым опасным пиратом во все Вест-Индии».

12 августа 1714 года.

Возвышалась фигура молодого капитана над палубой его корабля и погодя пару минут замечает человека, что очень сильно походил на его боцмана, волоча на своем плече огромную бочку. А за этой фигурой еще несколько поменьше.

— А вот и наш обещанный товар. Чарльз, скажи Полу, как только он придет, пусть отнесет все ингредиенты в трюм на нижний уровень! И собери там Оливера! И только потом заходи за мной!

— Надеюсь, Пол не надорвется, когда будет спускать эти бочки, а то мало ли, он нам нужен. — произнес Чарльз с частицей сарказма в голосе. Разве существует вариант, когда Пол надорвется из-за такого малого груза?

— Как всегда. Ну, что, Рей, пойдем в каюту? — капитан вновь устремил свой взгляд на пернатого. — Конечно, пойдем. У нас там тоже важные дела. — напоследок проговорил капитан, открывая двери в свою каюту.

Рей в момент оторвался от плеча и облетел всю каюту, что станет для него домом. Сделав два круга попугай цепляется за спинку стула, что стоял напротив посменного стола.

— Ха. Сразу за дело, Рей? — юноша медленно снял и кинул свой плащ на кровать, снял с шеи серебряный амулет, подаренный Элизабет и уселся в свое кресло.

Эдвард кладет амулет на стол, открывает ящик, достает письмо от Элизабет, кладет манускрипт на стол, облокачиваться на спинку кресла чуть кряхтя и устремляет свой взгляд на морду своего нового друга.

— И что делать? Скажи мне. — страх от возможных вариантов развития событий захватил капитана и почти, что вынудил его скинуть ответственность на птицу.

— Открывать. — прокричал Рей, чуть растягивая букву «А».

— Я боюсь. Я боюсь того, что она мне написала. — смог признаться и не только себе. — Мне ведь тоже нужно будет ей что-то написать.

— Правду. — умен гаденыш, ну или просто удачно подбирает слова.

— Думаешь, правда, ей понравиться?

— Да.

— Я не уверен. Но прочесть думаю, стоит. — чуть трясущимися руками взял конверт юноша и раскрыл его. Молодое и горячее сердце забилось еще быстрее, как только на глаза вновь попал ее почерк. Даже бумага… Даже бумага пахла ее парфюмом.

«Здравствуй, любовь моя, милый мой. — после прочтения первой строк, юношеское сердце не выдержало и дало слабину. Показались слезы на уголках глаз и, пытаясь чуть успокоиться, капитан опустил голову.

От прочитанного твоего письма мое сердце не плачет, оно рыдает… — чуть подождав, продолжил читать капитан. — Я считаю каждый день в нашей разлуке. Так же, как и ты, прокручивая в голове ту ночь. Знала бы я, что она станет для нас последней перед долгой разлукой… Это нечестно, Эдвард! Ты знал…

Прости… Почти полгода минуло с нашей разлуки, но твое письмо хоть чуть утешает. Я бескрайне рада, что мой подарок пришелся тебе по душе, мой милый. Я до сих пор себя корю и осуждаю за то, что не смогла помочь тебе. Будь я чуть настойчивее у меня бы наверняка получилось совладать со своим отцом и выбить тебе хорошее место. Но мне что-то подсказывает, что ты бы не принял сей подарок от него. Я знаю-то через, что ты смог пройти в детстве и видя в тебе, в твоих глазах этот огонек, что заставляет тебя двигаться дальше, я не могла ничего тебе противопоставить, когда ты заявил, что хочешь уплыть в Вест-Индию. Я молю Господа, чтобы наша встреча произошла раньше намеченного срока.

Дела идут своим чередом. Отец про тебя совсем запамятовал, правда до того дня, когда посыльный доставил нам письмо. Отец расплатился за твою весточку, целый день критиковал и обсуждал твою беспечность и глупость. До этого дня он мне говорил, что ты просто убежал от меня. Хорошо, что отец еще не читал само письмо.

Один вопрос возник в моей думе. Mon amour, зачем ты стал пиратом? Ты саморучно отправился к этим головорезам и убийцам. Я отказываюсь верить, что мой любимый человек, мой Эдвард, что так забавно корчился от солнечных зайчиков, что скакали у него на лице рано утром, решился пойти к ним. Прости, но я не верю, что пираты хорошие. Не появилась бы басня, если бы не было никакого наказа. Каждый раз слыша о зверствах этих людей в море мне становиться тошно. Ради меня, ради нашего будущего, прошу тебя, откинь эту стезю и попробуй найти что-нибудь еще.

Какая еще бойня?! Что ты вообще говоришь… — подушечками пальце проскользнул капитан по пятнам оставленными слезами его невесты. — Прошу не ввязывайся больше в такие битвы… Всяк день, что проходит у меня начинается за молитвой о твоем здравии. Тяжело! Очень тяжело жить с грузом того, что человек, которого любишь больше жизни вот так распоряжается со своей судьбой.

Первые дни без тебя я заснуть не могла. Отец думал, что меня одолела бессонница, пригласил хорошего врача и стал поить меня снотворным. Хоть как-то помогло…

Помни, мой любимый Эдвард, пока я жива и мое сердце в здравии, я буду тебя ждать. Ждать здесь, в своем поместье. Прошу тебя лишь об одном — возвращайся живым. Бедный иль богатый, какая разница?! Зачем мне дом, в котором нет тебя…

Я люблю тебя, Эдвард, mon amour.

Твоя Элизабет Грин, девушка готовая на все ради тебя»

Капитан, ни проронив ни слова и очень сильно покрасневшими глазами, закрыл письмо и взял в свои чуть вспотевшие руки амулет. Бережно, будто держа в раках хрусталь, раскрыл крышечку и долго всматривался в портрет Элизабет.

— Что такое? — спросил пернатый, чуть наклонив голову.

— Да ничего… — юноша зажмурился, провел подушечками пальце под глазами, закрыл амулет и бережно надел его на себя. — Ей тоже нужно написать весточку.

«Здравствуй, mon cher.

Буквально минуту назад впервые прочитал твое письмо. Мне… Мне чуть тяжело мыслить, надеюсь ты не будешь строга к моим словам. Всяк раз, как мысль о тебе посещает мои грезы мне становилось проще. Столько времени уж прошло? Четырнадцать месяцев… Много поменялось, но ты не беспокойся сильно. Да звучит эгоцентрично, но… Не беспокойся ладно? Я в добром здравии и много успел застать и совершить.