Эдвард, Джек и Майкл отправились в ближайший трактир. Там был один знакомый Джека, вербовщик известный своей верностью пиратскому промыслу или же деньгам. К полудню они уже были там. Знакомый Джека сидел за одним столом с раскрытой шахматной доской и расставленными на ней шашками и что-то обдумывал. Интересующий их человек был одет в слегка потертый, то ли короткий плащ, то ли в длинный пиджак. Еще одним ярким атрибутом этого шатена в сером обмундировании была его аккуратная короткая борода.

— Кого я вижу? — вербовщик поднялся со своего стула и пожал руку своему товарищу. — Джек? Я думал, ты давно уже весишь на виселице. — вернувшись к игре, произнес вербовщик. — Зачем пожаловал?

— Догадайся.

— Сколько? — поглаживая свою аккуратную короткую бороду проговорил наймист.

— 40 человек.

— Много. Надо подождать. — похлопав себя по бокам, наниматель достал толстенькую записную книжку. — К утру они будут на пирсе. — листая пожелтевшие страницы добавил вербовщик. — Тебя-то сильно покоцали в этой бойне? И где тот отчаянный боец, которой по слухам вырезал, целую команду линейного корабля и, в частности, капитана Анхеля?

— Я-то? Нормально. — ответил Хиггс внимательно всматриваясь в ситуацию на поле. — Большинство из нас были убиты. — Джек положил руку на спину Эдварду и заставил того чуть выйти. — А кстати, вот этот боец. Эдвард, Джордж. Джордж, Эдвард.

— Приятно познакомиться, Эдвард. — наймист потянул руку юноше.

— Взаимно. — ответил на рукопожатие брюнет.

— Хороший кадр, Джек. — осмотрев с ног до головы Эдварда, заключил Джордж. — Хватка крепка, оружие закреплено правильно. Не стесняет движения и в бою удобно. Но вот антропометрия хромает. Метр семьдесят семь или семьдесят девять ростом и весом под семьдесят килограмм. Кушай побольше, Эдвард.

— Учту.

— Ладно, господа, я вас оставлю. Нужно кое-что сделать. — произнес капитан «Возмездие»

— Утром у пирса вас будут ждать. До встречи, Джек. — шатен пожал руку капитана и повернулся к юноше. — Эдвард, а где вы учились фехтовать? И откуда вы, кстати?

Эдвард с Джорджем нашли общий язык и разговорились. В это время Джек встречается со своим информатором и вновь начинает вить свои сети.

Утром капитан провел инструктаж уже новой команде. И уже с новыми силами Джек и команда отправились в море на свой промысел.

19 июня 1713 года.

Оказавшись за две мили от Гаваны, Джек прерывает размышления Эдварда.

— Эдвард?

— Да, капитан? — не отвлекаясь от прекрасного вида протянул юноша.

— Я бы хотел спросить. Ты в состоянии в одиночку очистить место? — легкий бриз немного приподнял волосы Джека, немного с ними пошалил и отпустил.

— В каком смысле очистить место? — Эдвард все же немного повернул голову и взглянул на Джека.

— Есть парочка мыслей. В полночь у меня в каюте. Обговорим план. И желательно без хвоста. Ты понял?

— Интригуешь. — штурвал понемногу начал вращаться. — Какой план?

— Скоро узнаешь. А теперь дай мне штурвал. Я решил дать тебе выходной сегодня. — Джек грубо перехватил штурвал у юноши. — Целый день в твоем распоряжении. Кстати не вижу твоего кинжала, который я тебе дал. Где его оставил?

— В ноге у генерала. — оттесненный от штурвала Эдвард оперся на фальшборт и закинул голову вверх.

— Жаль, мне нравился. — стая чаек промчалась мимо, наполнив тишину своими криками.

Эдвард за все то время, что провел с Джеком и командой, впервые ощутил своеобразную свободу. Он уже привык, что постоянно что-то да делает, выполняет задачи или убивает кого-то. К слову, свободное время, столь сладкое, он получал только вечером. В это время он либо пил, как в Гаване или отдыхал, спав без задних ног. Эдвард решил пройтись по трюму, познакомиться с командой и, конечно, поесть.

Придя к коку и взяв еду, пошел к основной массе собравшихся матросов, что столпилась у огромного стола. Познакомившись со всеми, Эдвард начал расспрашивать, что знают матросы про «бойню в Гаване», в которой удалось выжить лишь трем счастливчикам, или же не совсем счастливчикам. Как всегда, он получил в качестве ответа только «Да, что-то слышали, но кто те пираты, что решили выступить против испанцев?» Юношу эти слова немного порадовали и с придыханием и детским волнением он рассказал все в красках. Он и про себя успел рассказать, с интонацией так, гордо, и преувеличивая чуть-чуть, конечно же. Своеобразная популярность тут же зародилась в коллективе к нему и двум важнейшим личностям корабля. Даже Ричард не знал, как все было, в точности в точности и во всех деталях. Он застал лишь итог. Перебитых товарище, потерю которых до сих пор не смог отпустить, и знатно потрепанных Джек, Майкла и Эдварда.

Рассказ юного черноволосого пирата прервал боцман[1].

— Эдвард, я нашел пару вещей на палубе и в трюме, что по-видимому были разбросаны после битвы. Я отнес их в твою каюту. Глянь, может твои. — в полумраке пробасил новоиспеченный боцман, разглаживая рубаху на своем локте.

— Хорошо. Не знаешь, что затевает капитан? — юноша чуть наклонился к уху собеседника и прошептал настолько тихо, насколько мог.

— К сожалению, или к счастью не знаю.

Немного заскучав, Эдвард решил выдвинуться в свою каюту и внимательно стал рассматривать вещи. Нашел свой уже потертый немного дневник. Усмехнулся. Многое он туда не записал, многое произошло за этот короткий срок. И решил, когда будет свободное время сегодня, скорее всего вечером, распишет все события в красках.

— Сколько прошло-то уже с моего отплытия из Лондона? — юноша опустил дневник себе на колени и не убирая рук с него посмотрел на голубой небосвод через уже потрескавшийся иллюминатор. — Три месяца. — сам себе ответил и вновь продолжил. — Из тридцати шести. — с неподдельной грустью подытожил. — Да. Может, и не успею. — в голове тут же возник образ его невесты. — Надеюсь, она не разозлиться на то, что я опоздаю на пару месяцев. — уже решив для себя, что это не «возможный вариант», а уже «свершившийся факт». — Я придумаю причину. Я не хочу ее разочаровывать и сам не хочу быть бедным. Черт, — начал эту мысль шепотом. — пытаюсь на двух стульях увидеться. — Но ничего, я еще посмеюсь над всеми. Ладно, хорош. — Эдвард положил дневник на тумбу, что стояла рядом с его кроватью, и подсел к ней по ближе. — Чувствую, завтра что-то будет. Может уже пора ей написать. Нужна бумага и где мои чернила? — юноша раскрыл один из ящиков и протянул туда руку. — Ага, нашел. — брюнет аккуратно расправил листок бумаги, расположил чернила рядышком и макнул перо. — Начнем.

«Приветствую тебя, любовь моя.

Пишу тебе с непреодолимой печалью на душе. Все из-за невозможности видеть тебя каждый день. Третий месяц уже пошел, а я все не могу забыть ту ночь, тот сладострастный запах, наши придыхания, хватку твоих маленьких пальчиков с моими руками, твое красное и счастливое лицо и те ощущения твоего тела моими руками. А от воспоминаний соприкосновения наших грудей, кровь закипает, а разум будто окутан туманом. Как же ты была прекрасна в эту ночь. При свете луны я своими очами лицезрел не женщину, богиню… Если бы ту ночь можно было бы прожить еще раз, я бы с превеликим удовольствием в самом конце положил бы свою голову тебе на животик и любовался тобой будто бы в первый раз, не смев заснуть. Иногда себя корю, за посредственные способности к искусству, в частности к живописи. Был бы я одарен в этом деле, все то время, что я не рядом с тобой, я бы любовался твоим портретом написанным моей рукой. Но достойна ли моя рука вывести твои глаза, твою улыбку и прекрасные уголки твоих уст?

Мой амулет… Я всегда перед сном смотрю на тебя, в надежде на легкость в твоей жизни. Как она у тебя? Надеюсь, хорошо. Что у тебя в жизни происходит? Как отреагировал твой родной отец? Боже прости. В первом же письме я тебе надоедаю своим беспокойством. Прости…

У меня все идет хорошо. На корабле, котором я плыл, я смог научиться морскому промыслу, все, как и мечтал. Сейчас же я рулевой на пиратском корабле. Прошу, любовь моя, не беспокойся. Со мной все хорошо. Люди здесь хорошие. Джек — капитан, Майкл — квартирмейстер, и я — рулевой, затесался к ним. Команда тоже хорошая. Была битва, бойня я бы сказал. Из двадцати человек остались только мы трое. Можно сказать, мне дико повезло, остальным же не очень. Я все помню, все твои страхи по поводу пиратов, но… Они оказались людьми, просто в которых очень сильно чувство свободы. Конечно, не всегда приятной для общества.