— Да? Жаль… Потому что мне кажется, в прошлой жизни я где-то очень, очень сильно нагрешил, и в этой, в качестве вселенского равновесия, мне прислали тебя. Как наказание… — С чувством высказался я Наташке в спину.

Правда, скажу честно, говорил тихо. Прям вот неимоверного желания, чтоб девчонка услышала мои слова, не было. А вот желание побыстрее переодеться и вернуться в школу было. От греха подальше…

Директриса, чтоб её…Не нашла ничего лучше, как отправить со мной в качестве конвоира Дееву. Это при том, что я от одного только Наташкиного вида впадаю в стресс.

— Наташа, сходишь с Петровым домой, пусть переоденется. — Приказным тоном велела Жаба, когда староста подошла к нам в коридоре школы после того, как Александра Ивановна ее позвала.

— В смысле переоденется? У меня только платья и юбки… — Вытаращилась Наташка на директрису.

— Деева, ну ты то хоть не испытывай мои нервы! — Моментально взвилась Жаба. — К нему домой сходишь. К Петрову.

— Вы простите, но Петров сам к себе сходить не может? — Спросила староста. На меня при этом она старалась не смотреть.

Ну да, вчера, когда мы уже подошли к дому, вернувшись из парка, я высказал Наташке много нелицеприятного. Вернее, в моих словах была чистая правда, но девчонке эта правда явно не понравилась. А я всего лишь пояснил ей, что она — ходячая проблема.

Наташка, конечно, пыталась защищаться. Мол, она не при чем и ответственности за всех подряд хулиганов не несет. Но я еще более эмоционально ответил, что ответственности, может, и не несет, а вот какую-то лютую дичь — постоянно. В этот раз вообще отличилась, Илюшу притащила с собой на разборки. А если бы пацан там пострадал? Так-то мероприятие было вообще не увеселительное.

Одним словом, разговор у нас с Деевой вышел несколько напряжённый и она, судя по всему, на меня типа обиделась. Слава богу… Может, перестанет так часто мелькать перед глазами. Подумал я, наблюдая, как директриса высказывает Деевой за пионерскую совесть, товарищескую ответственность и еще какую-то хрень.

Но… Ни черта подобного. Через пять минут после того, как Жаба закончила свою пламенную речь, мы с Деевой уже топали в сторону моего дома. Оба злые и оба недовольные.

Просто… Я реально начал думать, что мое появление в прошлом, это вовсе не второй шанс. Это — испытание. Причем испытание с конкретным лицом, с двумя косичками и бантами. С удивительной способностью создавать на ровном месте проблему глобального уровня.

Такое чувство, будто кто-то наверху говорит мне, Лёха, хочешь исправить ошибку? Ок. Вот тебе квест. Пройдёшь, выживешь, глядишь что-нибудь и получится. Вопрос в том, что в обществе старосты у меня возникает ощущение — не выживу. Она меня угробит.

— Петров, ну ты чего там застыл? Давай, иди сюда. Смотри, я вот рубашку нашла в шкафу. Белую. Все, как положено. Ой… Ой, какая прелесть! Алёша, кто это? Он похож на того, которого мы с дерева спасали. Ути-пути… Малыш…

Я стянул кеды и прошел в нашу с Илюхой спальню, стараясь не реагировать слишком эмоционально на «Алёшу». Ненавижу, когда ко мне обращаются подобным образом.

Братец был в детском саду, матушка на работе, а гадский кот беспардонным образом развалился на моей кровати, щурясь от удовольствия. Потому что его в данный момент жамкала, гладила и только что не облизывала Деева. Как же любят девчонки всю эту хрень. Котики, собачки, сюси-пуси.

— Подарок. Тебе. Хочешь, забирай. Дарю! — Сделал я широкий, хозяйский жест рукой в сторону Черныша. — От чистой души, Деева.

Вот чего-чего, а кота я бы реально сплавил с огромным удовольствием. Задолбал. Каждую ночь у него гонки и дрифты. Днем выспится, а потом спать не дает. Мне в основном. Илюха дрыхнет так, что можно с кроватью выносить, не заметит. Матушка в своей комнате тоже неплохо так на массу давит. Один я, как дурак, полночи кошачьи развлечения слушаю.

— Ой, нет. Ты чего. Меня мамка на улицу выгонит за такие подарки. Потом вместе с котом к вам жить приду.

Наташка высказалась и тут же покраснела. Видимо, в своих словах она углядела какую-то двусмысленность. Я, как бы, тоже углядел, но в другом смысле. Если Дееву ко мне на ежедневной основе подсунут, я удавлюсь. Честное слово. Просто это будет гораздо проще и безболезненней.

Девчонка помолчала немного, грустно вздохнула и добавила:

— Был бы папка жив, точно разрешил бы. Я помню, мы с ним пошли в лес гулять и притащили оттуда домой ёжика. Представляешь? Мамка ругалась сильно. Но он прямо горой встал. Потому что я очень хотела, чтоб у меня был ёжик. Маленькая была. Лет шесть, наверное. Молоком его поила. До ночи. А ночью стало понятно, почему мамка против. Ты знал, что ёжики по ночам бегают, как слоны? Честное слово. Прямо как самые настоящие слоны. Топают так, что спать невозможно. Три дня, вернее три ночи, мамка терпела, а потом мы его к деду отнесли и там поселили…

— Ёжик, ага… Деева, а почему ты сказала «был бы жив»? Он умер? — Я сделал «стойку».

История про ёжика крайне познавательная, но вот история про отца вдруг показалась мне гораздо более интересной. Не в том плане, что я извращенец, которого хлебом не корми, дай о покойниках послушать. Просто… Внутри будто лампочка замигала, когда Наташка про отца упомянула.

— Что у тебя папкой?

— Мда уж… — Наташка покосилась на меня с осуждением. Еще, пожалуй, в ее взгляде была грусть. — Тактичность явно не твой конёк, Петров. Умер он. Погиб.

Видимо, у меня должно было появиться чувство стыда за подобные вопросы. Типа, непринято так свободно спрашивать о трагичных событиях. Однако, оно не появилось. Мне, если честно, в этот момент показался очень важным факт отсутствия у Деевой отца, еще и по причине смерти. Я лихорадочно принялся вспоминать, что вообще знаю о Наташкиной семье.

Не вспомнил. Потому что не знал. Мы ведь в прошлом варианте жизни с ней не общались. Вообще. Только по школьной необходимости, если таковая возникала. А возникала она нечасто. Почти никогда. Мы со старостой существовали параллельно, не пересекаясь.

— Тебе больно об этом говорить? — осторожно спросил я у Деевой, пытаясь сообразить, что меня заставляет продолжать эту тему: паранойя или предчувствие. — Ну прости, если так. Просто я даже и не думал, что у тебя отца нет.

— Почему? — Наташка пожала плечами. — Потому что я отличница, да? Не хожу, о своей неполной семье не рассказываю. С плохой компанией ни с какой не связалась. По себе судишь, Петров?

— Да не знаю. — Я пропустил шпильку Деевой мимо ушей. Сейчас точно не до ругани. Внутри все крепче становилась уверенность, мои мысли идут в верном направлении. — Просто не думал и все. Так тебе что, неприятно об этом говорить?

Возможно, моя чрезмерная настойчивость могла показаться странной, но я очень хотел узнать, что произошло с Наташкиным отцом. И кстати, да. На фото его не было. Там — мои родители, Ромов-старший, предположительно Наташкина мать и еще одна девушка, незнакомая.

А… стоп! И еще парень. Парней было трое, как и девчонок. Получается, чисто теоретически, на снимке я не знаю двух людей. Остальные — мне знакомы. Может ли быть неизвестный парень Наташкиным отцом?

— Не может…– Сказал я вслух и плюхнулся на Илюшину кровать.

Плюхнулся не потому что очень захотелось. Просто в ногах появилась слабость.

Именно в этот момент я понял, с какого перепуга мне показался знакомым мужчина в парке. Тот, который был одет в тельняшку и подсказал, куда пошли пацаны. Десантник. Или морячок. Черт…

Это сто процентов он на фотке. Я еще в парке подумал, будто лицо мне его уже встречалось, но встречалось именно мельком. А фотку у Ромова я рассматривал внимательно. Завис тогда на ней, как дурачок. Потому и отложилось в памяти.

Если Наташка говорит, что ее отец умер, очень вряд ли он является тем, кто сфотографировался в горах, а потом, спустя годы, разгуливает по парку. По одной единственной причине. Мертвые не шляются в тельняшках по городу. Соответственно, все-таки мужик не Наташкин отец.