— Так что случилось? — спрашивает она.

— Ничего. Он пригласил меня на свидание.

— И ты ответила…?

— Нет, естественно.

— Ви! — Антония явно шокирована.

— Что?

— Да ладно, Мэтт милый. И ты, очевидно, ему нравишься.

— И что?

— Что?

— И это повод пойти с кем-то на свидание?

— Да! Ну, в смысле, почему бы и нет? У вас явно есть что-то общее.

— По этой логике мне следовало бы встречаться с тобой.

— Мы были бы милой, хоть и странной парой, — легкомысленно соглашается Антония, — но хватит уклоняться от темы. Ты не можешь быть такой привередливой.

— Я не привередлива. Я просто не хочу выбирать его.

— Ну ладно. Мэтт или не Мэтт, но тебе не следует удивляться, что с тобой ребята ведут себя как придурки.

Я снова вскипаю:

— То есть ты хочешь сказать, что я это заслужила?

— Нет, конечно. Я просто говорю, что ты относишься к ним слишком враждебно. Например, обязательно было испепелять взглядом Дэнни Кима каждый раз, когда он задавал вопрос?

О, да, определенно.

— На самом деле, я веду себя гораздо менее враждебно, чем могла бы, — замечаю я. Господи, если бы я сказала вслух все, что у меня на уме. — И это были глупые вопросы.

— Глупых вопросов не бывает, — повторяет она. (Ее мама — учительница.)

— Любой вопрос, на который ты можешь ответить, потратив пять секунд на дедуктивные размышления, — это глупый вопрос, но ладно, — парирую я.

— Вижу ты прекрасно усвоила мою точку зрения, — вздыхает Антония. Несмотря на то, что она моя лучшая подруга, я понимаю, что устала от этого разговора. И честно говоря, мне нужно отдохнуть от этого вечера, потому что мысли о нем лишь злят еще больше.

— Кстати, Джек Орсино, видимо, порвал крестообразную связку, — добавляет Антония, но мне определенно нет никакого дела до Джека Орсино. Мне хватает его в повседневной жизни и без ненужных медицинских заключений от секты самовлюбленных качков. Кроме того, он задолжал мне подпись в отчете по бюджету. И около 10 % моего потерянного рассудка.

— Слушай, я устала, — говорю я Антонии. — Я просто пойду спать.

— Что? Но сейчас ведь еще только десять……

— Тяжелая неделя, наверное. И завтра рано вставать. — Мы с Антонией и Башем работаем волонтерами на местной ярмарке эпохи Возрождения, и, ко всеобщему удивлению, я за рулем.

— Ладно. — Она вздыхает. — Просто… пообещай, что дашь им время, Ви. Не отказывайся от них, просто… дай им немного времени, чтобы понять, что они ошибаются. Хорошо?

— Хорошо. — Ага, конечно. Я ни за что не появлюсь на очередном пятничном ConQuest после того ада, в котором только что побывала, но ей необязательно об этом знать. Я просто буду придумывать отговорки в течение нескольких недель, пока она наконец не поймет или не сдастся.

— Точно все в порядке?

— Да, все нормально. До завтра.

— Хорошо, пока. — Мы заканчиваем разговор, и я, вздохнув, открываю дверь машины и направляюсь к дому.

Наш район — типичный пригород из тех, что показывают в фильмах про мужчин средних лет, изменяющих своим женам. Мы живем в дуплексе, который находится так близко к соседнему дому, что я могу оглянуться и увидеть, как на меня лает устроившийся на диване соседский йоркширский терьер.

— Я тоже рада тебя видеть, — бросаю ему, открывая дверь и заходя внутрь.

В доме кто-то есть, но это не мама, поскольку ее место на подъездной дорожке свободно. Оно и неудивительно: по пятницам мама почти никогда не бывает дома.

Вы когда-нибудь задумывались о том, насколько вам повезло родиться в эпоху водопровода и вакцин от полиомиелита? Так вот, моей маме повезло жить во времена онлайн-знакомств. Она очень-очень хороша в свиданиях, особенно — в отношениях без обязательств. А вот что касается браков — ничего не могу сказать. У меня нет прямых доказательств, поскольку они c моим отцом так и не дошли до этой стадии, прежде чем мама забеременела нами с Башем. Но, судя по тому, что она никогда не была c кем-то достаточно долго, чтобы мы могли его узнать, я готова поверить ей на слово.

Вы, наверное, думаете: «ой, как грустно, у твоей матери, должно быть, есть какой-то ужасный недостаток, отпугивающий мужчин, КАК ТРАГИЧНО». Все боятся остаться в одиночестве (за исключением моей бабушки Лолы, чей худший страх — это то, что мама никогда не познает радости быть персональной группой поддержки для одного мужчины до конца своих дней), но какой в этом смысл? Насколько я могу судить, в большинстве браков мужчина просто приобретает себе домработницу, повара, няню, лайф-коуча, и все это по очень низкой цене — кольцо с бриллиантом за два месячных оклада.

Правда в том, что моя мама получала множество предложений. Ей столько раз делали предложение, что я бросила считать. Думаю, из моей мамы мог бы получиться фантастический муж, ведь возвращаться с работы ко вкусному ужину и чистому дому — звучит довольно неплохо. Так что я понимаю, почему мужчинам не нравится феминизм. Но роль жены — не ее фишка. Мы обе не любим подчиняться: мы жесткие, критично настроенные, и это не каждому по вкусу.

Однако, как я уже сказала, моя мама очень хорошо умеет встречаться, что технически является частью ее работы. Она — писательница-фрилансер, добившаяся некоторого успеха благодаря онлайн-журналу The Doe. Это феминистское издание, которое выпускает ассорти из перегруженных кликабельных статей, списков и политической аналитики. Как ни странно, мама ведет популярную колонку с советами по свиданиям. Обычно она проводит вечера в приложениях для знакомств, «ища любовь» или нечто на нее похожее, чтобы потом написать об этом.

И, поскольку мамы дома нет, остается только мой брат-близнец Себастьян, который сбегает по лестнице, как только я снимаю туфли.

— Наконец-то, — говорит он, отчаянно жестикулируя и требуя ключи от машины, хотя он клялся, что сегодня она ему не понадобится. — Планы изменились в последнюю минуту, — объясняет он, когда я подбрасываю ему связку. — Мы собираемся заниматься крутыми штуками в IHOP.²⁹

Баш — театрал и участник оркестра, обе эти группы представляют собой чрезвычайно замкнутые экосистемы, поэтому в 90 процентах времени я понятия не имею, о чем он говорит. Но он бывает полезен, если нужно провести мозговой штурм и придумать персонажа для ConQuest. Еще мы оба любим рукопашный бой, хоть он больше и не будет со мной спарринговаться. Баш утверждает, что по моей вине у него пошла кровь из носа, но я думаю, что дело было в сухости воздуха.

— Хорошо вам повеселиться, — устало бросаю я, протискиваясь мимо, но он меня останавливает.

— Не приняли, да? — спрашивает он, сочувственно морщась. Мы с ним оба имеем оливковую кожу и темные глаза, одинаковые лица в форме сердца и почти черные волосы. Люди часто говорят, что мы похожи, пока не узнают нас поближе. У него мамин темперамент, а у меня — ее взгляд на мир, и каким-то образом это делает нас полярными противоположностями. Большинство людей думают, что один из нас похож на отца, но это вряд ли можно узнать — мы почти не видели его, за исключением тех редких визитов, когда он оказывался в городе.

— Нет, — отвечаю я.

— Идиоты. — У Баша есть особая манера улыбаться, слегка склонив голову, и это очень успокаивает. (Он вообще, вроде как, был очень спокойным ребенком, в отличие от… меня.) — В следующий раз у тебя получится довести дело до конца.

— В смысле, я устраню их как киллер? — оптимистично спрашиваю я.

— Если хочешь. Я в тебя верю, — усмехается он.

— Хотя они и правда идиоты, — ворчу я.

— Ну, это очевидно. Я был соавтором, так что ты это знаешь, — он пожимает плечами, — и я это знаю.

— Соавтор — это сильно сказано. — Баш далек от писательства. Он больше похож на типаж «давай займемся чем-нибудь другим, мне уже скучно». Баш счастлив только, когда заставляет людей смеяться, поэтому, хоть мама и считает, актерство — компульсивный выбор профессии, она не может его винить. Его личность оставляет мало простора для альтернативных занятий, и, если уж на то пошло, он дико талантлив.