Я оглядела его еще раз и пришла к выводу, что процедура, которую ему посоветовал наш «семейный врач», пошла на пользу – цвет лица пришел в норму, склеры перестали пугать желтизной, морщины почти разгладились, а «лишние» лет двадцать канули в Лету. Как вскоре выяснилось, я видела далеко не все. В отличие от Беклемишевой: буквально через полминуты после того, как Мещерский опустился напротив нас, она пошла красными пятнами, резко подалась вперед и потребовала вытянуть левую руку. А после того, как взяла кровь на анализ и изучила результаты, зашипела, как рассерженная кошка:
- Константин Германович, прерывать эту процедуру категорически запрещено! Соответствующее предупреждение всегда высвечивается трижды, и вы не могли его не заметить!!!
- Забава Олеговна, ее прервал не я, а командир «Святогора», причем в удаленном режиме… - мрачно вздохнул он. – Я очень срочно потребовался Императору, и Леонид Матвеевич не смог проигнорировать прямой приказ.
- Что ж, бывает и такое… - нехотя признала она, но успокаиваться и не подумала: – Но теперь у вас есть максимум восемь часов на согласование отпуска по болезни. Не успеете – вернуть организм в норму уже не получится, так как он пошел вразнос, и следом за резким улучшением самочувствия наступит еще более резкое ухудшение. Из которого вас, вероятнее всего, будут выводить уже в реанимации… если успеют!
Мещерский грустно улыбнулся:
- После разговора с Его Императорским Величеством я связался со своим врачом и отправил ему заключение, выданное медкапсулой. Он мне уже все объяснил. Причем намного короче и грубее, чем вы. Я проникся, поэтому сразу после завтрака с Его Императорским Величеством улечу в ведомственный госпиталь, а вас оставлю на попечение личного помощника. Кстати, мой врач просил передать, что с него причитается!
- Все, кроме устной благодарности, я принимаю только от Локи и Фрейи… - равнодушно сообщила Забава. А я, услышав свой новый позывной, невольно улыбнулась и забыла обо всем на свете…
…Фраза Локи «все будет так, как я сказал, или не будет вообще» вызвала странную реакцию. С одной стороны, я ощущала себя отвергнутой и плавилась от обиды, а с другой чувствовала жуткое облегчение из-за того, что очередное испытание силы воли откладывается на неопределенный срок. В результате разозлилась. На саму себя. Из-за того, что ни то, ни другое никак не вписывалось в клятву Служения, по сути, навязанную Логачеву. Поэтому шутку Забавы об ознакомительном занятии я восприняла, как последний шанс реабилитироваться хотя бы в собственных глазах. И решила сделать как можно больше шагов к победе над страхом близости с мужчиной. В общем, как только Панацея перебралась на мою сторону кровати и игриво облизала губки, я демонстративно откинула одеяло и подставила под поцелуи грудь. А после касания ее губ еще раз убедилась, что самая странная девушка, с которой я когда-либо общалась, жаждет не обладать, а дарить удовольствие, окончательно расслабилась и растворилась в ощущениях. Причем не в своих, а в наших. А Забава, как-то почувствовав это изменение в моем отношении к ней и ее ласкам, следующий кусочек Вечности неторопливо, вдумчиво и умопомрачительно нежно уничтожала стеснение и неуверенность… сразу в двух сознаниях, учила нас абсолютному доверию и превращала первые искорки новых граней нашей чувственности в один сплошной пожар!
Первый же взрыв удовольствия получился настолько ярким, сильным и теплым, что жалкие остатки сомнений и страхов испарились, как капельки росы в пламени выхлопа стартующего крейсера. Второй подарил внутреннюю убежденность в том, что теперь мы с ней одно целое. А перед третьим нас стало трое.
Нет, близости с Ярославом так и не случилось. Но он начал добавлять к нашим прикосновениям свои, помогал мне сводить с ума Забаву, а ей – меня и очень осторожно «знакомил» нас с собой. И пусть в какой-то момент нам с Беклемишевой захотелось всего и сразу, мы приняли правила его игры и не стали торопиться, ибо знали, что он уже наш, а мы – его. В общем, наслаждались нежностью и млели от ни с чем не сравнимого счастья до тех пор, пока хватало выносливости. А под корабельное «утро», вымотавшись до состояния нестояния, несидения и нележания, обессиленно «растеклись» по мокрой простыне и нахально заявили, что все наши страхи повержены. В смысле, я доверяю Логачеву, как самой себе, а Забава видит в нем не братика, сыночка или друга, а любимого мужчину.
- Воительницы! – мягко улыбнулся он и, кажется, собирался продолжить нас хвалить, но был прерван на полуслове:
- Не угадал! Я – Панацея, богиня исцеления, Даша – Фрейя, богиня любви и войны, а ты бог ума и хитрости. Кстати, мы действительно готовы, так что следующая ночь – наша. Поэтому не вздумай выкручиваться, а то отомстим…
…Пока я заново переживала те волнующие часы, Забава успела убедить Мещерского в правильности нашего взгляда на отношение к окружающему миру, а он, капитулировав, начал рассказывать о тех районах Крещатика , над которыми мы пролетали.
О второй столице Империи я знала предостаточно, однако к рассказам князя прислушалась. Как оказалось, не зря – он знакомил нас с этим городом через призму своих личных впечатлений, полученных в молодости, во время учебы в местной Академии ИСБ.
Его истории оказалось в разы интереснее и жизненнее, чем излишне прилизанные описания с официального сайта планеты или закадровые байки гидов, сопровождающих виртуальные экскурсии. Ну, от кого еще можно было узнать, что самые вкусные беляши на всем Новом Киеве продают на площади Трех Кобзарей; что в торгово-развлекательном комплексе «Рассвет», расположенном под перекрестком улиц Кленовой и Тимирязева, есть виртполигон, в котором все желающие могут повоевать почти с любым существом, когда-либо описанным в фантастических романах; что на излучине Десны рядом с Хрустальным мостом прогуливают лекции студентки Института Информационных Технологий и так далее? Увы, не успела я представить себя курсантом, вырвавшимся в долгожданное увольнение, как на переднем обзорном экране «Триария» появился хорошо узнаваемый шпиль Дворянского Собрания, и тяжелая машина, вывалившись из сплошного потока других флаеров, плавно ушла в коридор замедления.
Естественно, я сразу же обратила внимание на многочисленные купола Андреевского собора, искрящиеся сусальным золотом, затем полюбовалась высоченными башнями делового центра столицы, пожалела о том, что площадь Покорителей Космоса с памятником Юрию Гагарину остается в стороне, и, наконец, прикипела взглядом к вершине Красного Холма, на которой привольно раскинулся комплекс зданий Летнего Дворца.
Об этом месте я знала все или почти все. Могла назвать дату начала закладки первого камня в основание главного здания, спроектированного одним из величайших архитекторов прошлого века Дмитрием Афанасьевичем Львовым. Могла перечислить породы цветных камней, которые использовались при отделке и оформлении каждого из трех с лишним десятков строений этого комплекса. Могла заменить профессионального экскурсовода и провести экскурсию по любому из восемнадцати стандартных маршрутов. Только все эти знания были получены из виртуальных учебных курсов, а «Триарий» снижался ко вполне реальному Гостевому Домику, прячущемуся в буйных зарослях Бамбуковой Рощи, а под днищем медленно проплывал тот самый Лабиринт Роз, по которому я когда-то «бродила» ночи напролет!
В общем, до зависания машины на посадочных антигравах над зеленой лужайкой я не слышала никого и ничего. А потом пришло время разочарований – «дерн» сочного зеленого цвета оказался высококачественной голограммой, скрывающей площадку подачи воздушного транспорта в подземный ангар; тоннель, по которому нас повлекло вниз, убил обыденной серостью стен; посадочное место показалось сугубо утилитарным и так далее. Так что к лифтам я подошла чуть-чуть расстроенной. Прокатилась до второго надземного этажа, вышла в холл, отделанный малахитом, слегка расслабилась и более-менее спокойно выслушала инструкции князя Мещерского. А потом повернула направо, добралась до двери с цифрой «27», скинула на терминал системы контроля доступа айдишку, переступила через порог и онемела – в центре великолепно оборудованного будуара стояла я… в умопомрачительно красивом брючном костюме конца прошлого века!
