Прокладываешь чарами этакую невидимую червоточинку. Потом просовываешь в нее руку и берешь вещь из другой комнаты, не вставая с кресла.

– Взгляните, – Ширан протянул нам конверт. – У меня есть высочайшее разрешение на любые эксперименты.

Джеймс взял конверт, вынул из него листок плотной бумаги, а я даже смотреть не стала. Все разыграли, как по нотам.

– Такие проклятия это тоже оружие, – сказала я. – И умный владыка должен разобраться, как его использовать, а наш государь очень умен. Но да, механизм нужно отработать. Вот я и попалась. И Эдвин тоже. И теперь вы будете наблюдать за нами… и я не верю, что в итоге снимете проклятие.

Пока я говорила, Ширан улыбался, но потом стал серьезным.

– Обещаю, что избавлю вас от него. Клянусь основами земли и неба.

Над его головой вспыхнули искры – клятва была одной из самых сильных. Если Ширан обманет, она испепелит его – и теперь мне стало спокойнее. Пусть самую чуточку, но спокойнее.

– А пока, – сказал дракон, – предлагаю вам все-таки заняться зельями. У короля свои запросы, а у меня свои. Да и нужно же чем-то заниматься, правда?

***

После ужина, щедрого по-драконьи, Патрик ушел, напоследок пообещав брату, что отыщет способ, как прижучить эту крылатую ящерицу и все его племя. Эдвин раскланялся и ушел в библиотеку – здесь она была раза в четыре больше той, что была в нашей академии.

А мы с Джеймсом пошли в парк на прогулку. Весенний вечер был свежим и теплым, в воздухе плыли запахи цветов и трав, и настроение невольно прояснялось.

– Мне жаль, что так вышло, – сказал Джеймс, когда мы остановились у фонтана. Я лишь махнула рукой.

– Ты ни в чем не виноват. Это я тебя в каком-то смысле подставила. Вот ведь нашел ты ассистентку, правда? Сидел бы сейчас спокойно дома…

– Не сидел бы, – улыбнулся Джеймс. – Лежал бы в гробу, не сумев пройти первый этап отбора. Другая ассистентка вряд ли среагировала бы так быстро, как ты.

Я лишь смущенно отвела глаза – вспомнился наш почти поцелуй, и это невольно вгоняло в краску. Джеймс был рядом, я чувствовала запах его одеколона и кожи с едва уловимой ноткой кошачьей шерсти, сухой и теплой, и мне было одновременно очень спокойно и как-то не по себе.

– Так что ты меня спасла. Кстати, почему нельзя гладить твою голову? Совы вроде бы любят, когда их чешут.

– А я не люблю, – вздохнула я. – Так что если хочешь успокоить одну синскую болотную сову, то лучше гладь крыло. Или спину. Хвост не трогать, лапы не жамкать.

Мои лапы в теневом облике упругие и приятные на ощупь – жмакательные, как говорила когда-то няня. Но когда их тискают, мне становится очень щекотно. И я могу так закогтить, что мало не покажется. Ощущения от удара совиного клюва можно сравнить с ударом двери по пальцу. Добавки никто не попросит.

– Договорились, – улыбнулся Джеймс. – Рассказывай, что еще ты любишь, а что нет.

Над нами пролетел воробей: учуял сову и с сердитым чириканьем рванул в другую сторону. Я проводила его взглядом и ответила:

– Книги. Хорошую солнечную погоду. Люблю иногда принять теневой облик и летать по ночам, мир с высоты просто удивителен.

– Жаль, что я его не увижу, – откликнулся Джеймс. – Конечно, если ты снова меня не закогтишь и не потащишь над этими холмами.

Я невольно рассмеялась, вспомнив, как котяра орал и махал лапами в моих когтях. В тот момент я и подумать не могла, что мы… подружимся? Джеймс вел себя, как настоящий друг, которому не безразлично, что со мной происходит.

Или я просто воображаю, принимаю желаемое за действительное? И Джеймс лишь пытается справиться с ситуацией, потому что хочет вернуть Эву хоть как-то. Сделать так, чтобы кадавр без проблеска разума стал живым существом – пусть не той девушкой, которую он знал, но все же.

– Ты любил свою невесту? – спросила я.

Ответ мог быть любым, я должна была просто принять его, но мне почему-то стало не по себе, и в душе зазвенела тревога.

Джеймс пожал плечами.

– Честно говоря, не знаю, что тебе ответить, – искренне произнес он. – Эва была замечательной девушкой. Доброй, красивой… прелестной светской барышней. Мы встречались с ней пару раз на прогулках, танцевали на балу, потом я был в гостях у ее брата. В общем, так сложилось, что меня начали рассматривать как ее жениха, а я не имел ничего против.

По воде в чаше фонтана пробежал длинноногий жук-поплавок. С востока неспешно накатывала синева – густела медленно и спокойно. Где-то там уже просыпались звезды.

В душе просыпался тихий зов теневого облика. Сове хотелось полетать, но человеческая воля удерживала еще.

Пока еще удерживала.

– Да, я был влюблен в нее, – продолжал Джеймс, и я мысленно нахмурилась и тотчас же дала себе крепкий такой подзатыльник.

С чего бы мне вообще испытывать какие-то неприязненные чувства? Да, у Джеймса была невеста и он был в нее влюблен. Это логично. Это разумно и правильно.

Я-то почему так волнуюсь, словно это для меня важно?

– Но сейчас я вспоминаю все, что случилось, что чувствовал тогда… и понимаю, что это была лишь привязанность, а не любовь. Привязанность, из которой вырастают крепкие браки.

– Что же вырастает из любви? – не смогла не поинтересоваться я.

– Не знаю, – ответил Джеймс. – Боюсь, что я никогда не любил по-настоящему. А книги говорят, что из любви обычно вырастает трагедия.

– Книги говорят про “долго и счастливо”, – заметила я. – Но мужчины обычно читают другие истории.

Джеймс кивнул. Кажется, ему тоже было не по себе от того, что разговор вывел нас на достаточно зыбкую почву, и нужно было как-то выбираться на сухую твердь.

– Надо же, – улыбнулся Джеймс. – Мы начали с того, почему синскую болотную нельзя гладить по голове. И дошли до того, какие книги читают мужчины.

– Любишь читать? – спросила я, радуясь, что теперь не нужно говорить о любви, прошлом и будущем.

Возможно, нет никакого будущего. Все, что у нас может быть – это “сейчас”, пронизанное последними лучами уходящего солнца.

– Как раз недавно взялся за “Метафизику зельеварения”, – сообщил Джеймс, и я кивнула: слышала об этой книге много хороших отзывов, но не купила – мать сказала, что надо думать о скорой свадьбе, а не о книгах. – Если хочешь, поищем ее в здешней библиотеке.

Утром я проснулась от того, что крыло затекло.

Я шевельнулась, встрепенулась, пушась и переминаясь с лапы на лапу. Библиотека казалась бескрайним миром, книжные шкафы возвышались горными хребтами. Стол лежал, как деревянная равнина.

– Госпожа сова? – испуганно окликнул тощий сыч, выглядывая из книг на одной из полок.

– Угу, – кивнула я, возвращаясь обратно в человеческий облик. Вернулось привычное зрение вместо черно-белого совиного, предметы приняли нормальный вид, и я принялась разминать затекшую руку.

Пятно проклятия цвело на ней пышной розой. Ладно, дракон дал клятву, и он хочет жить. Значит, проклятие будет снято, нужно только подождать.

А пока ждешь, надо заниматься важными делами. Созданием зелий, например.

Покинув библиотеку, я вернулась в ту комнату, которую выделили мне, умылась и переоделась и пошла в столовую. Персиваль уже раскладывал по тарелкам яичницу с беконом и на мой вопросительный взгляд ответил:

– Нет, я не прислуга в этом дворце. Но у меня нет доверия его хозяевам. Так что готовить для вас буду сам.

– Послушай, а как же так получилось, что ты… – я пощелкала пальцами, пытаясь подобрать нужное слово. – Что ты вообще жив? Ведь Джеймс наложил чары, которые не дали бы тебе покинуть дом. Ты не смог бы выйти за двери!

Голем поставил передо мной стакан свежевыжатого сока и ответил:

– Дома больше нет, чары разрушены и я свободен.

– Значит, можешь вообще уйти? – спросила я. – Ты же не раб, ты свободен.

– Теперь могу, да, – согласился Персиваль. – Но не хочу. Можно сказать так: я благодарен господину Эвиретту за восстановление и перенастройку. И готов помогать ему, пока вы оба в беде.