Отлично. Он видит во мне хорошую коллегу. Сама не знаю, почему мне вдруг сделалось от этого грустно.

Я ведь не должна грустить и печалиться. Ничего плохого не произошло.

Но все равно мне было не по себе, словно душа хотела чего-то большего, но пока не признавалась в этом.

– Тогда будем коллегами, – улыбнулась я. – Какие зелья у нас на завтра?

Утро началось с заказа на большую партию зелья покорности. Ширан потребовал создать его на базе Ангельской крови, сложного и редкого сочетания элементов, и Джеймс пробормотал:

– Что-то не верю я в его благие намерения.

Я согласно кивнула. Ангельская кровь в составе зелья способна была вспыхнуть и испепелить любое существо, которое откажется подчиняться. Что, если Ширану нужен не сам Червозмей, а его яйца? Убьет мать, заберет детенышей и воспитает их в полном повиновении.

Впрочем, какая нам разница? У нас есть заказ, который нужно выполнять – но чем дольше я думала об этом, тем сильнее мне становилось жаль Червозмея.

Готовясь к работе, Эдвин старательно очертил защитный круг, написал каллиграфическим почерком оберегающие знаки, и вокруг большого рабочего стола поднялось розоватое сияние. Теперь никакие внешние помехи не проникнут внутрь – и ничего из созданного нами не выплеснется.

– Никогда не приходилось готовить такое зелье, – признался Эдвин. Он выглядел веселым и воодушевленным, словно все это было интересной и опасной игрой.

– Большой флакон Ангельской крови, – произнес Джеймс, нахмурившись. – Пятнадцать лепестков звездного лотоса. Соединяем.

Я осторожно вынула пробку из флакона с Ангельской кровью, и лабораторию тотчас же заполнили голоса. Удивительно глубокие и мелодичные, они пели торжественный гимн, полный ликующего счастья.

Чем дольше слушаешь, тем сильнее цепенеешь. Закончится все тем, что ты превратишься в камень с флаконом в руке. Так погибли первые зельевары, которые создали Ангельскую кровь – зачарованные запредельными голосами, они замирали над рабочим столом, и на их лицах сохранялся восторг и ощущение чуда.

С прежней осторожностью я вылила содержимое флакона в котел. Эдвин отсчитал пятнадцать идеально круглых розовых лепестков, аккуратно отправил их к Ангельской крови, и голоса утихли. Я вздохнула с облегчением.

– Малая мера драконьего пепла, – скомандовал Джеймс и взял свою волшебную палочку. Как только пепел отправился в смесь, над котлом поднялся зеленоватый туман, и в ушах зашумело. Джеймс стукнул палочкой, туман развеялся, и я увидела, что из носа Эдвина струится ручеек крови.

– Не вздумай добавить его в зелье, – сказала я. – Наш заказчик не обрадуется, если зелье покорности будет зациклено на тебе.

Джеймс нахмурился, а потом улыбнулся и произнес:

– Кстати, это отличная идея! Сделаем еще одно такое. С тремя большими мерами драконьего пепла, чтобы наверняка.

Я понимающе улыбнулась. Эдвин переставил котел на сверхмалый огонь, и мы с ним вооружились ножами, чтобы нарезать корень Маати. Его добывают в последний день старой луны, обязательно серебряной лопатой. Корень крутился, вырываясь из пальцев, и бормотал что-то ругательное.

– Ну, ну! – усмехнулся Эдвин. – Давай-ка спокойнее, дружочек. Ты поедешь на Тивианский полуостров, увидишь чудеса и чудовищ.

– Я бы, кстати, тоже не отказалась от поездки, – призналась я. – Никогда не была так далеко от дома.

– Да, это почти что другой мир, – согласился Джеймс, постукивая волшебной палочкой по котлу. Пузырьки зелья были совершенно одинаковыми – поднимались на золотисто-розовой поверхности, делали круг и снова тонули.

– Нет, правда же! – сказала я. – Нужно будет поговорить с Шираном. Ему ведь обязательно понадобятся зельевары там, на месте. Мало ли что…

Джеймс посмотрел так, словно понял, что именно я имею в виду. Кивнул.

– Да, с этими чудовищами всякое бывает. Теперь кристаллы коригума. Три средних, а не пять малых.

– Вы уже готовили такое зелье? – живо осведомился Эдвин. Джеймс едва заметно улыбнулся.

– Нет. Но я чувствую, как будет лучше. Это опыт.

– Да, у отца тоже такое бывает, – согласился юноша. – Он иногда смотрит на зелье и видит, что в рецепте нужно поправить. Никогда не ошибался.

Коригум имел насыщенно-сиреневый цвет с золотыми искрами. Взяв щипцы, мы осторожно погрузили кристаллы в зелье и сделали шаг назад. В котле захрустело и затрещало – когда установилась тишина, Джеймс произнес:

– Теперь – сорок восемь часов вызревания. Выходим из лаборатории, запираем ее и ровно двое суток делаем, что хотим.

Защитные чары сделались гуще. Мы выступили из-под их покрова, и я вдруг поняла, что воздух снаружи намного свежее и чище. А еще – что в нем очень сильно пахнет полевкой, которой хватило глупости забраться в замок.

Нет, надо ее точно проучить. Задать такого перцу, чтобы вся ее семья запомнила навеки.

Я думала об этом, уже вылетая из лаборатории. И внезапно влетела всем телом во что-то невидимое и липкое… ах, да! Это защита, которую установил дракон, чтобы одна синская болотная сова не насыпала перьев в зелья…

Я кубарем полетела вниз – Джеймс успел подхватить меня и зашипел от боли в раненой руке. Я заухала, завозилась, запушилась – там полевка! Нет никого хуже полевок: с виду они такие миленькие, хорошенькие, не то что крысы с длинными хвостами. И вот эти мимимилости способны весь дом сожрать.

– Тихо, тихо, госпожа сова, – промолвил Джеймс, неловко гладя меня по крыльям. Он прошел по коридору, продолжая гладить, и я поймала себя на том, что ухаю уже не так свирепо. – Все хорошо. Это тяжелый магический фон зелья. Сможешь вернуться в человеческий облик?

Быть человеком? Вот еще. Я не задала перцу тем наглым воронам. А пусть не таращатся, как дуры! И с полевками надо разобраться. Уху!

– Не можешь, – сокрушенно произнес Джеймс. – Ладно. Попробуем другой способ.

***

Он принес меня в мою комнату и, усадив на кровать, уселся рядом и принял теневой облик. Я сразу же захотела клюнуть этого котищу как следует. Вот так тюк по башке, чтобы не воображал!

Но не успела. Кот прижал меня лапами так, что я и шевельнуться не могла. Все-таки завозилась, показывая свое мнение по поводу, но мягкие лапы оказались неожиданно сильными.

– Уху! – заявила я. – Сейчас как дам!

Кот заурчал и замурлыкал так, что я передумала. В его лапах было тепло и спокойно, и постепенно я тоже успокоилась.

Ладно. Потом поймаю эту полевку. И вороны от меня никуда не денутся. Будут сидеть на ветках в шахматном порядке и каркать по часам. Еще не знают, с кем связались.

– Это очень-очень плохо, – промурчал кот. – Ты не должна обращаться так часто. Я надеялся, что обращения не станут постоянными. Что же нам с этим делать, госпожа сова?

С чего это он взял, что “очень-очень плохо”? Сова – мудрая царица всего крылатого племени. Быть совой – прекрасно. Зелья какие-то, магия… выдумали тоже. Глупый кот.

– Пойдем поймаем полевку, – предложила я. – Так и бесит, зараза такая!

В теневом облике все существа понимают друг друга. Кот снова муркнул, сменил позу так, чтобы не задавить меня с концами, но лапы так и не разжал. Я примерилась было клюнуть его, но снова передумала.

Вдвоем мы тут наведем порядок. Никакая мышь, никакая крыса сюда не сунется. В принципе, коты похожи на сов. Только подурнее, и крыльев у них нет.

– Мр-р, – согласился кот. – Поймаем. Я вот такущую крысу однажды поймал.

Я сощурилась на него. Врет, подушечный лежатель. Не ловил он никаких крыс.

– Какущую?

– Вот такущую! – кот развел лапы в стороны, и я вылетела из них и уселась на угол шкафа. Догони теперь!

Кот смотрел на меня с настоящей обидой. Ну что поделать, не великого ума вы звери. Крысу он ловил, ага. Как же. Ты и хвоста своего не поймаешь.

– Иди сюда! – кот присел на задние лапы, махнул передней. – Иди сюда, говорю!