Мы успели схватить спрыгнувший котел и заплясали на дрожащих комьях земли, пытаясь удержать равновесие и не перемешать зелье сильнее, чем нужно. Ручки были горячими – вроде бы несильно, но долго так не продержишь. Джеймс шипел, пытаясь поддержать котел раненой рукой.

А тяжелый, гад!

Вдвоем мы умудрились поставить котел на стол и навалились на столешницу, удерживая ее своим весом. Я выхватила волшебную палочку, стукнула по столу, и он взмыл в воздух вместе с нами.

Но повис ровно, застыл, не шевелясь. Джеймс перебрался на столешницу, рассыпав на землю пузырьки и пробирки, протянул мне здоровую руку, и я тоже смогла сесть. Мы развели средний огонь под котлом, и зелье мелодично зазвенело: такой звон означал, что с ним все в порядке.

Адеджаре использовал заклинание оцепенения: земля, которая пришла в движение под ним, застыла темной плитой. Гилфорды тоже справились. Эдвин окаменил землю и теперь со спокойной легкостью балансировал вместе со столом над трясущейся бездной, словно на доске для катания по волнам. Его отец парил вместе со столом – заклинание было похоже на наше.

Остальным зельеварам не повезло. Кто-то перевернул котел, кто-то провалился в трясущуюся землю. Я посмотрела на Джеймса, который залечивал заклинанием обожженную ладонь, и сказала:

– Похоже, финалисты ясны. Что будет, если все мы создадим идеальное зелье?

– Такого не бывает, – улыбнулся Джеймс. – Кто-то всегда не дотягивает до идеала.

Наконец, дрожь земли прекратилась, и наш стол плавно опустился вниз. Джеймс снял с котла крышку, я заглянула внутрь и увидела, что полностью прозрачное зелье покрыто идеально вытканной темно-синей паутиной.

– Не приведи Господь, рванет, – одобрительно произнес Джеймс. – Отлично, Абигаль! Никогда еще не видел Разрыва неба такой чистоты.

Организаторы забрали зелья, и вскоре министр магии вышел на трибуну.

– Господа, у нас финалисты! – громогласно произнес он. – Адеджаре Конхва! Джеймс Эвиретт и Абигаль Шоу! И Эдвин Гилфорд! Прошу подойти ко мне.

Отец порывисто обнял Эдвина, и молодой зельевар уверенным шагом двинулся к трибуне. Мы пошли за ним под аплодисменты собравшихся, и организаторы принялись готовить для нас новые столы. Вышли и знакомые молодые маги – принялись развлекать зрителей танцем золотых черепах, которых ткали из солнечного света.

Министр спустился к нам. Некоторое время он оценивающе рассматривал всех, и я невольно задалась вопросом: а не заплатил ли ему Максвелл Гилфорд, чтобы сын победил? Ведь разумнее подкупить жюри, а не участников?

– Итак, друзья, коллеги, я поздравляю вас с финалом, – сказал министр. – Все вы сегодня вошли в историю магии, создав зелья идеальной чистоты и качества. Все вы получите награды от министерства, но победителем сможет стать только один из вас. И сейчас, пока не начался финал, я спрошу: есть ли среди вас тот, кто не имеет права на участие и знает об этом? Ответьте честно.

Все промолчали. Правый глаз Эдвина снова подернулся чернотой, но она растворилась почти сразу же. Министр подождал, потом кивнул и указал на расставленные столы.

– Прошу! Ваша задача – зелье Воскрешения на базе драконьего пламени. Вперед!

Зелье Воскрешения используется в медицине во время операций. Если что-то пойдет не так и пациент умрет под ножом хирурга, оно поможет. Обычно такое зелье делают на основе перьев Гром-птицы, которая издревле считается божественным вестником. Но на драконьем огне?

– Впервые слышу о таком, – негромко признался Джеймс, когда мы встали за стол. – И никогда не доводил драконов до того, чтобы они начинали плевать в меня огнем.

Я посмотрела на соперников. И Эдвин, и Адеджаре держались с завидным спокойствием, а мне хотелось убежать так, чтобы с фонарями не нашли.

– Смотрите, – прошептала я. – Это что, они, да?

Под восторженные крики зрителей и аплодисменты на поле вышли драконы – солидные, хорошо одетые мужчины. С ними не встретишься вот так на улице: драконы работают в крупнейших банках, владеют заводами, фабриками и верфями, ведут основную торговлю, и все люди для них – букашки под ногами.

Драконов было трое. Один из них оценивающе посмотрел на меня, подмигнул, и его глаза начали заполняться сиянием расплавленного золота.

– Вот тот, – пролепетала я, – сейчас в нас плю…

И огненная струя сорвалась с губ дракона и ударила в нас.

***

Девчонка-изгнанница и калека.

Чудо, что мы вообще дошли до финала.

Вот и все.

Эти мысли пролетели и растаяли. Джеймс оттолкнул меня в сторону от ревущего потока пламени и, падая, я увидела, как он выбрасывает вперед здоровую руку, в которой что-то зажато.

Потом он упал, не разжимая кулака.

Дракон вытер потемневшие губы белоснежным платком, перевел взгляд в мою сторону и поинтересовался:

– Повторить, мышка?

Да что ж такое, все хотят называть меня мышкой! А я сова! Синская болотная! Я этих мышек ем на лету, хоть потом от них ноет живот.

Дракон подошел, протянул руку, помогая подняться. Я выпрямилась и, глядя ему в глаза, отчеканила:

– Еще раз назовешь меня мышкой – выцарапаю глаза.

Дракон сощурился. Он был бледен и темноволос, с острыми хищными чертами лица и бриллиантовой сережкой-гвоздиком в левом ухе. Надо было спешить к Джеймсу, поднять его – посмотреть, смог ли он захватить драконий огонь. Но я застыла под этим золотым взглядом, не в силах пошевелиться.

– Какая свирепая птица, – усмехнулся дракон и провел пальцем по моему запястью, словно собирался оставить там шрам. В ладонь лег твердый прямоугольник визитной карточки – золотая пластинка, изящная гравировка. – У меня есть к тебе некоторое дело, птица. Заходи, поговорим.

Он выпустил мою руку, и наваждение растаяло. Я бросилась к Джеймсу – он поднимался с травы, сжимая в ладони фиал, и за стеклом я увидела трепещущий язычок пламени.

– Получилось! – воскликнула я. Джеймс кивнул и несколько секунд простоял, опираясь на стол и выравнивая дыхание.

Я покосилась в сторону соперников. Халат и сюртук Эдвина превратились в горелые лохмотья, и один из организаторов помогал юноше переодеться. Другой организатор торопливо обмазывал голову Адеджаре средством от ожогов.

Выходит, что мы легко отделались.

– Давай работать. Делаем по формуле, перо Гром-птицы просто заменяем, – сказал Джеймс и выпустил драконье пламя в котел. Я сразу же добавила закрепляющее зелье, и по прозрачной зеленоватой поверхности поплыли сверкающие искорки.

Семнадцать капель драконьей крови – отмерив ее пипеткой, я покосилась в сторону зрителей: драконы заняли места в первом ряду, и тот, который плевал в нас огнем, так и смотрел на меня. А я так и не узнала, как его зовут, да и визитку просто бросила.

Нанесла оскорбление, наверно. Драконы не любят, когда так обращаются с их вещами, особенно если эти вещи из золота.

Потом в котел отправились три слезы лунной феи – существа, которое обитает между миром живых и мертвых и оплакивает ушедших. Слезы способны захватить улетающую душу и вернуть ее назад.

– Листья Древожива, быстро, – приказал Джеймс, и я снова взялась за нож. Сок брызгал на перчатки, оставляя сиреневые пятна. Вскоре все было готово, и листья отправились в котел.

– Малый удар, – произнес Джеймс и дотронулся до котла волшебной палочкой. Послышался низкий гул и ворчание – в таких случаях наши преподаватели советовали отойти от котла и не совать в него носа до наступления тишины.

Вскоре зелье успокоилось. Джеймс убрал огонь и велел:

– Перемешивайте, пока не станет прозрачным.

Я послушно принялась за работу. Когда зелье прояснилось, зельевар протянул мне пробирку и я стала переливать зелье из котла в большую пробирку. Джеймс мрачно смотрел в мою сторону и я не сомневалась: уж он-то наверняка сделал бы лучше и быстрее.

Но уж как могу.

В пробирку пошли две крупицы соли гор-дживань, и я проворно отправила ее в рабочую установку. Закрепить до щелчка, накрыть колпаком, ждать ровно пятнадцать секунд.