— Ндало! — Я направил опустевший револьвер на него, но это тоже не возымело действия. — Ндало, курва!!!

Тиг торопливо подобрал винтовку. И, справившись с перезарядкой, попытался достать убегающего башибузука почти одновременно с сестрой. Но оба Волковых всё-таки промахнулись по стремительно удаляющейся цели.

— Вот гад!!! — Негодующая дсмуглянка вышла из-за коровника в окружении остальных селян. — Ушёл!

— Эти нэ уйедут… — Старик шагнул мимо неё к тем бандитам, что ещё были живы. Коротко оглянувшись на остальных мужиков, сжал кол в руках покрепче. — Хайде, братя… Довьершим кучету…

Пока тот, что получил по затылку, выбирался из костра, держась за глову, в негу тут же вонзилось несколько штакетин. И навалившиеся на них крестьяне сноровисто запихнули бандита обратно в угли. Стиснув зубы, они удерживали его там до тех пор, пока тот не перестал визжать и биться в агонии.

Наёмник, которому Тиг отрубил пальцы, получил оглоблей по ногам и свалился в пыль. А затем в неё же остальные вколотили мозги и тюрбан.

Тех, кто ещё шевелился и хрипел после револьверных пуль, дорезали уже мы с Тигом.

В это время крестьянки окружили израненную ворожею и поспешили укутать её в какое-то полотно.

С нашей стороны площади снова послышался стук копыт. Как и было условлено — ловкий паренёк сделал круг и теперь возвращался на взмыленном вороном обратно.

Но, увидев, что дело сделано, он отнюдь не успокоился:

— Господаре! Господаре!!! — Спрыгнув с коня, паренёк подбежал к нам и указал в ту сторону, откуда примчался. — Войницы! Има войницы! Много!

— Там солдаты… — Фродрик вгляделся в указанную сторону вместе с нами. И тут же обратился к пареньку, потрепав себя за рубаху. — Черно или синьо?

— Синьо… — Пацан указал на форму, в которую были одеты мы с Тигом.

— Что-то кажется, хрен нам, а не пророчество… — Тиг вытер свой клинок, оглядываясь на закутанную в тряпьё ворожею.

— Это Сонька что-то напутала, точно говорю! — Чернявая версия Таисьи тоже с сомнением наблюдала за еле живой от шока женщиной, вокруг которой продолжали суетиться остальные крестьянки.

— Интересно, кстати, почему мы её не слышим…

— Да я ж говорю — она толком ещё не умеет ничего!

— Просто мы слишком рано… — Фродрик, в свою очередь, прислушался к словам старика. Который вдруг начал что-то быстро и активно разъяснять остальным селянам. — Вы же говорили, что она была сожжена в этом доме вместе с остальными сельскими жителями, да?

Я оглядел дом сельского старосты:

— Я не уверен, что именно в этом. Но похоже на то…

— Значит всё ещё впереди. — Бесаратец кивнул на селян. — Я так понимаю, что они не собираются бежать. И хотят занять здесь оборону.

— Да тут, наверное, уже и не убежишь… — Вместе со мной остальные прислушались к медленно нарастающему гулу. Похоже, именно так звучит приближающийся кавалерийский отряд. — Что ещё дед говорит?

Фродрик напряжённо сморщил лоб и ещё ненадолго прислушался к командам старика.

Тем временем селяне под руководством деда приступили к торопливому сбору трофеев и потрошению поклажи рядом с телегой. Среди разворошённых тюков и ящиков что-то звякнуло — и смуглые бородачи почему-то отреагировали на этот звук весёлым гоготом. Кажется их совершенно не волновало то, что через несколько минут тут будет не меньше сотни таких же туранцев, как мы с Тигом. Только настоящих.

Хотя, конечно, теперь каждый крестьянин был вооружён как минимум одним старинным стволом, позаимствованным в экипировке мёртвых бандитов. Да и коротких ятаганов у них за поясами тоже хватило на всех с излишком. Но сколько их тут? Десяток мужиков, чуть меньше женщин, да пацан с подаренным конём…

Прежде чем подойти к нам, дед ещё что-то негромко сказал тому самому пареньку. Мальчуган согласно мотнул головой, заскочил на коня и тут же заставил того стартануть с места в строну, противоположную от нарастающего топота десятков копыт.

— Господаре… — Старик заметил наше внимание, подошёл и слегка поклонился. — Поклон пред вас за вашата помощч. Не смея да поискам повече… Ще останем да защитаваме нашата земя и подслон…

Он замолчал в ожидании того, пока Фродрик справится с переводом.

— Говорит, спасибо. И не смеет просить о большчем. А они… — Наш переводчик сделал паузу, глядя на то, как вооружившиеся селяне скрываются внутри дома. — Они остаются здесь. Стоять за своё.

— Так их же там сожгут! — Таисья глядела на то, как женщины заводят внутрь ослабевшую ворожею. — Мы ж читали!

Фродрик кивнул:

— Они понимают, чшто это их последний бой. Но у деда сегодня всю семью убили. И у остальных, я так понимаю, тоже. Им больчше нечшего терять. Хотят поплатиться, раз уж мы дали им шанс.

— Значит, это не София ошиблась. — Я тоже проследил за тем, ка крестьяне скрываются внутри вместе со своей целительницей. — А этот… Который книгу написал…

— Немирович-Панченко? — Припомнила Таисья.

— Угу. — Я повернулся к старику. — Мы поможем. — И оглянулся на остальных. — Я же правильно понимаю, что нам, в общем-то, тоже терять нечего, кроме чужих тел?

— Главное, чтобы Сонька сообразила прервать сеанс до того, как мы в них поджаримся… — Проворчала княгиня в теле крестьянки.

— А может в этом историк тоже ошибся?

— М-да? — Девчонка хмуро покосилась на останки сожжённых башибузуками пленников. Но тут же взглянула на меня обратно, тряхнув смоляной чёлкой. — А какой у тебя тогда план вообще?

Проследив за её взглядом в сторону гигантского костра, я заметил, что рядом с ним какая-то лужица горит красивым синим пламенем. А возле неё валяется та самая бутылка, к которой то и дело прикладывались наёмники…

— Как и у вас — план только победный. — Я улыбнулся Волковым. И зашагал к обозу, успев заметить, как те немедленно тоже ухмыльнулись, соглашаясь с перефразированным девизом их боевитой семьи.

Хотя, наверняка, прекрасно понимали, что я так же как они, всего лишь делаю хорошую мину при плохой игре…

Форма туранского эскадрона, неторопливо заходившего в деревню, была скорее серо-багровая, а не синяя. Потому что была покрыта не только густым слоем степной пыли, но и засохшими брызгами крови. Похоже, это был отряд лёгкой кавалерии, который только что преследовал отступающего противника или бегущих из деревни жителей — сотня или немногим меньше. И, судя по тому, что среди всех этих конников не было пеших — пленных они не брали. А кровь на них явно была только чужая — никто не перевязан, не держится за раны и не кривится от боли при каждом шаге коня. Значит и достойного сопротивления тоже не встретили.

Усталые всадники, среди которых явно выделялся смуглый усач в роскошном кителе, похожем на мой, негромко переговаривались. Сквозь стук копыт доносилось позвякивание сбруи и скрипы сёдел. И когда кавалеристы стали постепенно въезжать на площадь перед домом сельского старосты, тон тихих бесед на непонятном языке почти не изменился.

Ведь картина прошедшего боя тут была и до нас — мы лишь добавили к ней десяток мертвых грабителей. А после мести селян они почти не отличались от тех, кого незадолго до того зарубили сами. И это не вызвало у кавалеристов каких-то лишних подозрений.

Не вызвало их и то, что оставленные здесь наёмники куда-то пропали, бросив после себя лишь гаснущее кострище, колья с жертвами пыток и разворошённую поклажу на телеге. Похоже, что такое поведение туранских «союзников» было знакомо этим обычным воякам. И никто не ждал от них строгого подчинения приказам.

Вид разорённой деревни и догорающих вокруг хат лишь заставил кавалеристов брезгливо морщиться или досадливо качать головой при взгляде на сожжённые или порубленные женские тела. Ведь поживиться после нашествия башибузуков тут уже явно было нечем.

К тому же площадь всё-таки не была абсолютна пуста. Рядом с телегой всё-таки дежурил один туранский пехотинец. И вид спокойного солдата в синей форме и красной шапочке окончательно успокоил новоприбывших.