Окей.

Притворимся, что я выхожу из здания вокзала. В красном автобусе расцветают лавандовым цветом сиденья. Какая-то женщина хмурится, проходя мимо, потому что я сижу на ступеньках около выхода, возле одной из нескольких табличек «ОСТОРОЖНО, СТУПЕНЬКИ». Светит солнце, взятый в кольцо машинами уличный музыкант поет Every little thing gonna be alright[75]. И хотя с хрипящими легкими, из которых вылетает старый хит, очевидно не всё в порядке, возможно, с начала этого мгновения и до его конца всё действительно будет неплохо.

Выше голову, дорогая, это может никогда не случиться![76]

Что ж, возможно, этого никогда и не было. Но, подобно той художнице в красном платье, я буду сидеть и, поскольку я не бывшая, ничего не закончится, хотя, может, это значит, что ничего и не разгорится вновь, если он когда-нибудь всё-таки сядет напротив и посмотрит мне в глаза. Начинаю забывать, смотрели ли мы когда-нибудь друг другу в глаза, но помню, однажды я попыталась. Мы ехали в его старой коричневой машине, я сидела на пассажирском сиденье. Наши глаза встретились, но мне удалось заглянуть в них не глубже, чем в пуговицы его пальто. Вместо этого я начала изучать радужную оболочку его глаз, подмечать, как в ободке голубой цвет переходит в серый, пока не запомнила всё настолько, что могла бы нарисовать по памяти.

Каждый раз, когда мы виделись, я ощупывала тебя глазами так долго, что могла вылепить твою внешность взглядом, и, когда это получалось, меня наполняла радость. Я видела, как ты рассматривал эту радость, словно она была чем-то, что ты мог потрогать, оценить текстуру — и ты мог, потому что я позволяла: эта радость была для тебя, и всякий раз я видела, что ты посмеиваешься над тем, что я тебе ее предлагаю, или, возможно, ты посмеивался над тем, что именно я предлагаю, но я была счастлива, что твой взгляд касался ее, да что там, я и сейчас счастлива. Ты поднял ее, будто она была чем-то чужеродным, хотя она разлеталась эхом, как голубиное воркование. Было хорошо, очень хорошо. Хорошо само по себе, независимо от того, во что превратил всё это ты.

Есть ли в словах магия? Могу ли я повлиять на тебя подсознательно, повторяя эти слова на грани сознания, которые воссоздают не больше, чем твой контур? Что с нами станет, если я продолжу любить тебя и говорить об этом? Наверное, ничего особенного, ведь в любви почти ничего не происходит, и чем меньше любви, тем больше можно о ней рассказать.

Возможно, однажды мы встретимся снова, я имею в виду, не виртуально, а лицом к лицу, почему бы и нет, и, может, он даже спросит меня, о нем ли эта книга, и мне придется ответить: «Нет». Мне придется сказать: Нет, я никогда не любила тебя, как того человека из книги. Из-за этой книги мне придется отказаться от него в Реальной Жизни. Людей нужно беречь от слов или укутывать их словами помягче до тех пор, пока правда, к которой слова стремятся, не выскользнет промеж страниц и не отправится куда-то еще.

Нет, слова не способны вызвать ничего к жизни. Какой смысл продолжать? Если я продолжу писать… но ведь всего сказать нельзя, по крайней мере в одной книге. Медиум письма — это время, так же как и любви, и чтения тоже! — но любовь — еще и текстура коммуникации, причем не только виртуальной, я говорю о волосах, коже, одежде, непосредственных касаниях. В Ницце мне приснилось его пальто, но оно было на ком-то другом. И всё равно я чувствовала, что оно принадлежит ему. Эти призрачные атрибуты внешнего уходят последними. А я думала, что любовь ноуменальна.

То, что я теперь знаю — очень просто само по себе. Но узнавать это было так сложно. Я проделала весь этот путь лишь затем, чтобы сказать: приехав раньше него, я убивала время, накрасилась в магазине на вокзале, потом всё смыла. Было важно не сидеть там слишком долго, хотя я знала, что приеду первой, и была бы рада, если бы он увидел, что я его жду. Любовь, как надежда, хотя, нет, не существует явлений, настолько схожих, чтобы я могла сравнивать их с помощью слов. Вот как всё было. Она сидела на каменных ступенях вокзала, читала книгу. Она была на месте. Он приехал (с опозданием), мы поцеловались. Посмотри на нас со стороны, как же мы красивы.

Я отказываюсь заканчивать эту книгу.

У любви нет конца.

Итак, на чем мы остановились?

Перевод Карины Папп

Редакторки: Лайма Андерсон, Александра Шадрина, Лия Эбралидзе

Корректорки: Настя Волынова; Юлия Исакова

Верстка: Владимир Вертинский, Кирилл Колосов

Дизайн обложки: Kurt studio

Техническая редакторка: Лайма Андерсон

Издательница: Александра Шадрина

no-kidding.ru

Бодлер Ш. Лебедь // Цветы Зла. Парижский сплин / пер. Эллиса, Елены Баевской, Михаила Яснова. СПб.: Азбука, 2018. С. 134.

Самойо Т. Ролан Барт. Биография / пер. А. Васильевой, И. Кушнаревой. М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2019. С. 534.

Здесь и далее, если не указано иное, цитаты приводятся в переводе К. Папп и Л. Эбралидзе.

Фуко М. Герменевтика субъекта: курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1981–1982 учебном году / пер. А. Погоняйло. Спб.: Наука, 2007.

Краус К. I Love Dick / пер. К. Папп. М.: No Kidding Press, 2019. С. 125.

Кьеркегор С. Повторение / пер. П. Г. Ганзена, Д. А. Лунгиной. М.: Лабиринт, 1997. С. 73.

Бретон А. Безумная любовь. Звезда кануна / пер. Т. Балашовой. М.: Текст, 2006. С. 38.

Бретон А. Надя // Указ. соч. С. 194.

Бодлер Ш. Прохожей // Указ. соч. С. 145.

Краус К. Пришельцы и анорексия / пер. К. Папп. М.: No Kidding Press, 2022.

Бретон А. Безумная любовь. Звезда кануна. С. 46.

Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляции / пер. А. Качалова. М.: Издательский дом «ПОСТУМ», 2015. С. 6.

Кьеркегор С. Указ. соч. С. 35.

Там же. С. 11.

Дидро Д. Философские размышления: Том I. Философия / пер. И. Румера, В. Сережникова, П. Юшкевича. М. — Л.: Academia, 1935. С. 99.

Бретон А. Надя // Указ. соч. С. 221.

Бретон А. Надя // Указ. соч. С. 44.

Кьеркегор С. Указ. соч. С. 23.

Бретон А. Указ. соч. С. 49.

Бретон А. Указ. соч. С. 239.

Бретон А. Указ. соч. С. 242 (примеч.).