И, да, этот человек — Санта. Сани — доказательство.

Или, по крайней мере, я предполагаю, что элегантный черный автомобиль, припаркованный на крыше — это сани. Как и мой преследователь, это совсем не то, что я представлял себе ни в одной из своих рождественских фантазий.

Сани выглядят как нечто среднее между спортивным автомобилем и небольшим самолетом. Его стекла тонированы в такой глубокий черный цвет, что их почти невозможно отличить от материала, которым покрыт кузов и крылья саней.

Слабый звуковой сигнал, который вы слышите, когда машина отпирается, пронзает тишину спящего квартала. Две двери открываются, открывая два пассажирских места. Судя по освещенной приборной панели, одно из них похоже на кабину пилота. Но Ник указывает на задние место.

— После тебя.

Черепица на крыше холодная и шершавая для моих босых ног, когда я нерешительно подхожу к саням. Мой разум слишком взбудоражен, чтобы заниматься чем-то еще, и я вхожу.

Внутри саней удивительно тепло после холодной декабрьской ночи. Ник садится рядом со мной и нажимает кнопку, которая поднимает экран приватности, закрывая нас от кабины пилотов.

Я почти могу представить, что сижу на заднем сиденье любого роскошного седана. Однако иллюзия рассеивается, когда сани начинают двигаться. У меня сводит желудок, когда мы набираем высоту, отрываясь от крыши в звездную ночь.

Потому что, хотя снаружи окна могут быть непрозрачными, изнутри саней открывается потрясающий вид. Я с удивлением смотрю вниз, когда мы пролетаем над районом моего детства. Дома и лавки раскинулись под нами, как сказочная пряничная деревня.

Только когда предметы на земле становятся слишком маленькими, чтобы их можно было разглядеть, я вспоминаю, где я, с кем я. Все невероятные события последнего часа проносятся в моей голове, когда я отворачиваюсь от окна и рассматриваю мужчину, сидящего рядом со мной. Мужчина, который смотрит на меня с такой пристальностью, что это должно меня пугать.

Он должен бы меня пугать.

Потому что он больше похож на байкера, чем на веселого старика. Он совсем не выглядит старым, хотя явно намного старше меня. Старше и опаснее.

Я плотнее закуталась в его куртку, вдыхая его аромат и отмечая его огромные размеры, которые только подчеркивают кожаные брюки и черная футболка. На футболке также видно, что его массивные руки покрыты черными чернилами.

Но я не могу заставить себя испугаться. Не этого человека, чье присутствие рядом со мной одновременно волнует и странно успокаивает. Или, может быть, это не так уж и странно. В конце концов, он Санта…

Он также мой преследователь. Преследователь, о существовании которого я даже не подозревала. Преследователь, который только что похитил меня из гостиной моих родителей, но не раньше, чем отшлепал меня и…

С приливом смущения я понимаю, что снова промокла.

Это то, что нужно, чтобы возбудить меня? Мужчина признается, что одержим мной, что любой суд сочтет преступлением?

Преступница я или нет, но не могу удержаться и придвигаюсь к нему поближе. Все еще молча, он берет меня за руку, заставляя еще раз осознать разницу в наших размерах.

Не выдержав напряжения, я нарушаю тишину.

— Куда ты меня ведешь?

— Северный полюс.

— Зачем? — спросила я.

Его смех — глубокий смешок, а не веселое «хо-хо-хо». Это производит что-то странное с моим желудком. Боже, есть ли что-нибудь в этом мужчине, что меня не заводит? Все в этой ночи так неправильно, но я не хочу, чтобы это заканчивалось.

— Ты слышала Комету. Мы бы не добрались до Северного полюса к рассвету, если бы не уехали тогда, и я боюсь, что у меня все еще есть работа, которую нужно сделать. — говорит он, и эмоция, которую я не могу назвать, пробегает по его лицу. — Эльфам все еще нужно отчитаться, дорогая. Пребывание в синдикате не способствует наилучшему балансу между работой и личной жизнью.

Я поднимаю бровь.

— Синдикат?

— Синдикат Санта-Клауса. — уточняет он. — Это что-то вроде мафии…за исключением того, что ее цель — Рождество, а не финансовая выгода.

При этом мой взгляд не может удержаться, чтобы не осмотреть салон саней. Словно прочитав мои мысли, Ник снова смеется, и мое сердце сжимается от этого глубокого, звучного звука.

— Не то чтобы синдикат плохо справлялся сам по себе. — добавляет он. — Но накопление богатства не является его целью, а всего лишь побочным эффектом некоторых наших более прибыльных деловых сделок.

— Значит, вы производите и продаете игрушки? — спрашиваю я, пытаясь соединить точки.

— Среди прочего. — отвечает он с осторожным выражением лица.

— Что это за «среди прочего»?

— Все, что необходимо для того, чтобы хорошие были вознаграждены, непослушные наказаны и чтобы дух Рождества был сохранен. — говорит он усталым голосом.

Чувство вины захлестывает меня на грани усталости, которая прокралась в его голос. И внезапно меня осеняет. Сегодня канун Рождества. Из всех ночей в году, когда Санта наконец-то дает о себе знать…

— Почему ты на самом деле здесь? — шепчу я. — Почему я? Почему сейчас? Почему сегодня вечером?

— О, моя милая, невинная девочка, неужели ты до сих пор об этом не догадалась? Я уже говорил тебе — я наблюдал за тобой. До сих пор я тебе не был нужен. Не совсем. Но сегодня нужен.

Теплое сияние разливается по мне от его слов, но все равно меня гложет чувство вины.

— Со мной все было бы в порядке. — протестую я. — Рождество важнее, чем я. Тебе следовало оставить меня там. Я просто буду мешать.

Он качает головой.

— Ты действительно думаешь, что я мог уехать без тебя? — он сжимает мою руку. — После того, как попробовал и узнал, какая ты сладкая?

От безошибочного смысла, наполняющего его слова, я краснею

— Ты…ты не должен был этого делать, ты знаешь. Не то чтобы я жалуюсь, но не похоже, чтобы в этом было что-то для тебя…

Свободной рукой Ник хватает меня за другое запястье, направляя мою руку к своей промежности.

— Неужели похоже, что мне не понравилось, малышка?

Инстинктивно я сжимаю твердую выпуклость. Даже сквозь маслянистую кожу эта часть его тела ощущается как гранит. Дыхание учащается, я двигаю рукой в порядке эксперимента, мне любопытно.

Застонав, он прижимает меня к своей груди. Снег, кедр и аромат самого Рождества окружают меня, когда он захватывает мой рот в еще одном обжигающем поцелуе.

А потом сиденья каким-то образом откидываются, и я оказываюсь на спине, придавленная им. Когда он углубляет поцелуй, я приоткрываю губы, предоставляя ему доступ. Доступ, который он использует в полной мере, его язык исследует мой рот безжалостными движениями, в то время как его руки грубо расстегивают куртку и исследуют мое тело.

— Я никогда не смогу насытиться твоим вкусом, Мэдалин Марсден. — говорит он, прерывая поцелуй и слегка отстраняясь. — Боже мой, чего я от тебя хочу. Ты понятия не имеешь.

— Тогда покажи мне, Санта.

— Ты не готова, ангел. — рычит он, прикусывая зубами мою нижнюю губу.

— Ты этого не знаешь. — протестую я, ненавидя то, как молодо мой голос звучит.

Он закрывает глаза с выражением боли на лице.

— Поверь мне, Мэдди. Пожалуйста.

— Но я хочу доставить тебе удовольствие, Санта. Скажи мне, как.

Чтобы подчеркнуть свою точку зрения, я протягиваю руку между нами, поглаживая его эрекцию через штаны.

— Или покажи мне.

Запуская пальцы в мои волосы, он прижимается к нам лбами.

— Ты уничтожишь меня. — бормочет он, его губы в нескольких дюймах от моих. — Если я не уничтожу тебя первым. То, что я хочу сделать с тобой, неправильно.

— Ты не мог сделать ничего плохого, Санта. — шепчу я. — Мне понравилось все, что мы делали вместе.

— В этом вся гребаная проблема, ангел. Ты такая невинная, такая чистая, ты понятия не имеешь. Черт возьми, просто то, что я сделал, чтобы Рождество состоялось…

Он смеется, но в этом нет радости.

— Хорошие люди не становятся Сантой. Это работа, которую может выполнять только дьявол. Жестокий человек. Мужчина, который без колебаний совершит насилие, чтобы спасти Рождество ребенка.