Когда мы подъезжали к развалинам храма, небо уже было усеяно звездами. Мелкий дождик слегка начинал накрапывать, а проплывающие неподалёку тучи грозились перейти в продолжительный ливень. Мы застали Эйлу сидящую на том самом камне, рядом с которым когда-то сидел я, прислонившись к нему обожжённой спиной.

Она сидела неподвижно, глядя на восходящую луну. Малой лежал возле её ног.

— Эйла, – позвал я девушку. – Что ты тут делаешь?

Она не ответила, и даже не пошевелилась, продолжая сидеть словно статуя.

— Эйла, пойдём домой! – гладя по спутавшимся волосам, предложила Карэн.

Девушка подняла свои зелёные глаза и, словно завороженная, пробормотала:

— Я смогу его вернуть!

— Эйла, – пытаясь успокоить девушку, сказал я, – мы вернём Марка, но немного попозже. Ты же хочешь родить здорового ребёнка? Помнишь, – стараясь взывать к материнским чувствам, спросил я девушку, – мы говорили с тобой, как ты назовешь дочку. Ты уже придумала ей имя?

Девушка улыбнулась мечтательно, и ласково произнесла:

— Её зовут Аника.

Я невольно дернулся, услышав знакомое имя. Яркая голубая стрела молнии полыхнула между нами, и Эйла исчезла.

Я стоял, пораженный произошедшим, и наконец-то вспомнил, на кого была похожа Эйла.

— Нет… – тихо произнес я.

Я стоял, окруженный бесконечным потоком воды, и не мог понять, что происходит. Мир вокруг меня казался чужим, словно я совершенно в другом измерении. Я пытался вникнуть в суть происходящего, но все мои мысли и чувства были затуманены. Просто стоял и наблюдал, как мир вокруг превращается в серую массу.

Сегодня Эйла была одета в то самое платье, в котором я впервые увидел её в посёлке. Я вспомнил, как она, тяжело дыша, шла к жертвенному камню, прося прохожих о помощи. Как люди обходили её стороной, окидывая безразличным взглядом.

Я вспомнил всё. Вспомнил, как услышал первый крик Аники, держа её на руках. Как улыбалась Эйла, когда я поднес к ней дочку. Ее глаза светились счастьем и любовью. И как она тихо умерла, словно просто уснула, закрыв от усталости свои изумрудные глаза.

Карэн горько рыдала, еще больше этим разрывая мне сердце. Она сидела на коленях, сложив руки на груди, словно молясь этому холодному камню, на котором только что сидела Эйла. Я подошёл к ней, осторожно обнимая за плечи, и девушка бросилась ко мне в объятья.

Я успокаивал её как мог. Гладил по спине, по волосам, но мои мысли были далеко. Они были с Эйлой. На мне висела вина за смерть Марка. А теперь я не смог спасти его любимую. Неслышно подошёл Малой. Он ткнулся своей мордой мне в щёку, слизывая капли дождя. Я обнял и его, зарывшись лицом в рыжую шерсть. От гримби пахло мятликом.

— Через двадцать восемь часов портал снова откроется.

— Через двадцать восемь часов портал снова откроется, – сказала Карэн в один голос с системой. – Я знаю, что ты всё равно пойдешь, как бы я тебя не останавливала. Только обещай мне, что ты обязательно вернёшься!

Я заглянул в её карие глаза, аккуратно убирая прилипшие волосы с лица.

— Откуда ты знаешь? – тихо спросил я девушку.

Она не ответила, снова прижавшись ко мне всем телом. Я бы хотел её поцеловать, но не знал, как она к этому отнесется. Да и зачем дарить друг другу надежду, ведь Карэн права. То, что я пойду за Эйлой, я знал уже в тот момент, когда она исчезла, но никак не мог сказать, вернусь ли я обратно.

Лэвир-орбис слишком жесток. В нем правят Великие. Простой смертный для них всего лишь грязь под ногами.

— Ты не вернёшься, – прошептала Карэн мне в грудь, а я сделал вид, что не услышал её слов.

⁎⁎⁎

Двадцать восемь часов. Я проводил Карэн обратно в Тарнонд, поцеловал её в лоб, сказав на прощанье: «Будь счастлива». Она не ответила. Молча кивнула и ушла не оглядываясь.

Забрав свои вещи из больницы, я решил навесить Гордона. Мы пили всю ночь, но я не хмелел, а на утро просто вырубился от усталости прямо в лавке торговца. Очнувшись к вечеру, Гордона я не застал. Поэтому мы с гримби ушли, так и не попрощавшись.

Развалины храма встретили нас пронзительным ветром, который угрюмо подвывал и подбрасывал мелкую пыль прямо в лицо. При свете заходящего солнца холодный камень показался абсолютно обычным, и лишь руна Хаоса зловеще выделялась на нём.

Я положил цветы, собранные прямо тут, в расщелине, на могилу старухи и принялся ждать, прислонившись к камню спиной, обняв для надёжности зверёныша и, кажется, задремал.

Проснулся я от нестерпимого жара полыхающего вокруг меня жертвенного пламени. Под самым сводом огромной пещеры сидели, раскинув свои крылья, гарпии, готовые в любой момент броситься на нас.

— Малой, – потрепал я животное, протягивая руку к мечу.

Зверёныш сразу очнулся и вскочил на четыре лапы, готовясь к бою. Я встал, наблюдая, как огонь начинает медленно гаснуть, пропуская нас вперед. Гарпии с тихим шелестом тут же планировали вниз, обдавая нас теплым ветром от размахов мощных крыльев.

Я сделал шаг вперед, приготовившись в любой момент дать отпор. Однако их жрица не высказывала неприязни. Она спокойно подошла, склонившись перед нами на колени, и благоговейно опустила голову.

— Хаос закончил свой виток и начал новый! – прошипела она, протягивая мне тонкий кожаный шнурок с привязанным к нему прозрачным камнем, переливающимся лёгким светом.

Я удивленно уставился на него. Точно такой же камень я подарил когда-то Анике. И точно такой же нашёл в пещере старухи.

— Что это? – спросил я гарпию, не решаясь протянуть руку к её подарку.

— Камень душ, – с лёгким свистом произнесла жрица, не поднимая своей головы.

— Возьми его, – вдруг вмешалась система, и я решительно протянул к нему руку.

Отдав камень, жрица так и осталась стоять на коленях передо мной, не опуская протянутых рук. Я опасливо поднес его к глазам, но никакой слабости или голосов, как в прошлый раз, я не почувствовал.

— Отдай ей кинжал, – снова сказала система.

Удивившись её словам, я потянулся к кинжалу, так и висевшему всё это время у меня на шее. Жрица благодарно приняла его, прижав к белоснежной груди. «И всё же какие красивые создания», – подумал я, разглядывая человеческую часть гарпии с изящными формами. Кажется, система ехидно фыркнула у меня в голове.

Обойдя меня стороной, гарпия величественно прошествовала к жертвенному камню и аккуратно положила кинжал на холодный гранит, потом вернулась обратно. Пламя вспыхнуло и снова погасло, принимая в себя очередную жертву.

— Кинжал вернулся в Нэвир-орбис? – спросил я систему, однако на этот вопрос мне ответила жрица.

— Не обязательно, – произнесла она. – Только Хаос знает, куда ведут нити судьбы.

Она сложила ладони вместе, а потом резко развела их в стороны. Между её руками появились песочные часы. Время беспрекословно бежало вниз песчинка за песчинкой, складываясь в аккуратную горку.

— Вы, люди, – продолжила жрица, – привыкли видеть Хаос таким. Однако он такой только в вашем представлении. Вам нравится всё упорядочивать, измерять, раскладывать по полкам. Но Хаос может быть таким.

Гарпия хлопнула в ладоши, и вместо песочных часов между ладонями появилась стеклянная сфера, песок в которой двигался по часовой стрелке.

— Или таким.

Снова хлопок – и песок закрутился в другую сторону.

— А может, таким? – спросила она, в третий раз меняя движения песка, и тогда словно ветер закружил в прозрачном шаре, сталкивая песчинки друг с другом.

Я рассматривал песчинки, которые кружились в бесконечном танце, то взлетая, то падая, и, казалось, хаос поглотил их полностью. Но чем дольше я смотрел, тем больше я понимал, насколько упорядочено оказалось их движение.

Жрица улыбнулась:

— Вижу, что ты понял, – произнесла она. – Не пытайся изменить свою судьбу.

Услышав это, я дернулся, как от пощечины.

— Ты знаешь, что я убью тебя? – спросил я, глядя прямо в глаза гарпии.

Та расправила крылья, по-птичьи склонив голову вбок, и, улыбаясь, взлетела под свод пещеры. Гарпии, что молча сидели рядом с нами, повторили её маневр, оставляя нас с гримби одних.