– Пришлось напоить чаем участкового, чтобы его заболтать, – зачем-то поясняет Настя, открывая холодильник. Подает мне пакет с замороженными куриными лапами. – Приложите к голове. Я вам пока занозы достану.

Закатывает рукава кофты и усаживается за стол. Я даже не понимаю о каких занозах идет речь и зачем ей вообще аптечка, потому что вдруг осознаю, что Настя выглядит совершенно иначе. Во-первых, вместо убогого пучка, ее волосы распущены. И не три волоска. Длинные и вполне густые. Без профессиональной укладки выглядят на удивление хорошо. Во-вторых, на ней вполне сносное платье, подчеркивающее грудь. Небольшую, но все же. Последняя, оказывается, имеется на щупленьком теле.

Длина платья тоже удивляет. Оно не в пол, а по колено. Ноги оценить трудно в таком положении, но тот факт, что я замечаю чуть отросшие, едва заметные выгоревшие светлые волосы, меня поражает и одновременно веселит. Колхозница, но про бритье в курсе. Правда, на этом все. Скорее всего, это разовая летняя акция. С приходом осени, а уж зимы и подавно, станок или бритва покоится мертвым сном.

Боюсь представить, что там между ног. А чего представлять, Даровский? Явно не сфинкс, а пудель. Так, стоп. Ну, пудель и пудель. В трусы на встречах, куда я ее буду водить, никто заглядывать не будет. А ноги приведут в порядок профессионалы. И не только их.

А мне контактировать с ее пуделем без надобности. Уж чего-чего, а трахать я ее не собираюсь. Для фиктивного брака – максимум, что необходимо, это нормальное общение и компромиссы.

– Вроде бы все вытащила.

Только сейчас понимаю, что моя рука все время была в ее ладони. Она доставала мне занозы. А сейчас обрабатывает их перекисью. Ну, не все потеряно в колхозном царстве. Не такая уж она и Падловна.

– Ну все, вам как, чай сделать перед отъездом? – хрен тебе на постном масле, а не отъезд. Только похвали и на тебе. – Или кофе?

– Нет, спасибо. Я попозже попью.

– Тогда я сейчас принесу вам чистые носки и обувь.

Мне уже страшно. Однако, через несколько минут Настя появляется на кухне с чистыми с виду носками и со сносными ботинками. С покойника сняла?

– Они дедушкины. Моего. Но он их почему-то почти не носил. Да и ноги мыл. Клянусь вашим здоровьем. Ну честно. А вообще не хотите, не одевайте. Идите до своей машины босым.

– На себя надевают. Кого-то одевают, когда в гроб кладут, например.

– Чего?

– Захлопни скворечник, вот чего, – не выдерживаю, в ответ на очередной износ русского языка.

Наладил контакт. Вот прям от души. Подождать с азбукой, правилами и устранений «гэ» совсем невмоготу? Дурак.

Идиотизм ситуации заключается в том, что я все равно отсюда не уйду без положительного ответа. Если надо будет здесь пожить, я и это сделаю. В ход, конечно, может пойти шантаж с тяжкими телесными повреждениями. Но это крайний случай. А окончательно прекратить играть в добропорядочного мужика и выложить все карты на стол прямо сейчас, чревато получить недалеко лежащим ножиком. Ну, скажем, в глаз. А без глаз мне никак.

Нехотя, но все же надеваю предложенные носки и ботинки. Так и вижу, как Настенька спит и видит, как выпроводить меня за порог. Мечтай, деточка. Но без Газпрома мечты не сбудутся.

Я в очередной раз напрягаюсь по самое могу, когда мы выходим на улицу и мне на глаза попадается тот самый гусь. Падлюка полушерстяная. И нет, Настя точно не шутила, когда говорила про своего полудурочного друга по имени Степан. Он, в прямом смысле слова, ластится об ее ноги как кот. Может, из-за ее отросших волос на ногах принимает ее за своего сородича? Вряд ли.

А когда Настя поднимает его на руки, он утыкается ей в щеку. Лицо-то у нее точно не щетинистое. Серьезно? Он только что сделал что-то наподобие поцелуя в ее щеку? Пожалуй, в суп такого бросать и вправду обидно. Но не мне.

– Боитесь гусей? – вдруг произносит Настя.

– Ни в коем случае. Я их люблю. Нежно. Запеченными с яблоками. Да под хорошее вино.

– А я вот не жалую вино. Оно очень быстро пьянит. Ну ладно, до свидания, что ли. Хорошей вам и безопасной дороги.

– Спасибо. Проводи меня до машины.

– Я? Вас? Зачем?

– Я темноты боюсь. А с тобой не страшно.

– Спасибо за комплимент.

– Да, ты всех распугаешь, – ну, малыш, надо вместе заценить, чем ты там мою машину обмазала. Пялься, не пялься, все равно как миленькая пойдешь. Если надо и за шкирку.

– Слушайте, давайте вы сами. Мне просто вставать очень рано. Мне давно уже пора спать.

– Ну, Настенька, тут идти-то совсем ничего.

– Давайте я вам фонарик дам, чтобы вам было не страшно.

– Ну, ты сравнила себя и фонарик. Пойдем, – подталкиваю ее за руку к выходу.

Благо птицу она оставляет за калиткой. Так определенно спокойнее. До машины мы доходим молча. Ну как молча, когда она появляется в поле зрения под подсветкой моего телефона, из меня рождается что-то похожее на полустон. Навоз и перья еще можно было отмыть. Четыре прибитых колеса? Серьезно, твою мать?

– Батюшки. Какой ужас, – восклицает Настя, хватаясь за грудь. – Как же вас так угораздило, Вадим Викторович? Надо аккуратнее ездить.

– Это все, что ты мне скажешь?

– Ну, разве что… на Бога надейся, сам не плошай, про КАСКО с ОСАГО не забывай…

Глава 6

И все-таки раскусить мне эту девицу еще долго не удастся. Хватаю ее за руку, как только она порывается дать деру.

– А с ОСАГО у нас отсосаго, Анастасия Павловна. Что будем делать?

– Я иду спать к себе в дом, а вы к себе в машину. Как-то так, – пожимает плечами, пытаясь одернуть руку.

– Умение вовремя притворяться дурочкой – это искусство, но есть загвоздка. Оно не всегда к месту. И умный человек это осознает. Так вот вопрос. Мать, ты понимаешь, как ты вляпалась?

– Отец, отпустите меня, пожалуйста.

– У тебя проблемы с логикой. Ты хочешь, чтобы я отсюда уехал и сама же прокалываешь четыре колеса. Или с логикой все в порядке, а это наоборот способ меня оставить?

– Первое.

– Значит так, Анастасия Павловна. Я сейчас забираю вещи и мы идем к тебе в дом. Ты готовишь мне ужин, а затем предоставляешь мне комфортное спальное место с непременно чистым бельем. Do you understand me now?

– Я не разумею.

– Что?

– Ай, ни хрена ни андестенд. Андестенд? И вообще я сейчас закричу. Удержание человека против воли — это вообще-то статья, Вадим Викторович, – указывает взглядом на свою руку.

– Какая статья?

– Сто девяносто шестая УК РФ. Грозит лишением свободы до трех лет.

– Незаконное лишение свободы – это сто двадцать седьмая статья УК РФ. И к нам это не относится. Там другие пунктики.

– Вы адвокат?

– Нет. Просто, в отличие от некоторых, я всесторонне развитая личность. А теперь слушай еще более внимательно. Статья сто пятнадцать УК РФ за нанесение легких телесных повреждений, которые ты мне устроила, грозит арестом на сроком до четырех месяцев, помимо штрафов и исправительных работ.

– Вы ничего не докажете. Ваше слово против моего.

– А умышленные уничтожение или повреждение имущества — это статья сто шестьдесят седьмая УК РФ. За порчу моей машины тебе, Анастасия Павловна, светит до четырех лет. И доказать это, при имеющимся видеорегистраторе, не составит никакого труда, – по хрен что блефую. Я крайне убедителен, судя по тому, как изменился Настин взгляд. – Ну так что, найдется у тебя, Настенька, место для заезжего туриста, решившего отдохнуть от городской суеты, этак на недельку?

– В доме стены тонкие. По ночам не пердеть, – да что за девка такая?

– А утром?

– Что утром?

– Ты не уточнила. Ночью нельзя, а утром можно?

– Нельзя. И храпеть тоже. Вещи не разбрасывать и за собой убирать. Девок не водить. Отпустите руку.

Почему-то ожидал, что Настя даст деру, как только я отвлекусь на вещи из машины, но нет. Сложив руки на груди, ждет, мысленно испепеляя меня взглядом.