Он дурак или вредитель? Вроде не похож. Скорее всего, просто заигрался и забыл, что царь уже выздоровел. Раньше Фёдор его одёргивал, но без строгости. Всё следовал своему плану и не спешил. Но надо же иметь совесть, поэтому я перевожу на боярина хмурый взгляд. Судя по забегавшим глазкам, он прекрасно понимает свою вину.

— Выборные от стрельцов грамоту подписали и с цифрами согласны? И неужели тати украли столько серебра и золота из палат? Намедни я навещал царицу с сёстрами, и никто особо не жаловался. Больше испугались и какую-то мелочь потеряли, вроде подсвечников и пары плошек.

Внутрь женской части дворца стрельцы не проникали. Поэтому стащили всякую хрень из прихожей, ну и в столовой пошуршали. Оттого и валялись осколки чашек на анфиладе. Зачем Милославский занялся приписками, не знаю.

— Скоро будет, государь. Кто-то снова стрельцов подбивает не выполнять приказы твои. Часть согласилась с цифрами, а иные упорствуют. Но я…

— Иди, — перебиваю излишне шумного боярина.

— Что? — вылупился родственничек.

— Принеси готовую грамоту и подписи всех выборных, что они согласны. А мы пока князя Голицына послушаем.

Милославский оторопел, но быстро взял себя в руки. При этом цвет его лица сменился с белого на красный. Однако выучке боярина можно позавидовать. Он снова поклонился и степенно покинул палату.

Сторонники Ивана Михайловича посмурнели. Зато повеселел нарышкинский фланг. Странная мысль пришла мне в голову. Может, бороды ранее помогали боярам скрывать свои чувства? Сейчас вельможи в основном бритые, потому на их лицах заметны тщательно скрываемые эмоции. Во время показательной порки зарвавшегося Милославского злорадство так и читалось у многих в глазах.

Вдруг в наше шоу решил вмешаться патриарх. Вообще-то его мирские дела касаться не должны.

— Дозволь слово молвить, государь, — произнёс в повисшей тишине Иоаким. — Не дело это уважаемого боярина к стрельцам посылать. Для того подьячие с дьяками имеются.

Смотрю в невозмутимое лицо попа и понимаю, что очень хочу раскроить его топориком, который Федька Апраксин держит на плече. Иерарх чего-то понял и явно удивился. В отличие от бояр, он своих эмоций скрывать не умеет. Да и привык к более послушному правителю, которым можно помыкать. По идее, у Иоакима есть право заступаться за людей, если царь сильно гневается или надо успокоить ситуацию.

— Заседание будет продолжено через два часа. Дадим боярину Милославскому время на подготовку грамот, — объявляю тихим голосом и поворачиваюсь к Апраксину: — Несите меня в покои.

Заодно поем и в туалет схожу. А то после церкви сразу в палату, но у организма свой взгляд на происходящее. Однако я не жалею, что мокнул Ивана Михайловича мордой в дерьмо. Заигрался дядя, расслабился, что надо пресекать, и другим боярам наука. Ревизию работы приказов никто не отменял. Может, поймут, что лучше заранее подготовить грамотные отчёты, дабы не терять время?

В перерыве я поел уже обычного супчика, но теперь с квашеной капустой. Хорошо! И витамины необходимы! Я читал, что у детей Алексея Михайловича и Марии Милославской была цинга. Непонятно, почему она поражала именно мужчин. И при чём здесь мои больные ноги или слепота, развившаяся у Ивана? Мне кажется, что речь о несовместимости крови родителей, давшей такой результат. Нормальной медицины в этом времени нет, зато можно пытаться противостоять болезни. Сбалансированное питание и физкультура — один из наиболее действенных методов, который приходит в голову.

Когда меня занесли в палату после перерыва и усадили на трон, почтенная публика была в сборе. Включая подозрительно бледного Милославского. Неужели дядя думал, что махинация с подписями пройдёт? Так я запретил через Гаврилова выборным визировать цифры боярина. Чую, что он активно провёл последний час.

— Я так понимаю, что грамоты и подписей нет? — обращаюсь к родственнику.

— Прости, государь. Но людишки…

— Садись, Иван Михайлович, — перебиваю Милославского и смотрю на князя Одоевского: — Никита Иванович, вся надежда на тебя. Не знаю, чем там занимались дьяки из приказа Большой казны, но порученное дело они провалили. Я же стрельцам слово дал, если кто забыл. И нарушать его не собираюсь. А народ снова возмущён и может взбунтоваться в ближайшее время. Если вас это устраивает, то давайте и дальше воинов русских обманывать. Надеюсь, ты справишься?

Обвожу сердитым взглядом притихших бояр. Здесь такое дело: я ведь прямо сейчас уволил Милославского с поста главы приказа Большой казны, это вроде министра финансов. Одоевский стал и.о., хотя в обычное время такой вопрос быстро не решается. Сразу начнутся депутации, и вообще, бояре привыкли, что с ними предварительно консультируются. Но сейчас вельможи растеряны, ещё и родственник удачно подставился. Среди присутствующих хватает интриганов, но нет самоубийц. Никому не нужен новый бунт. Жалко, что на постоянной основе такой финт не пройдёт. Хотя после доклада Голицына Думу и приказы ждут определённые перестановки. Только нельзя лишать бояр такого пирога, выбор глав учреждений действительно их епархия. Царь в основном утверждает кандидатов и реже предлагает своих, но обычно не напрямую, а через думские группировки. Большая политика, однако.

— Всё исполню, государь, — поклонился вскочивший старик Одоевский.

На этого можно положиться. Плохо, что таких людей слишком мало.

— Приступай, князь, — даю отмашку Голицыну, не дав вельможам перевести дух.

— Лжа это! Не было такого! Как я мог чего замышлять супротив царя-батюшки? — Милославский не выдержал и вскочил с места после упоминания его поездки в Бутыркино. — Я хотел стрельцов примирить! Врёшь ты всё, Васька!

Народ тоже зашумел, но в пределах разумного. Будто шелест листвы на ветру. Умные бояре уже разобрались, что происходит. Да и нет в Думе особо дураков.

— Ты чего вскочил, Иван Михайлович? Василий Васильевич русским языком объяснил, что в подстрекании стрельцов виновны твои племянники — Алёшка с Алексашкой. Чему есть свидетельства сотни видаков. Или с этим тоже будешь спорить?

— Я… Прости, государь, — тихо ответил боярин, догадавшийся, что его планы сегодня слили в унитаз.

— Продолжай, — приказываю невозмутимому Голицыну.

— Не было такого! Наветы это, государь! Враги замыслили моё имя опозорить! — это уже возмутился Хованский, когда дошло до описаний его проделок.

Дело не только в раскольниках, но и в Прозоровском, направленном к стрельцам. Если вкратце, то утром мы решили с Голицыным выжать из ситуации максимум. Казнить и пытать десятки представителей благородных фамилий мне не позволят. Зато вполне реально убрать из политики влиятельных и одновременно одиозных особ. Наиболее же суровому наказанию подвергнутся малозначительные фигуры — стрелецкие полковники с сотниками и обычные служилые. Впрочем, как всегда было на Руси. Украл мешок картошки — получил пять лет, украл миллиард — уважаемый человек. Я эту систему не приемлю и буду менять, но пока нет сил.

Заседание прерывали ещё два раза. Бояре не роботы. Им надо кушать и справлять естественную нужду. Дабы не растягивать процесс, людей накормили в трапезной с царской кухни.

Мне же становилось всё хуже. Зря я начал так интенсивно работать. Чтение доклада никуда не убежит, и его можно было перенести на два-три дня. А теперь сидишь буквально из последних сил и боишься свалиться в обморок.

Но события разворачиваются таким образом, что требуют моего присутствия. Вон и князя Хованского с присоединившимся Прозоровским пришлось успокаивать. Нет, мне они не хамили. Для этого надо быть совершенно отбитыми. Наоборот, бояре взывали к справедливости царя и всячески хулили невозмутимого Голицына.

Когда дошло до обвинений Нарышкина и его самоуправства с вызовом из ссылки Матвеева, то Кирилл Полиектович показал высший класс актёрского мастерства. Отец вдовствующей царицы добавил огня в наше шоу: