— Послушай, дорогой аноним, если сейчас же не перестанешь шутить, то точно не доживёшь до свадьбы. Я сама тебя прикончу, прямо здесь, не дожидаясь появления невесты, — ледяным тоном предупредила Хаякава, с трудом сдерживаясь, чтобы при свидетелях не перейти к непосредственному физическому насилию.

— Может, вызвать охрану? — предложила обеспокоенная сотрудница административного отдела.

Самая молоденькая и впечатлительная из них.

— Лучше, полицию, — высказалась замужняя коллега, чуть постарше.

— Возьмите его телефон для оформления заявки и позвоните матери. Номер определённо должен быть в записной книжке. Она сама всё быстро уладит. Я пока зарезервирую койку в отделении пластической хирургии. Полагаю, скоро там появится пациент с потерей лица и волос, — невозмутимо посоветовала старшая медсестра, деловито перебирающая папки в картотеке.

Её эта история, вроде как, совершенно не касалась, но не проходить же мимо, когда тут такое. Вот что значит опытная женщина с кольцом на пальце, лет сорока, однако вслух ей можно было дать не более двадцати.

— Не нужно никого вызывать, — забеспокоилась Хаякава. — Врёт он всё. Не было никакого домашнего насилия. Это на улице ему тумаков навешали. За то, что к гулящим женщинам цеплялся, а потом всю ночь с ними же безмерно бухал. Скотина. Потому и выглядит таким помятым, болезненным. Денег у меня и так больше, чем вы можете себе представить, — зачем-то добавила, будто оправдываясь.

— Неужели триллион? — я изумлённо округлил глаза, недоверчиво обернувшись.

— Заткнись, я с тобой позже поговорю, Синдзи! — прошипела окончательно рассвирепевшая Хаякава, неосознанно перейдя на грубость.

Мысленно девушка считала, что мы уже находимся на этом этапе отношений, оформленных явочным характером в одностороннем порядке. Похоже, плакала моя анонимность. За что ты так с ней? Ну, держись. Пристегните ремни, наш биплан начинает транстихоокеанский перелёт Токио-Лос-Анджелес. Это у меня проснулось игривое настроение. Ну не воспринимал я всё это всерьёз, что поделать.

— Да? — у меня аж брови приподнялись от мнимого удивления. — На такси, значит, у тебя денег не нашлось, поэтому захотела поехать на моей машине. Ещё и курочкой попросила угостить. Богачка. Сказала, кошелёк дома забыла. Тот, из которого минуту назад монеты доставала, чтобы купить банку газировки, — напомнил Сетсу. — Да ладно тебе. Чего стесняться-то? Бедность — не порок. Я всё равно вас обеих люблю, по-своему. Только не забудь рассказать Ёри-тян, что я её постоянно хвалил. Со всех сторон. И вспоминал! Это важно. А я за это угощу тебя панированной курочкой с пивом.

— Совсем спятил? — Хаякава округлила глаза, недоверчиво на меня посмотрев, как на новое чудо света.

— Сегодня. Только мы вдвоём, — увлечённо принялся убеждать, пропустив её слова мимо ушей. — Будут только я, ты, курочка, пиво, дурацкая фоновая музыка. Незнакомый пьяный мужик за соседним столиком в придорожном ресторанчике, расположенным подальше от дома. Официантка, принявшая нас за влюблённую парочку. Заезженные шутки, которые вдруг станут казаться по-настоящему смешными. Просьбы сделать нам скидку. Совместный поиск по карманам, так и быть, моим, мелких купюр. И потом, что ты теряешь? Ёри-тян мы ничего не скажем. Я уж точно. Боюсь её, любимую. Обещаю. Это будет наш с тобою секрет, с которым мы умрём вместе, в один день, я даже знаю, от чьей руки, — продолжил увещевать вкрадчивым тоном, косясь взглядом на навостривших ушки и затаивших дыхание медсестёр.

Я знал, что может пронять такую девушку, как Хаякава, которая уже устала от изысков и заезженных дорожек. С каждой секундой выражение лица моей спутницы становилось всё более задумчивым. Гнев слабел на глазах, как и её решимость.

Этим спектаклем я преследовал сразу несколько целей. Хаякава в последнее время стала слишком сильно напирать. Вести себя излишне бесцеремонно, местами даже властно. Захотела получить больше прав, чем ей дают. Так дела не делаются. Она слишком спешит. Я, может, несколько пассивен в личных отношениях, но вовсе не безволен. Сегодня она решила мной покомандовать, предъявляя какие-то непонятные претензии, детские обиды, ведя себя словно ревнивая хозяйка, а завтра до чего додумается? Что ещё ей покажется? Мы же не влюблённые, эгоистичные подростки из Вероны, игнорирующие сложный клубок интересов и противоречий наших непростых семей. Их тоже нужно учитывать. Вдруг послезавтра дед заявит, что уже обо всём договорился с каким-нибудь очень могущественным кланом, с которым даже нам лучше не портить отношений. И что ему на это сказать? Что детишки всё похерили. Причём неважно, чей именно дед проявит инициативу, считая себя в своём праве. Ведь до этого так поступал его отец, а до него прадед и так далее, создав устойчивую традицию. Неудобно получится, правда? Поэтому не стоит спешить с устройством личной жизни. Однако не нужно ударяться и в противоположную крайность, за что нас тоже не похвалят. Я не собирался отталкивать Хаякаву всего лишь из-за нескольких незначительных ошибок, как и не мог позволить сесть мне на шею. Считаю это вполне разумным подходом.

Пусть Сетсу постоит, подумает, в качестве кого она здесь, а чтобы дружеская шутка не показалась язвительной насмешкой, предложил достойную компенсацию. Пусть она получит то же, что и Аямэ. На какое-то время успокоится, перестанет чувствовать себя обделённой вниманием. Заодно я обзаведусь ещё одним доказательством своей невиновности. Подумаешь, вчера гулял с одной девушкой, сегодня с другой, завтра буду с третьей. Какие ещё злодейские планы? Где это я тайно проворачиваю незаконные дела с чужой невестой? О чём вы? Я молодой, неженатый, богатый наследник. Веду себя так, как этого ожидают от владельца шёлковых штанов. Мне скрывать нечего, сами видите. К тому же обидеть меня всё равно, что обидеть всех моих девушек, как и их семьи. Кто себе это может позволить?

То, что наш поход в больницу может породить разные забавные слухи, не страшно. Пусть лучше мои недоброжелатели тратят силы на поиск несуществующих, безобидных пороков, чем реальных грехов. Вокруг известных личностей таких историй наберётся с вагон токийского метро в час пик, куда специально назначенные люди в белых перчатках и фуражках вежливо, но настойчиво утрамбовывают людей. К этому все уже давно привыкли. Что важнее, перешагнув маленькую волну, поднятую собственными усилиями, потом будет проще пережить большую, присланную недоброжелателями. Ну и напоследок выставлю поход в больницу потаканием женскому капризу, от нечего делать, а не необходимостью кому-то что-то доказывать, помимо того, что регулярно проверяться, вообще, полезно для здоровья.

Хаякава быстро оценила ситуацию, всё взвесила и пришла почти к тем же выводам, что и я. Поняла, что скатываться к обидам и угрозам контрпродуктивно. Лучше сейчас сдать назад, самой отступив на один шаг, чтобы не оттолкнули на два. Любая война, а это уже война, в первую очередь — искусство манёвра, а не наступления.

— Хорошо. Уговорил. Сегодня ты только мой. К чёрту Ёри-Мори-Хори и всех остальных, — уколола в ответ. — Но справку всё же получи и отдай. Может, мне она тоже пригодится, — многозначительно ухмыльнулась, без особого сопротивления надевая этакий белый плащ с большими иероглифами на спине, принятый у женских банд босодзоку.

Им и залив по колено, не то что какой-то смазливый мажор.

— Или тебе есть что скрывать? — нахально прищурилась, входя в новый образ.

— От тебя мне скрывать нечего, кроме забывчивости. Я во всём идеален. Поэтому, если чего-то не услышала сразу, виновата луна, река и национальная лотерея, а не моя природа. Кстати, а давай и тебя заодно проверим, — внезапно выдвинул «гениальную» идею, только что пришедшую в голову. — Так сказать, обменяемся залогами.

Специально не стал уточнять чего именно, давая простор для фантазии.

— Хорошо, что не налогами, — иронично фыркнула Хаякава, благосклонно принимая двусмысленное предложение, найдя его выгодным.

Женщины очень много значения придают символизму, а не фактической ценности той или иной вещи.